28.04.2020

ВДВ глазами медика. Часть 10: Очное знакомство

Приказ есть приказ, каким бы нелепым на первый взгляд он не казался. С разрешения командира полка убываю на осмотр территории и объектов части. В первую очередь, в медпункт. Знакомлюсь с начмедом и врачами, которые были на тот момент на месте. 
Ничего им не говоря о целях и задачах, но на всякий случай прошу зарезервировать за мною койку для ночлега, намекая, что если я не успею все проверить, то, возможно, что заночую и прочее. Затем идем вместе по всем интересующим меня объектам. Не забываю при этом обойти вокруг медпункта и заметить широкую щель, которая образовалась, думаю, что не без помощи солдатских рук, между двумя плитами, которые были наклонены в противоположные стороны. Идеальное место для проникновения незамеченным в часть и выхода из части.

До самого обеда проверяю все, что можно, и в первую очередь, казарму зенитчиков, где своими глазами убеждаюсь, что они здесь, на месте, и вроде как, никуда не собираются. Везде куда захожу, в присутствии начмеда, стращаю ответственных лиц. Даю им пару часов на устранение недостатков, и обещаю после обеда перепроверить. Составляю акт. Регистрирую его в местном не секретном делопроизводстве. Оставляю там же один экземпляр, а второй забираю с собою.
Под благовидным предлогом, мол, хочу взглянуть на город, отпускаю уставшего от меня старшего полкового эскулапа по фамилии Шестопалов, и выхожу за КПП.

И хотя я здесь впервые, и мне все в диковинку, но в одиночку, как то и совсем неинтересно. В первую очередь, нахожу столовую и обедаю, затем брожу по центру, рассматриваю здание Верховного совета и Совета министров.
В центре Кишинева, в парке Штефана Великого, недалеко от фонтана, наталкиваюсь на памятник Пушкину. На тыльной стороне монумента высечено: "Здесь лирой северной пустыни оглашая, скитался я… 1820, 1821,1822,1823 гг." Памятник установлен в память о пребывании Пушкина в Бессарабии и Кишиневе.

Мемориальные таблицы на домике А. С. Пушкина

По наводке местных русскоязычных жителей интеллигентной внешности, пешком добираюсь в микрорайон под названием Малая Малина. Там нахожу скромный домик, на котором читаю висящую мемориальную табличку: "Здесь, в этом доме, с.. по.. проживал русский поэт А.С.Пушкин". Пообщавшись с прогуливавшимися старичками, узнаю, что в этих местах, два века назад гремели выстрелы поединков. И одним из самых отчаянных дуэлянтов был любимый нами Александр Сергеевич. 

Домик в Кишиневе, где проживал А. С. Пушкин

Вдоволь находившись по столице Молдавии, почувствовав даже усталость в ногах, поворачиваю в обратную сторону, тем более, что уже стало смеркаться, а скоро зажглись и фонари, но мне по приказу надо где-то перекантоваться до двадцати двух часов. По дороге в полк не встретилось ничего лучше, кроме какого-то ресторана. А так как после пешей прогулки мой желудок требовал чего-то там в него закинуть, то захожу, а там все признаки перестройки. Огромная очередь в холле, чтобы попасть в зал. Пристраиваюсь в хвосте и занимаю очередь исключительно только по той причине, что мне все равно торопиться еще некуда.

Дверь в зал открыта на всю ширину, мне видно практически всех находящихся в нем, а очередь движется крайне медленно. Стою, не ною, слушаю разговоры о том, что вот во всем, мол, горбатый виноват, потому что позакрывали все точки, нормальным людям негде и фужер вина выпить. Вот и вынуждены в очередях выстаивать. 
Минут через пятнадцать вдруг кто-то берет меня легонько под локоток и с мягким молдавским акцентом произносит:
- Товарищ лейтенант, я приглашаю вас в зал. Ну, не могу я молча смотреть, как офицер ВДВ топчется в очереди.

Вижу, передо мною стоит симпатичный парень, примерно моего возраста, довольно прилично одет. Смотрю на него со знаком вопроса.
- Нас за столиком три человека, одно место свободное, так что если вы не против, то мы предлагаем присоединиться к нам. Иначе вам придется стоять здесь до закрытия.
- Ничего не имею против, наоборот, только за, - говорю я, и мы проходим в огромный зал. Действительно, сидят за столом еще два пацана того же возраста, и откровенно скучают. Знакомлюсь, присаживаюсь, подходит официантка. Заказываю что-то на второе, а мой новоиспеченный знакомый, Василий, при этом уговаривает ничего со спиртного не заказывать, потому что у них на столе и так всего предостаточно. И действительно, стол у них сервирован обильно, можно даже сказать, богато. Наливаем по пару капель и употребляем за знакомство. 

Пока закусываем, Вася снова повторяет о том, что терпеть он не может, когда видит офицера-десантника стоящим в очереди, тем более, что сам он прослужил два года в десантно-штурмовой бригаде в Бресте. Мне это, конечно, льстит, но я на всякий случай держу себя в напряжении и настороже. Мало ли, что за компания собралась за этим столом. Один ведь я здесь, совершенно один в чужом городе.
Говорим о том, о сем. Они пытаются выяснить, кем я служу и здесь ли, в Кишиневском полку. Вижу, что им именно этого и хочется, чтобы иметь своего знакомого среди докторов полка, поэтому подтверждаю, что, мол, да, еще не служу, но вот приехал за отношением, и скоро сюда переведусь начальником медпункта. Их это вполне у страивает, и они чуть ли не аплодируют.

По ходу пьесы, навожу справки где и кем работают они, если не секрет. Нет, совсем не секрет. Мы со Степой, говорит Ваня, работаем в Тюмени на газодобыче. Вот приехали домой, на побывку.
- А ты Вася? - спрашиваю я.
- А я, - сделав затяжку дымом сигареты, и прищурившись, окинув взглядом весь зал, он ответил:
- Я вот здесь и работаю. Баболюб, моя работа называется.

Правда, произнес он это слово через букву "Е" и без "Л". При этом сам заулыбался, а Степа с Ваней заржали. Я впервые услышал о такой экзотической профессии, непосредственно из уст самого альфонса-профессионала.

- Ну,ты же, Володя, сам догадываешься. В течении вечера подбираю подходящую, насчет денег, кандидатуру и приглашаю в гости на ночь. И так день за днем.
Я посочувствовал его шахтерской нагрузке. Снова все посмеялись. Потравили анекдоты на эту тему и я стал собираться. "Друзья" категорически настояли на том, чтобы я ничего не платил. Пожали руки, и на словах о том, что они меня обязательно навестят в полку, расстались.

Быстро дохожу до нужного отверстия в заборе полка и без проблем проникаю на территорию. Дежурная медсестра проводит меня в выделенные, вполне сносные апартаменты. Здесь, как и в Куту, медпункт по архитектуре совершенно идентичен тому, в котором я начинал свою службу в Болграде. Мою ноги и спать. 
В шесть утра, как обычно, я уже в работе. Проверяю в первую очередь, расположение зенитчиков. Личный состав пораженного инфекцией подразделения на месте. Никуда они, с их слов, даже и не собирались уезжать. Да, не хорошо поступает герой, исполнявший тогда обязанности командира полка, но это его проблемы. Мое дело маленькое. Пришел, увидел, доложил.

Проверяю до восьми утра остальные подопечные объекты. Меня, естественно, никто и нигде не ждал, а посему все вчерашние, выявленные мною нарушения санитарно-гигиенических норм и правил, никто не устранял. Завтракаю в медпункте, а в восемь ноль-ноль я уже снова в кабинете командира. Он если и удивился, то виду не подал. С его разрешения и при нем, строго официально, снова докладываю комдиву. Тот благодарит меня за проделанную работу и говорит, что моя миссия здесь окончена. Могу выдвигаться в аэропорт, для возвращения обратно. А трубку просит передать командиру. Передаю и убываю из части.
Полагаю, что их зенитчики в тот день убыли на полигон "Бульбоки". Так назывался учебный центр Кишиневского полка. По крайней мере, начмед полка заверял начмеда дивизии на второй день, что все выполнено согласно директивы командира дивизии.

Городским транспортом добираюсь к своему геликоптеру. Через час я уже в своем Болграде. Такая вот теперь моя служба. Прошел только год, как я прибыл из академии, а уже побывал не только во всех частях нашей дивизии, но и своими ногами истоптал и глазами посмотрел в каждый ее закоулок. Пока что мне это нравилось, а дальше видно будет.

Прививки

Не смотря на все наши усилия по недопущению занесения заразы в основную массу личного состава, тем не менее благодаря командирам и командирчикам типа Пименова, Карпова и им подобных, маховик заболеваемости гепатитом и дизентерией набирал обороты. Конечно, до того, что я в свое время видел в Псковской десантной дивизии, нам еще было далеко, но тем не менее, десять-пятнадцать процентов пораженного личного состава в частях, далеко не благоприятствовало повышению боевой готовности дивизии Болградской.

И лучше всех, как оказывается, кроме нас медиков, это осознавал сам командир дивизии, поэтому он денно и нощно, асфальтовым катком наезжал на нашего "тормоза", начмеда дивизии с предложением:

- Да, делай же ты чего-нибудь, чтобы прервать этот процесс в конце концов-то!
Было принято решение провести массовые профилактические прививки всему личному составу в частях дивизии. Для этого завезли специфический гамма-глобулин против гепатита. 

Но представьте себе, что в то время одноразовые шприцы, не смотря на многократно принятые партией и правительством призывы, мольбы и директивы о немедленном строительстве фабрик по их выпуску, по-прежнему были в жутком дефиците. 
Это только при И. Сталине могли в течении суток изобрести, разработать и запустить в массовое производство крайне необходимые, например, миноискатели. А при Брежневе, Черненко, Горбачеве годами и десятилетиями можно было топтаться на месте по любому, крайне необходимому вопросу.

Хорошо, что к тому времени у нас на вооружении уже были безигольные иньекторы. Это такие "пистолетообразные" приборы, которые под давление вводят необходимое количество препарата на нужную глубину, подкожно или в мышечную массу. Правда, было одно опасение. К тому времени уже всех напугала ВИЧ-инфекция. И были, якобы, даже наработки, что какие-то микродозы зараженной крови могут двигаться в обратном направлении. То есть от больного в сопло иньектора, а из него, соответственно, попасть в здоровый организм. Заранее скажу, что при проведении прививок многим и многим тысячам военнослужащих этим аппаратом ни единого случая заражения чем-либо и, даже осложнений, зафиксировано не было.

Итак, я лично начинаю настраивать аппарат, который раньше виделтолько в академии. Сначала пришлось наехать буром на начальника медицинского снабжения дивизии, чтобы он снял их с НЗ хранения. А аптекари, как всегда и во всем, стараются придерживаться своей гнилой позиции. Пусть лучше стухнет на складе, чем кому-то, что то выдать, но против нашего комдива не попрешь. Проще застрелиться-удавиться.

В моих руках новенький, еще муха не сидела, аппарат. Бегло изучаю, просматриваю теоретическую инструкцию. Затем опробываю практически, стреляя дистиллированной водой в тома Ленина и Карла Маркса (с Энгельсом). Именно так в инструкции и указано, поворачивая сопло по часовой стрелке, можно задавать нужную глубину для прострела такого-то количества страниц, плотно слежавшейся книги. Акакие книги у нас десятилетиями никто не открывал? Правильно, тома классиков марксизма-ленинизма. Вот и очень даже пригодились. Правда, потом,когда наступил тотальный дефицит всякой бумаги, уже на закате перестройки, а дизентерия по прежнему, свирепствовала среди личного состава, эти многотомные собрания сочинений на удивление очень быстро иссякли. Только твердые обложкиеще долго валялись вокруг ям полевых, да и внутреннихтуалетов.

Так вот не успел я настроить аппарат, как он почему-то заартачился и отказался расстреливать очередной том трудов вождя мирового пролетариата. Начинаю вникать в инструкцию, оказывается, он просит смазки. Но так, как у меня горит и пора приступать к прививочной работе, то мне некогда дочитать инструкцию до конца. А там, вначале, написано, что ему нужно масло, соответственно, машинное, конечно. Бегу к нашим технарям.
- А сколько тебе его надо то? 
- Да граммов десять.
- Фи, десять граммов, да мы тебе его легко десять килограммов выделим.

Еду на склады, общаюсь с матерыми спецами, прапорами. Они мне на всякий случай дают около семи-десяти образцов всяких масел. Я их все перепробовал, времени ушло уйма, а прибор, как не хотел, так и не хочет больше стрелять.
Наконец, дочитываю инструкцию до конца. А там,оказывается,есть ссылка о том, что масло называется МГ-10.Снова бегу к спецам, спрашиваю:
- Где такое может быть-то?
- А-а-а,т ак это надо к нашим летунам обращаться, только у них такое может быть.

Выхожу по телефону на командира эскадрильи. Так, мол, и так, у вас такое есть?

- Имеется, - говорят. - Только нужно ехать на аэродром, там найдешь прапорщика Пизанкина, скажешь ему,что я разрешил.

Вот, оказывается, где и кем работает муж моей "возлюбленной" героини по разделам службы в полку. Еду, нахожу склад и прапора. Он тоже удивляется, что я прошу такую микродозу. И на всякий случай отливает мне этого масла целый литр. Спасибо!

После промывки прибора от всех предыдущих масел, и заправки его тем,чем надо, он начал работать как швейцарские часы. Любо- дорого стало производить расстрелы трудов классиков и не только. 
С завтрашнего дня приступаю к работе в частях. Приобщаю к работе одного из наших санитарных инструкторов и конвеер заработал. Насильная профилактика гепатита дала свои плоды. Заболеваемость резко пошла на спад. А через пару месяцев вспышка совсем сошла на нет.

 

Селезенка

В очередной раз дежурю по приемному отделению медицинского батальона. Здесь провожу двое-трое суток в месяц. Так сказать, за то, чтобы врачебный состав батальона относился ко мне, типа как к своему. Больше никаких преимуществ я здесь не имею. У меня и своей работы предостаточно, но так уж сложилось, общепринятая практика. Хотя позже, в других войсках я сталкивался с таким феноменом,что врачей моего профиля ставили помощниками, а то и дежурными по штабу дивизии. Это уж, как где сложились взаимоотношения между медиками и командованием соединения. 

Во двор батальона, с превышением допустимой здесь скорости, влетает санитарный автомобиль с номерами моего недавно родного, полка. Из него в спешном порядке вытаскивают на носилках бойца и транспортируют прямо в операционную. Хирурги все метнулись за свой станок. Я завожу историю болезни на поступившего со слов прапорщика Недялкова, который его доставил, заполняю ее.

Степа со мною по старой дружбе откровенничает "тет а тет". Солдат с седьмой роты, литовец, метр восемьдесят пять ростом. Занимался швартовкой техники на плацу. Чем-то не угодил прапорщику ВДС-нику, который руководил этими работами. Да, до такой степени,что прапор изо всей дури врезал ему сапогом в живот, боец в это время выполнял работу как раз в полусогнутом положении. Солдат, не смотря на то, что был крупного телосложения, сложился, как ножик и взвыл от боли. 

Как всегда, в подобных случаях,сначала были вопли со стороны прапора и ему подопечных сержантов, типа:
- Ты, шланг! Подъем! Ху.и разлегся, хватит притворяться!

Но когда через минут десять солдат стал бледнее белой бумаги, поняли, что дело пахнет керосином. Вот и притащили по скорой. Как было заведено в таких случаях в полку, немедленно, на ходу была состряпана версия, что, якобы, солдата случайно ударила сорвавшаяся, так называемая "лыжа". Это такое приспособление при швартовке техники. Пока литовец не потерял сознание эта версия ему была вдолблена в сознание. Круговую поруку в армии тоже никто не отменял.
В таких случаях обычно говорят: "Ну, сейчас начнется!"

И точно, не успел я занести паспортные данные травмированного в бланк истории болезни, как началось. Первыми на территорию медбата влетели на"Волге" комдив со своим комиссаром. 
Ворота батальона по этому случаю, предусмотрительно уже не закрывали. Я выскочил с докладом и сообщил официальную версию произошедшего. Неофициальную они уже прекрасно и без меня знали, но если бы я посмел ее озвучить, то была бы выбита еще одна селезенка. А я пока что свою старался беречь, на всякий случай.

В центре командир дивизии. Слева начпо, справа офицеры штаба

Чиндаров тут же проследовал в комнату отдыха, которая находилась в противоположном конце от приемного отделения. И занял стратегическое положение за столом возле окна, по центру комнаты.
- Пепельницу мне! - подает он мне команду, потому что отныне я по его распоряжению, его сопровождаю. Пепельницей в медицинских заведениях служит, так называемая чашка "петри". Медики знают, о чем речь. Это такая стеклянная тарелочка, в диаметре десять сантиметров и с бортиками высотой в пятнадцать миллиметров. Называется она так по фамилии автора, который ее придумал. Знает о ней и комдив. Подаю ему эту чашку. Он закуривает свой традиционный "Беломор".

- Озерянин, значит слушай меня внимательно. Будешь находиться все время при мне и выполнять мои указания. Сейчас прибудет все командование полка и все, кто причастен к травме. Они будут стоять в коридоре, а ты по моей команде, по одному, будешь приглашать их сюда. Периодически, будешь ходить в операционную и справляться о ходе операции. Понял меня?
- Так точно, товарищ полковник!

В это время в коридоре послышался шум от прибывшей толпы.
- Пригласи командира полка.

Выхожу в коридор, там столпотворение.
- Подполковник Карпов!
- Я!
- Заходите в кабинет, - сам предусмотрительно ныряю обратно, дверь за собою не закрывая.

Еще пару месяцев назад, для вершителя судьбы моей, как он думал, Карпова, мучительнее всего было получать звиздюлей в моем присутствии, но на раздумья у него времени нет, и не тот момент,чтобы согласовывать с комдивом положения о субординации. Поэтому он уже в шинели, по графику была зима, чеканя шаг, как на Красной площади, вошел в кабинет и представился. Кто-то с коридора предусмотрительно прикрыл дверь за ним.

Что тут началось. За окном находился городской тротуар, так там даже прохожие притормаживали, удивляясь реву, который доносился из-за стен медицинского, в общем- то привычно спокойного, учреждения. Раз десять полковник рассказал подполковнику, что он о нем думает, столько же раз он сравнил его со всеми предметами и существами,имеющими никчемный вид и положение в обществе. При этом не ручаюсь, но по моему, без мата.

Затем был приглашен полковой замполит, майор Шестаков, которого Чиндаров сравнил с ничтожеством и даже не стал рвать свои голосовые связки по отношению к этому нолю без палочки, как он о нем высказался.

Следующим был майор Хатьков, начальник ВДС полка, подчиненным которого и был тот прапор, который нанес увечье. Тот самый, который до сих пор считал меня своим главным врагом, потому что это я, когда-то выявил солдата-суицидника из подчиненного ему подразделения. И из-за этого ему не дали возможности поступить в академию, хотя сам майор мне вполне импонировал и был толковым офицером. Но вот так служба иногда сталкивает лбами совершенно не имеющими друг к другу никакого отношения, офицерами. Майор тоже свое получил от души комдива, и с удивлением в очередной раз узнал, кем он на самом деле является.

Ну, а далее я продолжал вызывать полковую шушеру, с каждым разом рангом пониже. В то же время, по сигналу Чиндарова периодически отлучался в операционную, и регулярно докладывал, что операция продолжается. В очередной раз комдив попросил принести сюда селезенку, когда ее удалят. И хирурги передали ее мне,положив в почкообразный лоток. Приношу удаленный орган и ставлю на стол перед Чиндаровым. Вся толпа в кабинете замерла.

- Доктор, расскажи нам всем,что это за орган, как он устроен, и для чего предназначен. 
- Товарищ полковник, - перехожу я на положение лектора, - селезенка, как сами видите, небольшой орган, анатомически располагается в левом подреберье. Функции ее довольно многообразны. Участвует в некоторых этапах обмена веществ. Служит подсобным резервуаром крови, при необходимости запас крови, находящийся в ней, поступает в общий кровоток. Является очень важным органом, принимающим активное участие в кроветворном процессе. Она разрушает старые клетки эритроцитов и тромбоцитов, тем самым регулируя их количество в крови. Данный орган накапливает железо для дальнейшего образования гемоглобина, а также благодаря способности резко сокращаться, выбрасывает в сосуды кровь при резком снижении ее уровня (например, из-за травмы).

Потому удаление селезенки, несмотря на распространенное мнение о ее ненужности для организма, конечно, является стрессом для него и требует колоссальной перестройки. При этом сильно снижается иммунитет больного, а значит, и способность сопротивляться вирусам и инфекции.

Покрыта снаружи относительно слабой капсулой, которая при переполнении органа кровью, разрывается. А так как структура самой начинки - пульпа и паренхима, очень хрупкая, то при травме ушиванию не подлежит, потому что продолжает кровоточить. По этой причине ее проще удалить полностью и просто перевязать сосуды ее питающие. Естественно, что для организма в целом, ее удаление не проходит бесследно и ведет к инвалидности в определенной степени.
Прекрасно понимая, что перегрузил слегка товарищей офицеров специфической, для их уха совершенно дикой терминологией. Тем не менее специально не стал упрощать, а наоборот сгустил краски. И комдив по-моему меня понял, останавливать и прерывать не стал. Дал возможность высказаться до конца.
- Спасибо доктор! Вы все слышали!!!

Здесь командир взрывается, как вулкан. И с новой силой начинает стращать и без того уже запуганное стадо.
- Перед вами лежит орган, похожий на презерватив, заполненный холодцом! Как вы слышали, при ушибе его уже не ушьешь!!! Вы видите, что вы все вместе натворили! Совершенно здорового солдата, превратили в инвалида!!! Далее в течении еще около получаса, длилась непечатная воспитательная лекция. Очень теперь сожалею, что тогда не было в ходу даже самого захудалого диктофона, не говоря уже о теле-видео- и прочих камерах. Теперь это был бы бестселлер. Но,увы.

После обещания раздать всем по их заслугам, с отражением в их личных делах, толпа была отпущена. На второй день, в половине восьмого утра, в приемное отделение врывается еще одна банда. Морд семь замполитов разного уровня во главе со своим предводителем полковником Горбуновым. Они мигом опустошили вешалку с халатами для посетителей.

- Доктор, - обращается Горбунов ко мне, с таким выражением на своей витрине, как всегда, единственного в дивизии непогрешимого, - как он там?
- Нормально, вот только недавно отошел от наркоза и пришел в себя.
- Веди нас, доктор, к нему.

Веду через весь стационар толпу этих "меченосцев".
- Солдатик, здравствуй, как ты? Как ты себя чувствуешь? - Горбунов с участливо сочувствующей улыбочкой, нагибается над солдатом. Такое впечатление,что прям готов в попу его поцеловать.
- Нормально, товарищ полковник, - еле ворочая языком, растягивая слова, с выраженным литовским акцентом, произносит боец. Он первый раз в жизни разговаривает с целым полковником. Для него это еще один стресс.
- А скажи нам, дорогой ты наш, Йонас Балтрушайтис, как это все с тобой произошло?
- Товарищ полковник, это меняя лыжа ударила в живот, когда случайно сорвалась, - озвучил он, еще со вчерашнего дня заученную под давление своих командиров версию, бесправный и беспомощный в данном случае, советский солдат. И тем самим привел всю шоблу замполитов в неописуемый восторг. Они даже не попытались этого скрывать. Горбунов чуть ли не понесся в пляс.
- Спасибо тебе, солдатик! Молодец! Ты все правильно сказал! Выздоравливай! И мигом все вылетели не только из стационара, но и с территории батальона.

Заикнись только боец о том, что к его животу приложился сапогом неуправляемый прапорюга и дел бы у "инженеров человеческих душ" стало невпроворот. А так все было спущено на тормозах. Прапорщика по-тихому, но немедленно, сплавили в Афганистан. Все вчерашние угрозы от командира дивизии, так и остались на уровне угроз. Возможно,что и записали кое-кому, кое-что в карточку учета "поощрений". По выписке со стационара, солдата уволили по инвалидности.

Ежегодно, по разным причинам, таких селезенок, только в дивизии, удаляли минимум две-три штуки.

Следующая часть


Страница 2 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | Конец | Все
Автор:  Владимир Озерянин