24.03.2014

«Таджики» 35-ой гвардейской десантно-штурмовой бригады: Мурат Мухамеджанов

Засада на переправе

В двадцатых числах марта пришла информация о планируемой переправе через Пяндж афганских боевиков с наркотиками.

На разведку местности для определения мест засад в районе ожидаемой переправы близ кишлака Верхний Йормыш, расположенного в 5-6 км. от сохчарвской заставы, отправились начальник погранзаставы капитан Абрибодов, его заместитель Руслан и старшина нашей роты Серик Сарсенбаев.

На следующий день часов в девять на заставу пришел старенький гражданский ЗИЛ с бело-голубой кабиной и окрашенным вручную кузовом, в котором были стройматериалы и камни. Машину разгрузили и ближе к обеду мы в составе трех групп, укомплектованных каждая по три человека, выехали в район планируемой переправы боевиков. В состав первой группы вошли: я и два бойца с моего взвода. Вторая группа – замполит нашей роты л-т Токеев, старшина пр-к Серик Сарсенбаев и один солдат-десантник. Третья группа состояла из пограничников, в ее состав вошли два заместителя начальника заставы, один зам. по боевой подготовке – Руслан, второй замполит Володя и третий сверчок, памирец, ответственный за работу с местным населением и агитацию – мл.сержант, которого по-русски именовали Аликом.

Гражданский ЗИЛ использовался для доставки групп в целях маскировки, так как боевики и их осведомители отслеживали передвижение военной техники по району. Разместились в открытом кузове лежа и выдвинулись в район засады. Погода стояла отвратительная, шел мокрый снег, переходящий временами в дождь. Высадку групп производили на горной дороге, по пути следования к месту засады. С дороги до позиций передвигали перебежками, прячась в складках местности. Более восьми часов ожидания провели лежа в снегу и на холоде на берегу Пянджа. Кому припекало, отливали также лежа. Начинало смеркаться, на обоих берегах речки была полная тишина и спокойствие.

Я подумал, что переправа не состоится, но как только сумерки перешли в ночь, с обеих сторон речки слева от моей группы, расположенной также левее двух других групп, началось перемигивание лампами, после чего с афганской и с нашей стороны стали слышны голоса переговаривавшихся.

Примерно через час после переговоров началась переправа боевиков. Течение Пянджа было слева-направо. Небо к вечеру уже было ясным, и ночь выдалась светлая, мы увидели три плота с силуэтами переправлявшихся на таджикский берег боевиков. Плавсредства направлялись в менее опасных участках речки, что говорило о знании боевиками местности или же о хорошей координации с таджикского берега.

Плоты были сделаны из связанных между собой камер от грузовых машин и досок, внимательно рассмотреть их удалось уже по завершению операции. Что интересно, камеры плотов при попадании в них автоматной пули 5,45 сдувались не моментально. Место попадания как бы затягивалось, не полностью, конечно. В итоге воздух из камеры выходил постепенно.

При приближении плотов к берегу у кого-то с нашей стороны сдали нервы, и завязалась ожесточенная перестрелка. Боевики двух плотов были уничтожены нашим огнем, оставшиеся без управления плавсредства ушли вниз по течению. Насколько я понял, выживших не было, если кто-то из боевиков и был ранен, то, скорее всего, утонул в быстрых водах Пянджа.

Третий плот причалил к нашему берегу, в темноте замелькали силуэты боевиков. Слева от меня метрах в 20-ти пробежали двое духов. Я вскочил и помчался за ними. Естественно, что у меня, молодого и горячего лейтенанта, было страстное желание отличиться в этой операции. Преследовал метров 200. В темноте нарвался на колючую проволоку, которой памирцы обносили свои огороды. Наткнувшись на проволоку, я упал, именно в этот момент, как мне тогда показалось, в мою сторону дали автоматную очередь. Поднявшись продолжил преследование, забежали в кишлак, духи из поля зрения пропали, местность Верхнего Йормыша была мне не знакомой, в связи с чем вероятное направление бегства преследуемых я определить не мог. Увидел белые жигули «копейку», возле машины стояли нескольких местных жителей. Я начал расспрашивать их в какую сторону пробежали боевики, но они не признались, лишь отрицательно мотали головами. По всей видимости, переправившиеся с афганской стороны, хорошо знали тот кишлак, и местные им помогали, а возможно, это и были местные жители, встречавшие переправу и сигналившие лампами афганцам.

В целом операция завершилась успешно. Переправа была сорвана, потерь с нашей стороны не было. Мы взяли в плен двоих боевиков, которых затем доставили на заставу и передали контрразведчикам. Нужно отметить, что пленных взяла группа российских пограничников. В качестве трофея был захвачен плот с наркотиками, что-то около 15-ти килограмм. Оружие пленных боевиков мы не захватили – оно было сброшено в воду, но и наркотиков было достаточно в качестве вещдока.

Завершив операцию, дали сигнальную ракету. За нами прибыл пр-к Толик Авазов на Газ-66, который и доставил нас с пленными и трофеями на заставу.

Такие засады на переправах устраивались периодически, по команде из штаба, в который информация поступала от осведомителей из числа местных жителей.

Однажды на заставу привезли двоих переправившихся афганских контрабандистов – старика и парня лет 18-ти. Задержали их уже в Сохчарве. Как выяснилось позднее, на нашей стороне эти двое обменивали наркотики на спички, консервы, мыло и другие хозяйственные товары, затем переправлялись через Пяндж обратно в Афганистан.

На обоих контрабандистах была типичная одежда афганцев, под которой в целях маскировки на таджикской стороне были надеты джинсы и свитеры. Вместо трусов по-афгански перевязаны повязками.

Эти двое не были похожи на боевиков, оружия при них не было. На заставе задержанным дали поесть. Старик и молодой уминали еду с жадностью и очень быстро.

Как ни странно, в этот раз контрразведчики долго не приезжали за задержанными, и они пробыли на заставе около недели. Мы задействовали их в укреплении забора заставы, и на других хоз.работах.

В течение всех дней пребывания на заставе контрабандисты питались так же, как и в первый день – ели с жадностью и по многу, мы поняли, что народ по ту сторону речки сильно бедствует. Перед тем как старика с парнем забрали с заставы, они просились остаться у нас, готовы были работать только лишь за еду.

Реалии были таковы, что наркотики переправляли из Афганистана не только организованные бандгруппы, но и простые крестьяне, пытавшиеся выжить сами и накормить свои семьи.


В «гостях» у боевиков

В первых числах апреля мне довелось столкнуться лицом к лицу с моджахедами еще раз. Случилось это при следующих обстоятельствах. Мне нужно было в штаб батальона, вызвал м-р Володин для оформления документов. На Газ-66 выехал из Сохчарва в Хорог, взял для сопровождения двоих наиболее дерзких десантников с моего взвода – Жумалы Тлембаева и Данияра Усипбаева. Кроме моих бойцов в кузове шишиги разместились двое российских пограничников с заставы, без оружия, следовавших в Хорог за краской, и погрузивших в кузов три или четыре 200-литровые бочки. Я сел в кабине, за рулем водитель-пограничник, между сиденьями на крышке двигателя таджикский пограничник старший прапорщик Толик Авазов.

Отъехав метров 400 от расположенного по пути следования н.п.Буни, на спуске с горы мы увидели большое скопление людей, кто именно рассмотреть было сложно, мы просто приняли их за один из отрядов местной самообороны, которые в то время повсеместно создавались в Таджикистане для охраны своих кишлаков. Бойцы таких отрядов по форме одежды ничем не отличались от боевиков с сопредельной стороны границы – камуфляж, на голове пакол (афганская шапка) или чалма. Вооружены были бойцы таких формирований в основном калашниковыми советского и китайского производства.

Спускается наша машина с горы и тут неожиданно справа выскочил УАЗ-469, совершив непонятный разворот и выйдя в лобовое столкновение с нами. От сильного удара машины остановились, морда Уазика смялась, часть двигателя вошла в салон. При столкновении я сильно ударяюсь ногами о П-образную рукоятку для пассажира на металлической панели шишиги, особенно сильная боль от удара была в моей правой голени. Боль и возмущение действиями водителя Уазика были настолько сильными, что я, выскочив из кабины, подбежал к находившемуся за рулем парню лет 25-ти, открыл дверцу и от всей души заехал кулаком ему в лицо. Одновременно, я делаю что-то вроде внушений насчет правил дорожного движения, что в той ситуации и местности выглядело, наверное, очень комично. Водитель выскочил из своей машины, сдернул с одетой на него разгрузки РГД-5 и схватился за кольцо. Он стоял передо мной с окровавленным лицом и что-то озлобленно говорил мне в ответ. И тут до меня доходит, что говорит он не на местном наречии, отдельные слова которого я уже немного различал, а на не понятном мне диалекте фарси. И это вовсе не местный памирец, которые кто-то хуже, кто-то лучше, но разговаривали на русском, а афганский моджахед…

В общем, мы попали на боевой пост моджахедов. Рядом с нами и на разном удалении находилось несколько сотен боевиков. Их количество я сравнил навскидку с количеством бойцов на построении батальона. Боевиков было больше чем батальон.

Мне ничего не оставалось, как скомандовать двум моим выпрыгнувшим из кузова десантникам «К бою!». Парни мгновенно вскинули автоматы, но в каком направлении готовиться к отражению атаки, конечно, определить не могли ни они, ни я сам. С трех сторон нас окружали боевики. Трое из находившихся в непосредственной близости моджахедов сразу присели на колено и изготовились для стрельбы с РПГ-7В, остальные боевики навели на нас автоматы.

Само собой, шансов у нас не было никаких, но не сдаваться же в плен. Тут ко мне приближается седой старец, обвешанный пулеметными лентами с патронами. Он что-то громко скомандовал боевикам, по всей видимости, чтобы не стреляли в нас. На ломаном русском старик сказал, что мы врезались в машину начальника штаба Ёдгора, как я узнал позднее, это Ёдгор стал впоследствии полевым командиром. Старик добавил, что мы попали в плен и должны сдать оружие. Я ответил, что сдаваться не будем и дадим бой. Он посмотрел на меня как-то странно, с удивлением что ли. Затем крикнул что-то на фарси продолжавшему прыгать вокруг меня разъяренному молодцу из Уазика и находившимся рядом с машиной боевикам, трое из которых увели водителя куда-то в сторону.

Весь разговор со старшим боевиков, постоянно переходившим с тяжелого для него русского на его родной язык, помогал переводить Толик Авазов, понимавший и говоривший на фарси.

Затем старик обратился ко мне на русском: «Я даю вам возможность уйти, я так не воюю, вы попали в плен случайно, а не в бою». Он также сказал, что мы можем починить машину. Дело в том, что от удара об Уазик правое крыло кабины шишиги смяло и им заклинило колесо, это не позволяло продолжить путь. Я отдал распоряжение водителю, чтобы снял крыло и доложил мне по завершению.

Сколько вспоминаю этот случай, до сих пор не пойму, почему в той ситуации не испытывал страха и даже сильного волнения не было.

Осмотрел более внимательно позиции и самих боевиков. Мой взгляд упал на какие-то ржавые трубы диаметром около 100 мм, направленные в сторону ВПО подразделения Внутренних войск МВД РК, расположенного метрах в пятистах от нас. Тут я попросил в очередной раз удивленного старца провести меня по позициям. Он согласился, и мы проследовали мимо внимательно рассматривающих меня боевиков. Среди основной массы афганцев разглядел в их рядах чернокожих, китайцев, арабов, индусов, а также турков или курдов. Абсолютно все были с бородами. Возраст, за редким исключением лет по 40-45.

Как оказалось, заинтересовавшие меня четыре трубы служили для обстрела стоявшей на ВПП наших Внутренних войск бронетехники. Я спросил старика, как из этого вооружения стреляют, на что получил примерно следующий переведенный Толиком ответ: «Это афганский вариант, называем его БМ-1. Мы это в Афганистане применяли в ходе нападений на колонны Советских войск. А стрелять вообще легко. Подсоединяешь провода к аккумулятору, целишься прямо в трубу, без всяких прицелов. Вот и все». Что за выстрелы использовались для этого афганского БМ-1 я определить не смог. Когда глянул в одну из труб в том направлении, куда она была наведена, то увидел бронетранспортер.

Через некоторое время водитель доложил, что снял крыло, и мы благополучно покинули пост боевиков. По дороге встретили колонну российских пограничников, следовавших из Хорога в направлении боевиков то ли для переговоров, то ли для силовой ликвидации поста. В составе колонны было несколько БТР-ов и пара Камазов с установленными в кузовах ЗУ-23-2. Старший колонны был в звании полковника, он с удивлением спросил меня: «Как вам удалось уйти живыми?». Я доложил вкратце о произошедшем. Полковник сказал: «Вам крупно повезло!». Он был прав, видно так распорядился Аллах, и нам было даровано жить дальше.

Мы расстались с пограничниками и проследовали в Хорог. Колонна продолжила движение в направлении боевиков. Обратно из Хорога в Сохчарв мы возвращались через день. Боевиков на дороге уже не было. Я не слышал, об их боестолкновении с моджахедами, вероятно, пограничники выполнили свою задачу, ограничившись демонстрацией силы или путем переговоров.

Непонятным остается тот факт, что наша Сохчарвская застава не получила своевременно информации о появившихся в районе боевиках.

Как я узнал позднее, вернувшись в Сохчарв, информацию о случившемся по радиосвязи получили и на заставе. Сержант Рустам Ажиков поднял взвод десантников в ружье и посадил на единственный, находившийся на заставе, БТР-60ПБ. Мои десантники уже было выехали с заставы, но вовремя пришла информация о нашем благополучном убытии с поста боевиков. Чем могло закончиться поступи информация на заставу чуть раньше, и успей мои десантники к месту – одному Богу известно.

Мне сложно оценивать этот непроизвольный контакт с боевиками. Возможно, кто-то скажет, что я с двумя моими отчаянными десантниками и двумя так и не вылезшими из кузова пограничниками все-таки должен был вступить в неравный бой и погибнуть. Ведь, возможно, что через год, боевики именно этого бандформирования участвовали в нападении на роту казахстанских Внутренних войск, попавшую в засаду 7 апреля 1995 года в Пшихаврском ущелье. В том бою погибло 17 солдат, еще 33 солдата получили ранения, двое из них скончались от полученных ранений в госпитале в Казахстане.

В период моей командировки в Таджикистан случались и другие «неординарные» ситуации, но привести их я не могу в силу ряда причин.

Страница 4 - 4 из 5
Начало | Пред. | 1 2 3 4 5 | След. | Конец | Все