28.04.2020

ВДВ глазами медика. Часть 10: Очное знакомство

Предыдущая часть

Второе, очное знакомство с командиром дивизии

Ежегодно почти вся рать ПВО дивизии и других соединений ВДВ выезжает в "санатории" Бердянского полигона. Примерно, на полтора-два месяца, август-сентябрь. Повышать свою полевую выучку. А такие перцы, как начальник всех зенитчиков дивизии, полковник Цымбалару и ему подобные еще и на халяву провести могли ежегодно бархатный сезон на берегу Азовского моря, где самое большое количество солнечных дней в году. Весь личный состав зенитных дивизионов возвращается обычно оттуда с округлившимися мордами и со стойким загаром. 

Но нет, не весь и не всегда. Ежегодно по возвращению они везут с собою гепатит и дизентерию. Я там лично не был, но наши медики докладывали. Весь грунт полигона перенасыщен вирусами и бациллами. Благоприятный климат и полный разгул антисанитарии под руководством таких военачальников, как "сын барана", создают все условия для того, чтобы ежегодно личный состав батарей на девяносто процентов поражался этой заразой. Инкубационный* период как раз заканчивается перед отъездом на зимние квартиры.

И сын молдавского народа полковник Цымбалару, в очередной раз стыдливо отбивает телеграмму командиру дивизии. Мол, возвращаемся домой, как троянские кони, везем в себе весь набор разной инфекцизаразы. Чтобы щедро поделиться ею со всем личным составом дивизии. Комдив сразу хватает за барки начмеда дивизии:

- Как быть? Что делать? Они же мне свалят на зиму все десять тысяч народу! Напрочь подорвут боевую готовность!
Решение начмеда уже давно отработано.
- Товарищ полковник, нужно исключить их заезд в расположение частей. А прямо с эшелонов отправлять для изоляции на наши местные полигоны, пока они там не отсидят весь период карантина.
- Молодец, Гребенюк! Так и сделаем! Срочно им встречную телеграмму! Чтобы прямо с поездов, своим ходом отправлялись в наши учебные центры! 
Телеграмму отправляют. 
Задача нашей лаборатории проконтролировать ее исполнение. Непосредственно здесь, в Болграде, проблем нет. Всех зенитчиков прямо со станции Табаки везут "Уралами" на полигон. Казармы у нас в учебном центре не хуже, чем стационарные. Но вот проблема, здесь происходит наслоение, как раз идет осенний призыв. И личный состав молодого пополнения тоже здесь размещается. Ни в коем случае нельзя дать им возможность контактировать с зараженными солдатами ПВО. А посему зенитчиков в палатки! 
Это, конечно, уже не Бердянск, температура постепенно понижается, но что делать - за все в этой жизни нужно платить. В первую очередь, своим здоровьем.
Но, у нас есть еще два полка, на отшибе. Кишиневский и Веселокутский. И у них тоже есть свои зенитчики, со своими животами, набитыми дизентерийными палочками и вирусами всех трех разновидностей желтухи. 
О, конечно, командиры полков уже бодро доложили командиру дивизии, что личный состав их зенитных подразделений они даже на порог своих КПП не допустили, а сразу же отправили на искупление грехов по своим полигонам.

автор в тот период

Но снова промазали. Полковник Чиндаров привык доверять, но проверять. Поэтому срочно, по согласованию с начмедом дивизии, он вызывает меня лично к себе в кабинет. Видимо, начмед его заверил, что эта задача будет вполне по плечу этому "борзому", немолодому, хотя еще, и лейтенанту. 
Я впервые захожу в апартаменты первого лица дивизии. Представляюсь и остаюсь стоять у двери, относительно длинного и узкого кабинета. 
Командир сидит за Т-образным столом. Внимательно, своим коронным, из под лба взглядом, изучает меня. Видимо, удовлетворившись моим лихим внешним видом и придурковатым выражением лица (дабы своим разумением не смущать начальство по завещанию Петра I), переходит к постановке индивидуальной для меня задачи.

На шаг отступлю. Все прапорщики дивизии любят рассказывать легенды, как полковник Чиндаров проводил ежегодно двухнедельные сборы прапоров. Это, как они сами называли, была "школа абвера". Под любым предлогом каждый прапорщик пытался избежать этих сборов. Они начинали массово и внезапно болеть. Пытались уйти в отпуск или убыть в любую командировку - да не тут то было!
Все должностные лица были уже заранее предупреждены об ответственности. И почти сто процентов, так называемых "помощников офицеров" вынуждены были в течении двух недель в учебном центре перейти на положение рядовых солдат. Над которыми сами с удовольствием измывались в своих подразделениях.

- Кто это ползет ночью босиком по спальному расположению казармы?
- Тсс! Это же сам комдив крадется на цыпочках вдоль кроватей. Вот он нагнулся возле неаккуратно сложенной на табуретке форме одного из прапоров.
- А что он там делает? Шарит по карманам?
- Нет, это он откручивает знак "Гвардия".
- Зачем? - шепчет молодой прапор на ухо уже бывалому.
- Тсс. Спи, завтра увидишь сам.
А завтра на утреннем осмотре командир дивизии, как сержант новобранцев, дерет "золотой фонд", стращая и допрашивая, куда они подевали свои нагрудные знаки. 
И это был только один из "приколов"-уроков, который наглядно демонстрировал обнаглевшим прапорам, что происходит у них в казармах в ночное время. Они эти уроки запоминали, если не навсегда, то надолго. 

"К семидесятой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции из дивизии должно быть уволено семьдесят прапорщиков!" - таков был лозунг у полковника Чиндарова в течении 1987 года. Выполнил он этот план или нет, неважно, но все прапора дивизии тряслись от страха и служили как положено, чтобы не попасть в это число. Много еще всяких страстей можно было услышать в тот период о командире дивизии…
Однако вернемся в кабинет комдива.
- Товарищ Озерянин, я отправляю вас в командировку. Сейчас выйдя из моего кабинета, сядете в командирский УАЗик. Водитель в курсе, он отвезет вас на наш аэродром. Там вы пересядете в вертолет и отправитесь сначала в Веселый Кут. Ваша основная задача, проверить, находятся ли зенитчики в полку или в их учебном центре. 
Затем проверите санитарное состояние части и обо всем по телефону от дежурного по части доложите мне. В любое удобное для вас время. Я понятно излагаю?
- Так точно, товарищ полковник!
- Вот, переночуете там, а утром, тем же вертолетом перелетите на Кишиневский аэродром. Вас уже будет ждать машина командира полка, которая доставит в полк. Там задача аналогичная. 
В первую очередь, проверить и убедиться, где находится личный состав зенитных подразделений. Доложите мне о результатах проверки из кабинета командира полка. Возвратитесь назад по моей команде тем же транспортом. Вы все поняли?

- Так точно!
- У вас каких-либо личных проблем, мешающих выполнению задачи сейчас нет?
- Никак нет!
- Ну, тогда занимайтесь по плану. Да, и имейте в виду, что о вашей задаче знаем только мы двое!
- Я понял, товарищ полковник!

Выхожу из кабинета комдива и пулей залетаю в кабинет начмеда, хватаю свою папку с общей тетрадью, выскакиваю на улицу и сажусь в машину комдива. Мимо проходящие майоры и подполковники, с удивлением смотрят на лейтенанта, который примащивает свою задницу на столь "священную" в дивизии седушку. Что еще за чудеса, что это за такой лейтенант, да еще и в шитой фуражке??? На повседневную форму одежды для меня, на период исполнения задачи, было дано отдельное разрешение потому, как я уже писал ранее, в дивизии никто, кроме комдива, по его устному распоряжению не имел права носить шитую по индпошиву повседневную фуражку. 

Мигом доезжаем на Болградский аэродром. Экипаж вертолета уже в кабине. Я пересаживаюсь из кабины авто в салон геликоптера, приветствую летчиков, и мы тут же взмываем в небо. 
Вот я и лечу в тот самый Веселый Кут, куда меня по распределению из академии, в "шутку" грозился отправить заместитель начмеда ВДВ, полковник Сердцев. Хочется посмотреть, что это за место, и почему в нем никто служить не желает. Хотя я уже в курсе, что мой нынешний начальник, начмед дивизии, прослужил здесь ни много и не мало, а восемь лет. Из иллюминатора вертушки наблюдаю за желто-серым пейзажем Бессарабии в сентябре. 
Действительно, унылая пора и никакого очарования, но вот уже заходим и на посадку. Среди холмов и оврагов прямо на стадо коров, быков и овец, которые не спеша освобождают место, мы плюхаемся на пожухлую растительность. Чабаны в лохматых бараньих папахах и кожаных безрукавках, с длинными посохами в руках, отойдя в сторону от вращающихся лопастей, без всякого интереса, молча, наблюдают за нами. Они уже давно привыкли к нашему авиатранспорту. "Кукурузники", как сказали мне члены экипажа, тоже здесь приземляются, когда в полку проводятся прыжки.

аэродром гарнизона Весёлый Кут

В сторонке ждет меня УАЗик командира полка. Я пересаживаюсь, здороваюсь с водителем и ставлю ему задачу - сначала отвези меня туда, где здесь на полигоне находятся зенитчики, прибывшие из Бердянска. Он беспрекословно выполняет распоряжение. Оказывается, они здесь, недалеко. 
Да, действительно, солдаты при опросе подтверждают, что в полк их не пустили, а сразу со станции привезли сюда. Офицеры и прапорщики, конечно, дома бывают регулярно, тоже не скрывая, сообщили они. Хорошо, едем в полк.

Первое впечатление от увиденного в поселке. "О ужас! - подумал я про себя. - Вот уж, действительно, если надо кого-то наказать, по выпуску из академии, то его нужно запереть сюда."

Забытый Богом гарнизон В. Кут

Максимум с десяток саманных изб с чахлыми садиками возле них. Одна короткая и кривая улочка, упирающаяся в КПП полка. На моих глазах ее, совершенно не спеша, покачивая боками, по диагонали пересекает гусиный выводок. Возле КПП в полном одиночестве, нетерпеливо топчется с ноги на ногу плешивый, как бубен, подполковник. С нашим приближением он торопливо натянул фуражку на свою обширную лысину.

- Кто это? - спрашиваю я у солдата-водителя.
- Командир полка, - отвечает он.
- В каком он звании и как его фамилия, имя, отчество?
- Подполковник Кулиев Шамиль Магомедович, - без запинки информирует меня личный водитель этого самого Шамиля. Машина притормаживает и я выпрыгиваю из кабины. Строевым, но без особого напряжения, подхожу к подполковнику.

- Товарищ полковник, лейтенант Озерянин прибыл с проверкой санитарно-эпидемиологического состояния вашей части.
- Командир полка подполковник Кулиев, - представляется он мне с затаенной ехидцей в уголках азиатских глаз и подает руку. Я про себя отмечаю его легкий, кавказский акцент, хотя слова произносит вполне прилично на русском языке.
- Вы к нам надолго?
- Как минимум, до утра.
- Какой у вас план работы?
- Сейчас пройдусь по казармам, территории и объектам питания. Составлю акт. А затем мне нужно будет где-то скоротать ночь.
- Ну это не проблема. У нас найдется, где переночевать. Мне вас сопровождать, или вы самостоятельно?
- Ну, что вы, не смею вас задерживать, товарищ полковник. Если можно, выделите мне кого-нибудь из ваших медиков для сопровождения и этого будет вполне достаточно.
- Хорошо, я сейчас вызову начмеда полка. И у меня к вам, товарищ лейтенант, есть одно предложение. У нас сегодня в полку проводы. Провожаем на пенсию достойных людей. Мероприятие проходит недалеко от сюда, в лесополосе. Начало в восемнадцать часов. Если вы не против, то я приглашаю вас присоединиться.

- Конечно. Спасибо, я не против, - соглашаюсь я.
- Тогда вон, внутри, за КПП, стоит наш полковой автобус, когда освободитесь, подходите к нему, и водитель вас доставит на место.
- Хорошо. Я приеду.

На этом мы расстаемся. Он отдал команду дежурному по полку немедленно доставить сюда начмеда полка капитана Саяпина, а сам, запрыгнув в кабину УАЗа, уехал по своим делам. Рекомендую читателю запомнить фамилию этого подполковника. Впоследствии мне еще долго с ним служить. Он будет командиром дивизии, а я ее начмедом, но пока мне такая перспектива даже в страшных снах не снилась. Довольно быстро прибыл и начмед полка, с которым мы тут же и познакомились. Так как Чиндаров через дежурного поштабу дивизии, передал чтобы встречали проверяющего, но не сообщил по какому профилю будет эта проверка, то местный начмед, естественно, понятия не имел о моем прибытии.

Кратко интересуюсь размещением личного и офицерского состава полка. Офицеры, - говорит он, - живут вон в том городке, - и при этом показывает рукой вправо от КПП, на двухэтажные хибары-хрущевки, в глубине хаотично насаженных тополей и акаций. - А солдатские казармы, соответственно, внутри, за забором части.

Проходим КПП, где весь наряд вытянулся по стойке смирно. А как же иначе, если сам командир полка брал под козырек перед этим лейтенантом.

Проходим на территорию. Штаб полка рядом с КПП. Идем к дежурному, я представляюсь на всякий случай ему, чтобы не поперли с территории, не зная кто я такой. А затем предлагаю Саяпину, в первую очередь, провести меня в казарму к зенитчикам. Он, ничего еще не подозревая, ведет. И здесь я все-таки застаю один взвод из тех, что прибыли из Бердянска. Им командир полка разрешил заниматься ремонтом казармы до прихода остальных из карантина. Я их строю, осматриваю кожные покровы, склеры глаз, расспрашиваю по симптоматике. Тут же нахожу двух с явными признаками гепатита и одного с поносом. Ставлю перед начмедом полка вопрос ребром, и их тут же всех отправляют на консультацию в инфекционное отделение местной районной больницы.

Затем проверяем остальные казармы, солдатскую столовую и продовольственный склад. Давно я такого бардака нигде уже не наблюдал. Все было, как и положено под командованием азиата. Даже по самой территории полка бродили коровы и стада овец. Соответственно, навоз, за ними никто не убирал. 
Исписал я три страницы недостатков на восемьдесят семь пунктов. Акт в двух экземплярах, в присутствии полкового старшего врача. Он только глазами хлопал, но не оспаривал ни единого пункта. Регистрируем акт проверки в не секретном делопроизводстве.
Время как раз подходило к восемнадцати. Пора и в гости по приглашению. Отпускаю начмеда и сажусь в давно ожидающий меня автобус. 

Минут через десять выхожу в живописном месте. Зеленый оазис, рядом с водоемом, в этой выжженной за лето, пыльно серой степи. Первое что бьет по ушам, это звуки гармошки-трехрядки.
Гармонист, уже принявший на душу минимум с полведра каберне и всего, что наливали, на всю мощь мехов наяривает местные мотивы. Мне навстречу подошел сам командир, и еще,как потом оказалось, замполит. Взяли под белы ручки и - к столу. 
Стол, а это именно те самые парашютные, авизентовые столы, растянут минимум метров на пятьдесят, прямо на траве. Народу, негде яблоку упасть. Все уже навеселе, хорошо подвыпившие. На столе изобилие напитков и закусок. Шурпа* и каверма*, плов и уха, птица и рыба, баранина и свинина, фрукты и овощи, виноград и арбузы с дынями. 

Меня усаживают в оголовке стола, подсовывают свежие тарелки с закусками, наливают вино. 
- Угощайтесь доктор, уважьте наших почетных ветеранов, которых мы сегодня отправляем на заслуженный отдых, - уговаривает меня командир. Провожаемые на пенсию прапорщики, в парадных мундирах, при всех наградах и регалиях тянутся ко мне со своими стаканами. Я не пытаюсь игнорировать, чокаюсь, сразу выпиваю полстакана прохладного и живительного напитка, в горле ведь уже давно пересохло. И тут же налегаю сначала на первые блюда, а потом и на все остальные. Через пару минут о моем присутствии все забывают. И массовое гуляние протекает своим чередом. Помнит обо мне только командир.

Сначала он закрепляет за мною куратора. Это молодой старший лейтенант, которого командир ставит опекуном, и чтобы в случае необходимости, если я устану от отдыха, мог отвезти меня в свою комнату в общаге. Для этого у него имеется мотоцикл с коляской. 
Он садится рядом со мной и мы знакомимся. Затем Кулиев просит посмотреть мой акт обследования части. И с копией этого акта отправляет начальника штаба и зампотылу в полк. Я не обращаю внимания на их суету и отдыхаю. Наблюдаю за колоритным составом присутствующих. Кушаю и выпиваю. В течении трех часов пребывания выпил целый стакан сухого вина, но прикидываюсь, что уже очень устал, кивком головы прощаюсь с хозяином застолья и прошу приставленного ко мне Санчо Пансу, доставить меня в пункт отдыха. Тот без особого желания, но соглашается сразу, и мы на трехколесном драндулете убываем в расположение. 

Комната, примерно, пять на пять метров. Первый этаж. Темно и сыро, как в подвале. Между соседними комнатами - огромная душевая, выложенная черной плиткой, с дырой для стока воды по средине и с пластмассовой сеточкой под потолком. 
Теплая вода есть, поэтому с удовольствием принимаю душ, а хозяин в это время уже накрыл стол. И как в сказке, в комнате нарисовалось две звезды с местного небосклона. Пригубил с барышнями еще каплю вина, чем-то загрыз и ссылаясь на жуткую усталость, нырнул в постель. Специально подосланные барышни закопылили губы, пофыркали и удалились. 

" Умеет командир полка встречать непрошенных гостей, - думаю, - да не на того нарвался".
Выспался всласть.

В шесть утра уже был на территории полка. Тщательно проверил все места, по которым вчера записал нарушения и недостатки и был поражен. С таким чудом я еще не встречался. Пункт за пунктом был вынужден вычеркнуть все восемьдесят семь пунктов.Даже исчезли с территории полка коровы с овцами, вместе с навозом. В общагу уже не возвращался, потому что меня на завтрак позвали в местное офицерское кафе. А в восемь утра я уже был в кабинете командира полка.

Здесь же при нем позвонил командиру дивизии. Так ему и доложил, что к своему большому удивлению утром был вынужден вычеркнуть из своего акта все пункты замечаний, на что полковник Чиндаров с удовлетворением заметил, что он мне верит. И дал команду следовать далее, согласно разработанному вчера маршруту. Кулиев стоял рядом, довольный как слон после бани. Мол, знай наших! Я пожал ему руку, и снова же его машиной был доставлен в местный "аэропорт".
Минут через сорок уже пересекал здание Кишиневского аэровокзала.

Машина командира полка ожидала меня на стоянке. Когда проезжали по городу, то в зависимости от широты проспектов или кривых улочек, на языке поочередно крутились стихи А. С. Пушкина:

Проклятый город Кишинев!
Тебя бранить язык устанет.
Когда-нибудь на грешный кров,
Твоих запачканных домов,
Небесный гром, конечно, грянет,
И - не найду твоих следов!...

И слова из песни С. Ротару:

Мой белый город, ты цветок из камня,
Омытый добрым солнечным дождем,
Как ветрами, овеян ты веками,
Как песня, в сердце ты звучишь моем…

КПП 300-го Кишиневского полка 98-й ВДД

Вот и местный КПП. Конечно, по сравнению с Веселокутским, покруче. Как-никак столица, понимаешь! 
Прохожу в штаб, там нахожу кабинет командира. Я его уже видел как-то на прыжках в Болграде. И даже случайно общаясь с докторами полка в их УАЗике увидел его китель на плечиках, а на нем висела звезда Героя Советского Союза.
Я тогда её с их разрешения даже пощупал. Кто-то шепнул мне, что, мол, это не настоящая, что это дубликат. Спорить я не стал, но тяжесть металла ощутил и запомнил. Этот, увы, меня на КПП не встречал...

Герой Советского Союза п/п-к В. Пименов

- Товарищ полковник, лейтенант …и все тому подобное, как и в предыдущем полку.
Из-за стола, правда, вышел, и руку подал.
- Какие вопросы собираетесь рассматривать, товарищ лейтенант?

Я выложил все по порядку. Василий Васильевич, скривился, но тут же честно сознался, что все зенитчики находятся в месте постоянной дислокации, то есть на территории полка, но заверил, что к вечеру он отправит их на полигон. С его разрешения я тут же доложил по телефону о ситуации комдиву. Чиндаров рыкнул аки лев в аравийской пустыне и попросил передать трубку полковнику. 
Пименов с трубкой отошел от меня и отвернулся к окну. Могу только догадываться, что там говорил полковник подполковнику, но Пименов при каждом звуке из трубки нервно подпрыгивал возле подоконника, а затем снова передал трубку мне.

- Озерянин, этот сопливый герой, заверил меня, что к вечеру личный состав зенитного дивизиона перебазируется на полигон, но я ему не верю. Сейчас поступишь следующим образом.Тщательно проверь санитарное состояние полка и составь подробный акт. На обед у него не оставайся. 
Отдашь ему копию акта, и делай вид, что уезжаешь своим ходом в Болград. Сам же погуляй по городу, перекуси, где-нибудь, а вечером, после отбоя, пролезешь в дыру,которая имеется в заборе за их медпунктом. Будешь ходить по территории, посмотришь эту дыру предварительно. Тихонько переночуешь в медпункте. А утром снова проверишь, убыли зенитчики или нет. И снова доложишь из его кабинета или от дежурного по полку. Ты все понял?
- Так точно, товарищ полковник!

Приказ есть приказ, каким бы нелепым на первый взгляд он не казался. С разрешения командира полка убываю на осмотр территории и объектов части. В первую очередь, в медпункт. Знакомлюсь с начмедом и врачами, которые были на тот момент на месте. 
Ничего им не говоря о целях и задачах, но на всякий случай прошу зарезервировать за мною койку для ночлега, намекая, что если я не успею все проверить, то, возможно, что заночую и прочее. Затем идем вместе по всем интересующим меня объектам. Не забываю при этом обойти вокруг медпункта и заметить широкую щель, которая образовалась, думаю, что не без помощи солдатских рук, между двумя плитами, которые были наклонены в противоположные стороны. Идеальное место для проникновения незамеченным в часть и выхода из части.

До самого обеда проверяю все, что можно, и в первую очередь, казарму зенитчиков, где своими глазами убеждаюсь, что они здесь, на месте, и вроде как, никуда не собираются. Везде куда захожу, в присутствии начмеда, стращаю ответственных лиц. Даю им пару часов на устранение недостатков, и обещаю после обеда перепроверить. Составляю акт. Регистрирую его в местном не секретном делопроизводстве. Оставляю там же один экземпляр, а второй забираю с собою.
Под благовидным предлогом, мол, хочу взглянуть на город, отпускаю уставшего от меня старшего полкового эскулапа по фамилии Шестопалов, и выхожу за КПП.

И хотя я здесь впервые, и мне все в диковинку, но в одиночку, как то и совсем неинтересно. В первую очередь, нахожу столовую и обедаю, затем брожу по центру, рассматриваю здание Верховного совета и Совета министров.
В центре Кишинева, в парке Штефана Великого, недалеко от фонтана, наталкиваюсь на памятник Пушкину. На тыльной стороне монумента высечено: "Здесь лирой северной пустыни оглашая, скитался я… 1820, 1821,1822,1823 гг." Памятник установлен в память о пребывании Пушкина в Бессарабии и Кишиневе.

Мемориальные таблицы на домике А. С. Пушкина

По наводке местных русскоязычных жителей интеллигентной внешности, пешком добираюсь в микрорайон под названием Малая Малина. Там нахожу скромный домик, на котором читаю висящую мемориальную табличку: "Здесь, в этом доме, с.. по.. проживал русский поэт А.С.Пушкин". Пообщавшись с прогуливавшимися старичками, узнаю, что в этих местах, два века назад гремели выстрелы поединков. И одним из самых отчаянных дуэлянтов был любимый нами Александр Сергеевич. 

Домик в Кишиневе, где проживал А. С. Пушкин

Вдоволь находившись по столице Молдавии, почувствовав даже усталость в ногах, поворачиваю в обратную сторону, тем более, что уже стало смеркаться, а скоро зажглись и фонари, но мне по приказу надо где-то перекантоваться до двадцати двух часов. По дороге в полк не встретилось ничего лучше, кроме какого-то ресторана. А так как после пешей прогулки мой желудок требовал чего-то там в него закинуть, то захожу, а там все признаки перестройки. Огромная очередь в холле, чтобы попасть в зал. Пристраиваюсь в хвосте и занимаю очередь исключительно только по той причине, что мне все равно торопиться еще некуда.

Дверь в зал открыта на всю ширину, мне видно практически всех находящихся в нем, а очередь движется крайне медленно. Стою, не ною, слушаю разговоры о том, что вот во всем, мол, горбатый виноват, потому что позакрывали все точки, нормальным людям негде и фужер вина выпить. Вот и вынуждены в очередях выстаивать. 
Минут через пятнадцать вдруг кто-то берет меня легонько под локоток и с мягким молдавским акцентом произносит:
- Товарищ лейтенант, я приглашаю вас в зал. Ну, не могу я молча смотреть, как офицер ВДВ топчется в очереди.

Вижу, передо мною стоит симпатичный парень, примерно моего возраста, довольно прилично одет. Смотрю на него со знаком вопроса.
- Нас за столиком три человека, одно место свободное, так что если вы не против, то мы предлагаем присоединиться к нам. Иначе вам придется стоять здесь до закрытия.
- Ничего не имею против, наоборот, только за, - говорю я, и мы проходим в огромный зал. Действительно, сидят за столом еще два пацана того же возраста, и откровенно скучают. Знакомлюсь, присаживаюсь, подходит официантка. Заказываю что-то на второе, а мой новоиспеченный знакомый, Василий, при этом уговаривает ничего со спиртного не заказывать, потому что у них на столе и так всего предостаточно. И действительно, стол у них сервирован обильно, можно даже сказать, богато. Наливаем по пару капель и употребляем за знакомство. 

Пока закусываем, Вася снова повторяет о том, что терпеть он не может, когда видит офицера-десантника стоящим в очереди, тем более, что сам он прослужил два года в десантно-штурмовой бригаде в Бресте. Мне это, конечно, льстит, но я на всякий случай держу себя в напряжении и настороже. Мало ли, что за компания собралась за этим столом. Один ведь я здесь, совершенно один в чужом городе.
Говорим о том, о сем. Они пытаются выяснить, кем я служу и здесь ли, в Кишиневском полку. Вижу, что им именно этого и хочется, чтобы иметь своего знакомого среди докторов полка, поэтому подтверждаю, что, мол, да, еще не служу, но вот приехал за отношением, и скоро сюда переведусь начальником медпункта. Их это вполне у страивает, и они чуть ли не аплодируют.

По ходу пьесы, навожу справки где и кем работают они, если не секрет. Нет, совсем не секрет. Мы со Степой, говорит Ваня, работаем в Тюмени на газодобыче. Вот приехали домой, на побывку.
- А ты Вася? - спрашиваю я.
- А я, - сделав затяжку дымом сигареты, и прищурившись, окинув взглядом весь зал, он ответил:
- Я вот здесь и работаю. Баболюб, моя работа называется.

Правда, произнес он это слово через букву "Е" и без "Л". При этом сам заулыбался, а Степа с Ваней заржали. Я впервые услышал о такой экзотической профессии, непосредственно из уст самого альфонса-профессионала.

- Ну,ты же, Володя, сам догадываешься. В течении вечера подбираю подходящую, насчет денег, кандидатуру и приглашаю в гости на ночь. И так день за днем.
Я посочувствовал его шахтерской нагрузке. Снова все посмеялись. Потравили анекдоты на эту тему и я стал собираться. "Друзья" категорически настояли на том, чтобы я ничего не платил. Пожали руки, и на словах о том, что они меня обязательно навестят в полку, расстались.

Быстро дохожу до нужного отверстия в заборе полка и без проблем проникаю на территорию. Дежурная медсестра проводит меня в выделенные, вполне сносные апартаменты. Здесь, как и в Куту, медпункт по архитектуре совершенно идентичен тому, в котором я начинал свою службу в Болграде. Мою ноги и спать. 
В шесть утра, как обычно, я уже в работе. Проверяю в первую очередь, расположение зенитчиков. Личный состав пораженного инфекцией подразделения на месте. Никуда они, с их слов, даже и не собирались уезжать. Да, не хорошо поступает герой, исполнявший тогда обязанности командира полка, но это его проблемы. Мое дело маленькое. Пришел, увидел, доложил.

Проверяю до восьми утра остальные подопечные объекты. Меня, естественно, никто и нигде не ждал, а посему все вчерашние, выявленные мною нарушения санитарно-гигиенических норм и правил, никто не устранял. Завтракаю в медпункте, а в восемь ноль-ноль я уже снова в кабинете командира. Он если и удивился, то виду не подал. С его разрешения и при нем, строго официально, снова докладываю комдиву. Тот благодарит меня за проделанную работу и говорит, что моя миссия здесь окончена. Могу выдвигаться в аэропорт, для возвращения обратно. А трубку просит передать командиру. Передаю и убываю из части.
Полагаю, что их зенитчики в тот день убыли на полигон "Бульбоки". Так назывался учебный центр Кишиневского полка. По крайней мере, начмед полка заверял начмеда дивизии на второй день, что все выполнено согласно директивы командира дивизии.

Городским транспортом добираюсь к своему геликоптеру. Через час я уже в своем Болграде. Такая вот теперь моя служба. Прошел только год, как я прибыл из академии, а уже побывал не только во всех частях нашей дивизии, но и своими ногами истоптал и глазами посмотрел в каждый ее закоулок. Пока что мне это нравилось, а дальше видно будет.

Прививки

Не смотря на все наши усилия по недопущению занесения заразы в основную массу личного состава, тем не менее благодаря командирам и командирчикам типа Пименова, Карпова и им подобных, маховик заболеваемости гепатитом и дизентерией набирал обороты. Конечно, до того, что я в свое время видел в Псковской десантной дивизии, нам еще было далеко, но тем не менее, десять-пятнадцать процентов пораженного личного состава в частях, далеко не благоприятствовало повышению боевой готовности дивизии Болградской.

И лучше всех, как оказывается, кроме нас медиков, это осознавал сам командир дивизии, поэтому он денно и нощно, асфальтовым катком наезжал на нашего "тормоза", начмеда дивизии с предложением:

- Да, делай же ты чего-нибудь, чтобы прервать этот процесс в конце концов-то!
Было принято решение провести массовые профилактические прививки всему личному составу в частях дивизии. Для этого завезли специфический гамма-глобулин против гепатита. 

Но представьте себе, что в то время одноразовые шприцы, не смотря на многократно принятые партией и правительством призывы, мольбы и директивы о немедленном строительстве фабрик по их выпуску, по-прежнему были в жутком дефиците. 
Это только при И. Сталине могли в течении суток изобрести, разработать и запустить в массовое производство крайне необходимые, например, миноискатели. А при Брежневе, Черненко, Горбачеве годами и десятилетиями можно было топтаться на месте по любому, крайне необходимому вопросу.

Хорошо, что к тому времени у нас на вооружении уже были безигольные иньекторы. Это такие "пистолетообразные" приборы, которые под давление вводят необходимое количество препарата на нужную глубину, подкожно или в мышечную массу. Правда, было одно опасение. К тому времени уже всех напугала ВИЧ-инфекция. И были, якобы, даже наработки, что какие-то микродозы зараженной крови могут двигаться в обратном направлении. То есть от больного в сопло иньектора, а из него, соответственно, попасть в здоровый организм. Заранее скажу, что при проведении прививок многим и многим тысячам военнослужащих этим аппаратом ни единого случая заражения чем-либо и, даже осложнений, зафиксировано не было.

Итак, я лично начинаю настраивать аппарат, который раньше виделтолько в академии. Сначала пришлось наехать буром на начальника медицинского снабжения дивизии, чтобы он снял их с НЗ хранения. А аптекари, как всегда и во всем, стараются придерживаться своей гнилой позиции. Пусть лучше стухнет на складе, чем кому-то, что то выдать, но против нашего комдива не попрешь. Проще застрелиться-удавиться.

В моих руках новенький, еще муха не сидела, аппарат. Бегло изучаю, просматриваю теоретическую инструкцию. Затем опробываю практически, стреляя дистиллированной водой в тома Ленина и Карла Маркса (с Энгельсом). Именно так в инструкции и указано, поворачивая сопло по часовой стрелке, можно задавать нужную глубину для прострела такого-то количества страниц, плотно слежавшейся книги. Акакие книги у нас десятилетиями никто не открывал? Правильно, тома классиков марксизма-ленинизма. Вот и очень даже пригодились. Правда, потом,когда наступил тотальный дефицит всякой бумаги, уже на закате перестройки, а дизентерия по прежнему, свирепствовала среди личного состава, эти многотомные собрания сочинений на удивление очень быстро иссякли. Только твердые обложкиеще долго валялись вокруг ям полевых, да и внутреннихтуалетов.

Так вот не успел я настроить аппарат, как он почему-то заартачился и отказался расстреливать очередной том трудов вождя мирового пролетариата. Начинаю вникать в инструкцию, оказывается, он просит смазки. Но так, как у меня горит и пора приступать к прививочной работе, то мне некогда дочитать инструкцию до конца. А там, вначале, написано, что ему нужно масло, соответственно, машинное, конечно. Бегу к нашим технарям.
- А сколько тебе его надо то? 
- Да граммов десять.
- Фи, десять граммов, да мы тебе его легко десять килограммов выделим.

Еду на склады, общаюсь с матерыми спецами, прапорами. Они мне на всякий случай дают около семи-десяти образцов всяких масел. Я их все перепробовал, времени ушло уйма, а прибор, как не хотел, так и не хочет больше стрелять.
Наконец, дочитываю инструкцию до конца. А там,оказывается,есть ссылка о том, что масло называется МГ-10.Снова бегу к спецам, спрашиваю:
- Где такое может быть-то?
- А-а-а,т ак это надо к нашим летунам обращаться, только у них такое может быть.

Выхожу по телефону на командира эскадрильи. Так, мол, и так, у вас такое есть?

- Имеется, - говорят. - Только нужно ехать на аэродром, там найдешь прапорщика Пизанкина, скажешь ему,что я разрешил.

Вот, оказывается, где и кем работает муж моей "возлюбленной" героини по разделам службы в полку. Еду, нахожу склад и прапора. Он тоже удивляется, что я прошу такую микродозу. И на всякий случай отливает мне этого масла целый литр. Спасибо!

После промывки прибора от всех предыдущих масел, и заправки его тем,чем надо, он начал работать как швейцарские часы. Любо- дорого стало производить расстрелы трудов классиков и не только. 
С завтрашнего дня приступаю к работе в частях. Приобщаю к работе одного из наших санитарных инструкторов и конвеер заработал. Насильная профилактика гепатита дала свои плоды. Заболеваемость резко пошла на спад. А через пару месяцев вспышка совсем сошла на нет.

 

Селезенка

В очередной раз дежурю по приемному отделению медицинского батальона. Здесь провожу двое-трое суток в месяц. Так сказать, за то, чтобы врачебный состав батальона относился ко мне, типа как к своему. Больше никаких преимуществ я здесь не имею. У меня и своей работы предостаточно, но так уж сложилось, общепринятая практика. Хотя позже, в других войсках я сталкивался с таким феноменом,что врачей моего профиля ставили помощниками, а то и дежурными по штабу дивизии. Это уж, как где сложились взаимоотношения между медиками и командованием соединения. 

Во двор батальона, с превышением допустимой здесь скорости, влетает санитарный автомобиль с номерами моего недавно родного, полка. Из него в спешном порядке вытаскивают на носилках бойца и транспортируют прямо в операционную. Хирурги все метнулись за свой станок. Я завожу историю болезни на поступившего со слов прапорщика Недялкова, который его доставил, заполняю ее.

Степа со мною по старой дружбе откровенничает "тет а тет". Солдат с седьмой роты, литовец, метр восемьдесят пять ростом. Занимался швартовкой техники на плацу. Чем-то не угодил прапорщику ВДС-нику, который руководил этими работами. Да, до такой степени,что прапор изо всей дури врезал ему сапогом в живот, боец в это время выполнял работу как раз в полусогнутом положении. Солдат, не смотря на то, что был крупного телосложения, сложился, как ножик и взвыл от боли. 

Как всегда, в подобных случаях,сначала были вопли со стороны прапора и ему подопечных сержантов, типа:
- Ты, шланг! Подъем! Ху.и разлегся, хватит притворяться!

Но когда через минут десять солдат стал бледнее белой бумаги, поняли, что дело пахнет керосином. Вот и притащили по скорой. Как было заведено в таких случаях в полку, немедленно, на ходу была состряпана версия, что, якобы, солдата случайно ударила сорвавшаяся, так называемая "лыжа". Это такое приспособление при швартовке техники. Пока литовец не потерял сознание эта версия ему была вдолблена в сознание. Круговую поруку в армии тоже никто не отменял.
В таких случаях обычно говорят: "Ну, сейчас начнется!"

И точно, не успел я занести паспортные данные травмированного в бланк истории болезни, как началось. Первыми на территорию медбата влетели на"Волге" комдив со своим комиссаром. 
Ворота батальона по этому случаю, предусмотрительно уже не закрывали. Я выскочил с докладом и сообщил официальную версию произошедшего. Неофициальную они уже прекрасно и без меня знали, но если бы я посмел ее озвучить, то была бы выбита еще одна селезенка. А я пока что свою старался беречь, на всякий случай.

В центре командир дивизии. Слева начпо, справа офицеры штаба

Чиндаров тут же проследовал в комнату отдыха, которая находилась в противоположном конце от приемного отделения. И занял стратегическое положение за столом возле окна, по центру комнаты.
- Пепельницу мне! - подает он мне команду, потому что отныне я по его распоряжению, его сопровождаю. Пепельницей в медицинских заведениях служит, так называемая чашка "петри". Медики знают, о чем речь. Это такая стеклянная тарелочка, в диаметре десять сантиметров и с бортиками высотой в пятнадцать миллиметров. Называется она так по фамилии автора, который ее придумал. Знает о ней и комдив. Подаю ему эту чашку. Он закуривает свой традиционный "Беломор".

- Озерянин, значит слушай меня внимательно. Будешь находиться все время при мне и выполнять мои указания. Сейчас прибудет все командование полка и все, кто причастен к травме. Они будут стоять в коридоре, а ты по моей команде, по одному, будешь приглашать их сюда. Периодически, будешь ходить в операционную и справляться о ходе операции. Понял меня?
- Так точно, товарищ полковник!

В это время в коридоре послышался шум от прибывшей толпы.
- Пригласи командира полка.

Выхожу в коридор, там столпотворение.
- Подполковник Карпов!
- Я!
- Заходите в кабинет, - сам предусмотрительно ныряю обратно, дверь за собою не закрывая.

Еще пару месяцев назад, для вершителя судьбы моей, как он думал, Карпова, мучительнее всего было получать звиздюлей в моем присутствии, но на раздумья у него времени нет, и не тот момент,чтобы согласовывать с комдивом положения о субординации. Поэтому он уже в шинели, по графику была зима, чеканя шаг, как на Красной площади, вошел в кабинет и представился. Кто-то с коридора предусмотрительно прикрыл дверь за ним.

Что тут началось. За окном находился городской тротуар, так там даже прохожие притормаживали, удивляясь реву, который доносился из-за стен медицинского, в общем- то привычно спокойного, учреждения. Раз десять полковник рассказал подполковнику, что он о нем думает, столько же раз он сравнил его со всеми предметами и существами,имеющими никчемный вид и положение в обществе. При этом не ручаюсь, но по моему, без мата.

Затем был приглашен полковой замполит, майор Шестаков, которого Чиндаров сравнил с ничтожеством и даже не стал рвать свои голосовые связки по отношению к этому нолю без палочки, как он о нем высказался.

Следующим был майор Хатьков, начальник ВДС полка, подчиненным которого и был тот прапор, который нанес увечье. Тот самый, который до сих пор считал меня своим главным врагом, потому что это я, когда-то выявил солдата-суицидника из подчиненного ему подразделения. И из-за этого ему не дали возможности поступить в академию, хотя сам майор мне вполне импонировал и был толковым офицером. Но вот так служба иногда сталкивает лбами совершенно не имеющими друг к другу никакого отношения, офицерами. Майор тоже свое получил от души комдива, и с удивлением в очередной раз узнал, кем он на самом деле является.

Ну, а далее я продолжал вызывать полковую шушеру, с каждым разом рангом пониже. В то же время, по сигналу Чиндарова периодически отлучался в операционную, и регулярно докладывал, что операция продолжается. В очередной раз комдив попросил принести сюда селезенку, когда ее удалят. И хирурги передали ее мне,положив в почкообразный лоток. Приношу удаленный орган и ставлю на стол перед Чиндаровым. Вся толпа в кабинете замерла.

- Доктор, расскажи нам всем,что это за орган, как он устроен, и для чего предназначен. 
- Товарищ полковник, - перехожу я на положение лектора, - селезенка, как сами видите, небольшой орган, анатомически располагается в левом подреберье. Функции ее довольно многообразны. Участвует в некоторых этапах обмена веществ. Служит подсобным резервуаром крови, при необходимости запас крови, находящийся в ней, поступает в общий кровоток. Является очень важным органом, принимающим активное участие в кроветворном процессе. Она разрушает старые клетки эритроцитов и тромбоцитов, тем самым регулируя их количество в крови. Данный орган накапливает железо для дальнейшего образования гемоглобина, а также благодаря способности резко сокращаться, выбрасывает в сосуды кровь при резком снижении ее уровня (например, из-за травмы).

Потому удаление селезенки, несмотря на распространенное мнение о ее ненужности для организма, конечно, является стрессом для него и требует колоссальной перестройки. При этом сильно снижается иммунитет больного, а значит, и способность сопротивляться вирусам и инфекции.

Покрыта снаружи относительно слабой капсулой, которая при переполнении органа кровью, разрывается. А так как структура самой начинки - пульпа и паренхима, очень хрупкая, то при травме ушиванию не подлежит, потому что продолжает кровоточить. По этой причине ее проще удалить полностью и просто перевязать сосуды ее питающие. Естественно, что для организма в целом, ее удаление не проходит бесследно и ведет к инвалидности в определенной степени.
Прекрасно понимая, что перегрузил слегка товарищей офицеров специфической, для их уха совершенно дикой терминологией. Тем не менее специально не стал упрощать, а наоборот сгустил краски. И комдив по-моему меня понял, останавливать и прерывать не стал. Дал возможность высказаться до конца.
- Спасибо доктор! Вы все слышали!!!

Здесь командир взрывается, как вулкан. И с новой силой начинает стращать и без того уже запуганное стадо.
- Перед вами лежит орган, похожий на презерватив, заполненный холодцом! Как вы слышали, при ушибе его уже не ушьешь!!! Вы видите, что вы все вместе натворили! Совершенно здорового солдата, превратили в инвалида!!! Далее в течении еще около получаса, длилась непечатная воспитательная лекция. Очень теперь сожалею, что тогда не было в ходу даже самого захудалого диктофона, не говоря уже о теле-видео- и прочих камерах. Теперь это был бы бестселлер. Но,увы.

После обещания раздать всем по их заслугам, с отражением в их личных делах, толпа была отпущена. На второй день, в половине восьмого утра, в приемное отделение врывается еще одна банда. Морд семь замполитов разного уровня во главе со своим предводителем полковником Горбуновым. Они мигом опустошили вешалку с халатами для посетителей.

- Доктор, - обращается Горбунов ко мне, с таким выражением на своей витрине, как всегда, единственного в дивизии непогрешимого, - как он там?
- Нормально, вот только недавно отошел от наркоза и пришел в себя.
- Веди нас, доктор, к нему.

Веду через весь стационар толпу этих "меченосцев".
- Солдатик, здравствуй, как ты? Как ты себя чувствуешь? - Горбунов с участливо сочувствующей улыбочкой, нагибается над солдатом. Такое впечатление,что прям готов в попу его поцеловать.
- Нормально, товарищ полковник, - еле ворочая языком, растягивая слова, с выраженным литовским акцентом, произносит боец. Он первый раз в жизни разговаривает с целым полковником. Для него это еще один стресс.
- А скажи нам, дорогой ты наш, Йонас Балтрушайтис, как это все с тобой произошло?
- Товарищ полковник, это меняя лыжа ударила в живот, когда случайно сорвалась, - озвучил он, еще со вчерашнего дня заученную под давление своих командиров версию, бесправный и беспомощный в данном случае, советский солдат. И тем самим привел всю шоблу замполитов в неописуемый восторг. Они даже не попытались этого скрывать. Горбунов чуть ли не понесся в пляс.
- Спасибо тебе, солдатик! Молодец! Ты все правильно сказал! Выздоравливай! И мигом все вылетели не только из стационара, но и с территории батальона.

Заикнись только боец о том, что к его животу приложился сапогом неуправляемый прапорюга и дел бы у "инженеров человеческих душ" стало невпроворот. А так все было спущено на тормозах. Прапорщика по-тихому, но немедленно, сплавили в Афганистан. Все вчерашние угрозы от командира дивизии, так и остались на уровне угроз. Возможно,что и записали кое-кому, кое-что в карточку учета "поощрений". По выписке со стационара, солдата уволили по инвалидности.

Ежегодно, по разным причинам, таких селезенок, только в дивизии, удаляли минимум две-три штуки.

Следующая часть


Страница 1 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 | След. | Конец | По стр.
Автор:  Владимир Озерянин