ВДВ глазами медика. Часть 15: Перестройка, последние аккорды

Перестройка. Последний этап

Пламя, полыхавшее в южных республиках СССР, временно притухло, спряталось в золу. Закончилась Афганская война-эпопея, на которую я так и не попал. Потому что когда обо мне вспомнили, то уже прозвучала команда отбой, отставить отправку нового пополнения.

В дивизию возвратились все офицеры и прапорщики, которые задержались там до конца. Любого из них можно было узнать издали по характерной сухощавости лица, и красным от пыли и песка глазам. Вели себя они тихо и вежливо, но пили и курили больше, чем те, кто там не был.Мне лично по тому периоду запомнилось то,что в дивизии было много семейных разводов. Далеко не все "благоверные" лили слезки в ожидании мужей с войны. Некоторые мужики даже успели застать заменителей в своих супружеских ложах.

Абсолютно никогда не интересовался семейной жизнью вышестоящих начальников. Сплетни если и приходилось иногда слышать поневоле, сам никогда не распространял, но то что видел своими глазами и слышал наяву, то теперь можно думаю предать и огласке. Особенно, если какой-либо начальник, командир, по моим понятиями по мнению большинства моего окружения, не совсем соответствовал занимаемой должности.

Будучи приглашенным как-то в гости к одному из сослуживцев, посидели немножко за пельменями. Засиживаться на вечеринках не в моих правилах, потому что сон был для меня всегда дороже пустому время препровождению. Спускаемся с четвертого этажа, по слабо освещенной лестнице. Хозяин квартиры меня провожает.

Впереди, на лестничном пролете третьего этажа, кто-то тренькает на гитаре. Подхожу ближе, но обойти сидящего на ступеньках невозможно, потому что он сел посредине прохода.
- Эй, товарищ! Подвинься, дай пройти, - говорю, товарищ не реагирует. Продолжает "задушевно" что-то там напевать.
- Кто это такой? - спрашиваю у своего сопровождающего.
- А ты приглядись, может и узнаешь,- отвечает мой поводырь. Ногой отодвигаю сидящего, спускаюсь ниже и присматриваюсь.
- О, кого я вижу! Да это же сам Герой Советского Союза! Он же по должности и командир нашей дивизии!

Командир дивизии в 1988-91гг. ген. м-р В.В.

Полковник В.В. абсолютно на нас не реагирует и продолжает петь серенаду. По его задубевшим щекам скатываются скупые мужские слезы.
- Что он здесь делает? - спрашиваю полушепотом у своего корефана.
- Да он здесь частый гость. Справа дверь квартиры его страсти. Может знаешь такую, В. И, что в штабе дивизии?
- Да, знаю…
- Так вот он частенько к ней приходит, но она не всегда его пускает, потому что периодически ее кровать занята более молодыми ухажерами. Вот он здесь и страдает. Мы уже даже привыкли. А жена, видимо, тоже не пускает домой.
Ничего подобного о предыдущих командирах такого уровня, мне никогда даже слышать не приходилось. Этот, по командирским качествам, даже мизинца не стоящий своего предшественника Чиндарова, а ведет себя, как подзаборная шелупонь, потому что, видите ли, так случилось, что он в Афганистане получил звезду Героя. Как говорится в одной поговорке: "Будь у героев время подумать, героев бы не было вообще".

Командир дивизии до 1988 г. ген. п-к А. А. Чиндаров

И вот этот, без пяти минут генерал, который не в состоянии на публике внятно связать пару слов, полностью потерявший свой, возможно что и вполне когда-то заслуженный авторитет, рулил тогда нашей, до него прославленной дивизией.

А дивизия уже давно стояла в ППД*. Снова пошла плановая боевая подготовка, а с нею и скука вселенская. Правда, в моей работе затишье не наступает никогда. Как пересказывал мысли великих один мой начальник, в тот момент, когда все делают шаг назад, наша служба делает шаг вперед. Имелось ввиду, когда возникает вспышка какой-либо заразы.

1990 год, лето, жара. Я нахожусь в кабинете, тарахтит зуммер внутреннего телефона. Поднимаю трубку, представляюсь. На том конце звучит вальяжный голос: "Полковник Летухов, возьмите свои походные письменные принадлежности, и бегом ко мне!"
 
Я еще не имел чести быть лично знаком с этим полковником, но краем уха слышал, что это наш очередной военный прокурор гарнизона. Беру-хватаю свою видавшую виды папку из жесткого дермантина, заполненную нужными бумагами и ускоренным шагом пересекаю центр города. Комендатура, прокуратура и гауптвахта у нас все в едином комплексе.

Захожу, нужный кабинет нахожу, представляюсь.
- Значит так, товарищ старший лейтенант, мне поступил сигнал о том,что на базе нашего гарнизонного военторга испортилось восемь тонн свежего мяса. Сейчас вместе с моим помощником берите мою машину и езжайте по всем точкам этой торговли. Составьте акт по всем проблемам, что накопаете.

Я с прокурорским капитаном садимся в УАЗик и, в первую очередь, едем в самую дальнюю точку от центра, офицерскую столовую возле КПП 217-го пдп. Время около десяти утра. Заходим внутрь, проходим по цехам.
В самом дальнем помещении застаем следующую картину. Несмотря на открытые настежь окна, ощущаю легкий душок тухлого мяса. Женщины-повара закатывают в трехлитровые стеклянные банки тушенку. Тут же в отдельном помещении, на полках от пола до потолка уже выстроились десятки этих емкостей со свежим мясом.
- Здравствуйте, девушки! Не ждали? А мы явились…, без приглашения.

Вижу, что поварихи глазки-то в сторону, то в пол опускают. Значит мы, действительно, не вовремя.
- А что за такая срочная переработка мяса у вас сегодня? Что-то я раньше не наблюдал, чтобы вы в таких количествах внеплановые заготовки тушенки производили среди лета?
- Да нам команда поступила, вот мы и перерабатываем, - храбро докладывает уже мне знакомая, заведующая столовой. Они ведь все проходят обследование у нас в лаборатории.
- Тогда покажите нам, пожалуйста, исходный продукт, то есть мясо, которое вы так срочно пережариваете-перевариваете.

Заведующая в этот раз более неохотно ведет нас к холодильным камерам. Открывает, смотрим. Сразу же в нос ударяет отвратительный, трупный запах протухшего мяса. Провожу наружный осмотр, туши покрыты зеленой плесенью. Местами к ним поприлипали опарыши. Но здесь они остыли, и потому обездвижены.
- Что случилось, почему так?
- На центральном складе вышли со строя холодильные камеры, а заведующая складом поздно обратила внимание.
- Так, предъявите накладные, по которым вы получили это мясо.
Посмотрели - полторы тонны.

- Во все остальные столовые тоже развезли? - уточняю я.
- Да, по всем точкам, и там тоже идет переработка, - отвечает заведующая. Тут же по телефону докладываю о ситуации прокурору. Он дает команду всю продукцию по акту уничтожить. Хорошо, я предлагаю капитану оставаться на месте, создавать комиссию и приступать к утилизации испорченного продукта. Сам мчусь по остальным точкам. И в первую очередь на главный военторговский склад.

Здесь я еще никогда и не был, но прокурорский водитель лучше меня знает, где что находится. Приезжаем на базу местной КЭЧ. Оказывается, что на ее территории в глубине, находится и этот склад. Спрятан, так сказать, от посторонних глаз подалее. Иначе как же можно создавать тот самый дефицит в торговых точках гарнизона.

Машину оставил за КПП, а сам иду пешочком. Еще метров за десять до самого склада, обоняние первым ощутило зловонный запах падали. Но дверь на замок не закрыта. Открываю, заглядываю, по правой стороне ряд огромных холодильных камер.
- Вам кого? - слышу женский голос с улицы, где то из-за угла. Выглядываю обратно. Передо мною молодая женщина болгарского типа.
- Мне бы того, кто заведует этим складом.
- Я заведующая. - дама представилась со смущенной улыбкой. Я в свою очередь сообщил кто я такой.
- Что у вас здесь произошло?

Она не стала особо юлить и начала мне рассказывать, что в течении четырех дней на складе отсутствовала по семейным причинам, а с холодильниками что-то произошло, они погорели от перенапряжения в сети или что-то в этом роде. Температура окружающей среды за плюс сорок, вот мясо-то и испортилось. Прошу документы и по ним узнаю, что всего на складе хранилось восемь тонн свинины и говядины в тушах.

Пять тонн уже развезли по точкам военторга для переработки и в солдатские столовые, чтобы скормить бойцам ВДВ! Решение было принято на уровне заведующей гарнизонной военной торговли и заместителя командира дивизии по тылу. Во как! Еще и солдат решили травануть тухлятиной. Надо же ведь выручать друг друга! Не пропадать же добру. Потом можно нормальное мясо со складов частей передать в военторг, и все шито-крыто. Документы изымаю и еду к прокурору.

Полковник Летухов, радостно потирая руки, разыгрывает передо мною целую трагикомедию. Что, мол, если бы не его "барабанщики" (народные мстители), то в гарнизоне могла бы разыграться целая трагедия! С отравлением массы военнослужащих. И что никто, кроме него самого, не следит за порядком в гарнизоне. Дает мне поручение проехать по остальным объектам питания в частях и военторга, а затем составить подробный акт обо всем происшествии.

Я добросовестно объехал и проверил. Картина везде одна и та же. Происходит попытка провести термическую обработку испорченного продукта. Жарят, парят, варят и консервируют. В частях немедленно привлекаю медицинскую службу для актирования, списания и уничтожения порченного мяса. На военторговские точки прокурор подключил все свои силы.

Сажусь за сочинение акта. Пришлось лишить себя обеда, но к шестнадцати часам восемь страниц рукописного текста были готовы.
Вопрос, а кто у медиков по прежнему главный папа в дивизии? Правильно, полковник Д. То есть, это то лицо, которое дало разрешение заведующей военной торговлей на отправку сгнившего мяса в солдатские столовые. Чтобы по возможности немедленно скормить его солдатским массам. Должность его называется … заместитель командира дивизии по тылу. Сокращенно - зампотылу.

Заместитель командира дивизии по тылу полковник Д.

Полная расшифровка звучит примерно так: Тыл дивизии, это 1) продовольственная служба; 2) вещевая служба; 3) служба горюче смазочных материалов; 4) медицинская служба. Есть еще и прочее, по мелочам, но не буду углубляться именно сейчас.

Есть такое нарицательное в народе слово ЧМО. Мало кто знает, что пошло оно от аббревиатуры, которая существовала в предвоенные годы, и во время войны А расшифровывалась она как Части Материального Обеспечения - ЧМО. Все, кто в армии служил, знают,что собою представляют армейские тыловики. Основная масса тех, кто служит в этих частях, не зависимо от должности, являются яркими ЧМОшниками. Даже в нынешнее время, их постоянно арестовывают и сажают по тюрьмам за взятки, воровство, продажу армейского имущества. Но тем, которые идут во след за ними, неймется. Они все так же продолжают бесславные дела своих предшественников.
Но вот он, перегиб и парадокс, как писал незабвенный В. Высоцкий. Я сочиняю акт по поводу бардака в чмошных подразделениях на имя главного чмошника дивизии, прекрасно понимая его предстоящую реакцию на мою писанину. Но таков закон жанра.

Один из них, как-то в разговоре, на мой прямой вопрос, в присутствии других военнослужащих, откровенно, ничуть не смущаясь, заявил:
- Ну как же можно сидеть на берегу реки, и не пополоскать в ней ноги?

И вот, когда я уже ставил свою подпись под актом, в мой кабинет открывается дверь без стука, и входит этот самый дивизионный зампотылу. Я изображаю любовь и покорность к дивизионному куратору медицинской службы. Схватываюсь, принимаю стойку проглотившего шпагу, бодро рявкая, представляюсь и здороваюсь, как положено по ВУВС СССР.
- Ну что, дописал? - задает он риторический вопрос, как будто я ему что-то обещал, а он стоял за дверью и ждал.
- Так точно, товарищ полковник!
- Ну, тогда бери его и идем ко мне в кабинет.

Выполняю команду, следую за полковником. Наши кабинеты расположены почти рядом, чуть по диагонали. Понимая что идет игра на опережение, он, видимо, от Летухова узнал о том,что я сочиняю "бомбу" под весь его вонючий тыл.

Полкан садится в огромное вращающееся кресло. Брезгливо, двумя пальцами, берет мое сочинение и начинает внимательно, посапывая изучать. Читал долго, несколько раз возвращаясь на ту или иную страницу обратно. Затем начал сочинять свою визу в верхнем левом углу. И когда ему уже оставалось только поставить свой автограф, зазвонил телефон.

Я все это время стоял сначала по стойке смирно, затем расслабился, в ожидании развязки. Д., судя по елейно расплывшейся жирной морде, общался с заведующей военторгом. Он не стесняясь меня, рассказывал этой вобле засушенной, как он ее любит. Как он ее спасает от прокурорских хищников, типа Летухова и медицинских сатрапов, типа некоего Озерянина.

- Как, ты его еще не знаешь? Ну так еще не вечер, еще узнаешь, это один из самых гнусных представителей санитарно-эпидемиологической лаборатории дивизии. Я вот как раз изучаю его акт обследования твоих и моих объектов на восьми страницах. Здесь с лихвой хватает на то, чтобы Летухов завел на тебя дело.

Я в это время переминаюсь с ноги на ногу. Летухов ведь ждет меня, а этот знай заливает в трубку вот уже двадцать минут, совсем не обращая внимания на меня и на время. Начинаю настойчиво покашливать и он поворачивает кресло в мою сторону. Глазами спрашивает, мол, чего тебе. А я кистью своей показываю, что надо поставить подпись. Полковник автоматически и безконтрольно ставит свой размашистый автограф на моем опусе и, продолжая разговор, снова поворачивает свое массивное туловище вместе с креслом к окну. Видимо, не часто у него бывает возможность пообщаться с еще довольно моложавой мадам.

Я забираю свои листочки и задним ходом выползаю на цыпочках из кабинета. Фуражку на голову и бегом к командиру медбата. Еще нужно и его визу заполучить, потому что он исполняет обязанности НМС дивизии, который в это время находится в отпуске. Майор Калач, а именно он командир медицинского батальона, после скоропостижно умершего предшественника, надувши щеки, как сыч, сидит один в полутемном кабинетике. Тоже без особого интереса и желания берет мой акт и начинает бегло просматривать. Затем, когда вник в суть и понял чем кое-кому грозит моя писанина, стал изучать более внимательно, со злобой поглядывая в мою сторону.

- Да вы понимаете каковы последствия могут быть для лиц,интересы которых здесь задеты?
- Так точно, понимаю.
- Они же вас в порошок сотрут, - округляет и без того круглые, под мохнатыми бровями как у филина глаза, майор Калач.
- Товарищ майор, у меня нет времени, подпишите, пожалуйста, полковник Летухов давно ждет. А за меня не переживайте. Я отразил здесь только факты, и ничего кроме фактов.
- Да вы еще и очень эмоционально отразили! - пытается чего-то еще мне втемяшить Калач, при этом подписывая бумаги. Он, как временно исполняющий обязанности начмеда дивизии, в первую очередь, боится за себя, а не за меня. Он ведь просидел большую часть своей службы мелким хирургическим ординатором. Максимум, что ему доверяли в хирургии, это зашить брюшную полость после операции на аппендицит, да и то под присмотром более опытных. А здесь нужно подписать, значит разделить ответственность вместе со мной, но деваться ему некуда, если прокурор замешан.

Я хватаю свой многострадальный акт и мчусь в прокуратуру. Летухов, прекрасно понимая, что я не по своей вине задержался, ничего мне не говорит, не возмущается, но тут же начинает вчитываться в акт.
- Отлично! Спасибо вам, доктор! Теперь они у меня попляшут, - удовлетворенно потер руки полковник. - Все, вы свободны.

Минут через десять я уже находился на рабочем месте. Скрипит дверь, смотрю, на пороге моего кабинета снова полковник Д. Морда довольная, видимо, только что закончил говорить с мадам З., и результаты разговоров были удачными для него.
-Так это, где этот акт? - он нетерпеливо перебирал пальцами правой кисти, как будто теребил листы этого самого акта. Я снова стоял по стойке смирно, с невозмутимым выражением лица, преданно глядя начальнику в глаза.
- Так я уже отнес его, полковнику Летухову.
- Что?! - глаза полезли у него из орбит, но он взял себя в руки, понимая что перед ним не начпрод и не начвещь, которых он может мызгать матом-перематом, как ему вздумается. А каждое сказанное слово против него же и будет обращено. Тяжело спустил дух как из кузнечного меха, и произнестолько одну фразу:
- Ну и шустрый ты, как электровеник, - развернулся и в сердцах хлопнул дверью.
- Вам виднее, товарищ полковник, - пробормотал я себе под нос.

Весь сыр-бор, как обычно, закончился пшиком. З. видимо чем-то откупилась у прокурора, а скорее всего, наобещав ему золотые горы. Летухов, решив свои мелкие бытовые проблемы за счет Д. и З., никакого дела, естественно, не возбуждал. Все задействованные лица поставили себе в уме минус моей персоне. Мясо, часть благополучно списали, часть утилизировали, а кое-что успели и реализовать.

На дворе стоял финальный этап "перестройки". Как я понял это намного позже, все, кто находился возле любого размера корыта, видимо, уже были оповещены или интуитивно чувствовали смену социального строя. И усиленно гребли под себя. Шло накопление, так называемого "первичного капитала". 
Мадам З., после краха военторга, как таковой конторы, приобрела всего лишь "маленький магазинчик" на территории Одесского, "мало кому известного рынка ПРИВОЗ". О полковнике Д. скажу в дальнейших главах моего повествования.

Только при попустительстве таких слабовольных слюнтяев как комдив В. В. или за его спиной, могли происходить подобные казусы. Даже и близко ничего подобного не могло бы произойти при комдиве Чиндарове.

От моего московского шефа поступило второе, очередное предложение. На перевод в одну из прибалтийских дивизий на должность начальника СЭЛ. Я уже побывав на стажировке в Литве, сравнил условия жизни в Потсдаме и Каунасе. Сравнение было, увы не в пользу прибалтийской республики. Затем прикинул и сравнил теплый юг Украины с сырой и дождливой Литвой, и чего-то мне туда тоже не захотелось. Набравшись наглости, в очередной раз упросил начальника еще немного повременить. Надо отдать ему должное, он терпеливо, в очередной раз пошел мне на встречу.