14.04.2020

ВДВ глазами медика. Часть 3: Финиш в учебе

Предыдущая часть

Выпускной десантный взвод

Финиш в учебе.

Чтобы плавно перейти из состояния учебы, в состояние службы армейской, вынужден написать переходную главу.

В конце учебы на пятом курсе, иду я по тротуару мимо кафедры травматологии. Случайно встретились со своим бывшим шефом по службе в Германии. Идем не спеша, о чем - то говорим. Вокруг обычная городская суета, но народу не много. Июль месяц, он и в Питере теплый. Основная масса горожан по дачам, да санаториям. Улицы заполоняют приезжие. Даже в нашу курсантскую общагу на август месяц заселяются туристы. Как-то я на несколько дней задержался в городе перед каникулами и своими глазами наблюдал, как пара автобусов с братушками-болгарами подъехали к факультету, и они на целую неделю разместились в курсантских комнатах.

Асфальт прогибается под каблуками наших туфлей. Вдруг Федорович мне говорит: 

- Стой! Посмотри чуть правее.

Смотрю. Нам навстречу идет коренастый, низенького роста подполковник. Фуражку несет в руке, потому что жарко. Заметил тоже нас, и остановился.
- Вова, познакомься с этим лысым ху..... ! Вполне возможно что со временем он станет твоим большим начальником, - все эти фразы Доника произносит настолько громко и отчетливо, что встречный хорошо их слышит. Реагирует на них вяло, возможно, из- за духоты, но набычившись. Тем не менее протягивает нам правую кисть. Здороваемся.

Я вижу, что ему по любому неудобно и неприятно, что в моем присутствии его однокурсник обзывает непечатными словечками, но Доника делает вид, что не обращает внимания на его обиду. Как никак, они пока равны. А то, что я намного младше по званию, так это так, мелочь, недостойная их внимания.
- Тезка, это Слава Солнцев. Будущее светило медицинской службы ВДВ. А так как ты тоже оказался в этих войсках, то вам сам Бог велел вам познакомиться, - продолжает балагурить Доника. Я пожимаю руку подполковнику и теперь уже с интересом разглядываю его погоны с парочкой голубых просветов.

- В общем так, предлагаю в ближайшую субботу совместно посетить парилку на Братьев Васильевых и там познакомиться вплотную. Надеюсь, ты не против посвятить своего будущего шефа в наше  "тайное " банное сообщество, - обращается теперь уже ко мне мой покровитель. 
- Конечно, не против, какие могут быть тайны. Если не будет против, товарищ подполковник.
- Я только за, - кратко ответил Солнцев. На этом мы еще постояли пару минут. Они между собой перекинулись в два- три слова о своих делах. И мы побрели далее своей дорогой.
Вскоре всему курсу предстояло пройти очередной, достаточно волнующий порог. Распределение, он назывался. То есть перед выпуском, нас всех нужно было определить по местам предстоящей службы. Я особо не заморачивался на эту тему. 

Учитывая что дивизий ВДВ за Уралом не было, мне все эти примочки о службе в Сибири и за полярным кругом, были до одного места. А экзотика коньячного места в Азербайджане тоже особо не страшила. Но будучи в Пскове на стажировке, случайно в книжном киоске приобрел географический атлас, а в нем рассмотрел городок Болград. И, видимо, сам черт застил мне глаза. Вроде и зрение у меня тогда еще было отличное, но я как - то умудрился заметить лишний нолик. Там было написано двадцать, а я увидел двести тысяч населения. И этого мне хватило, чтобы для себя принять решение. Если будут в комиссии на распределении спрашивать мое желание, то попроситься именно в этот южный городишко, потому что там располагалась единственная десантная дивизия в Украине, а я хотел поближе к малой родине. Вот уже почти десять лет, как маюсь вдали от нее.

И вот наступает этот "торжественный" момент. Я абсолютно не интересовался, как проходило мероприятие распределения в других взводах. Курс большой, а гарнизонов в нашей тогда необъятной стране было великое множество. И не было никакой необходимости страдать из- за кого-то. Тут самому бы как-то более-менее устроиться. О, да, конечно. Мы уже были давно наслышаны, что особо приближенные к начальству и замполитам, уже распределены туда, откуда я приехал в академию. Это группы войск за буграми нашего  "горячо любимого " Советского Союза.

Такие товарищи, как жополиз, старшина курса Вася Песенко, и ему подобные, должны были служить исключительно там, где двойной оклад и умеренный климат. Воздушно-десантных дивизий за границей нет, поэтому мне даже в перспективе уже не грозит побывать в благословенной Европе.

А вот я и соврал. Забыл просто. Есть же, есть одна дивизия за рубежом. В ДРА, то есть в Афганистане. И если к моему выпуску бойня там не закончится, то мне туда прямая дорога. Все верно, не был я в течении шести лет любимчиком ни у кого из судьбу решающих начальников. 
За пару месяцев до выпуска, находит меня во время занятий мой новоиспеченный знакомый, подполковник Солнцев. Отводит в сторонку от однокурсников.

- Меня по окончанию факультета, - говорит, - направляют начмедом Болградской дивизии. Как ты смотришь на то, чтобы распределиться в мое подчинение?

- Так я и сам собирался проситься на распределении в эту дивизию. Только сомневался, что меня туда направят.
- Теперь можешь не сомневаться. Считай что ты уже распределение получил. Теперь попутно еще вопрос. В ту дивизию по разнарядке нужно отправить четыре выпускника. Надеюсь, ты сможешь выбрать во взводе еще три толковых парня?
- Конечно. Это не проблема, но сначала я предложу на добровольных началах. Насильно записывать не стану. Хорошо? - теперь уже я ставлю маленькое условие будущему начальнику.
- Вопросов нет. Главное, чтобы мерзкие типы не попали. Решай сам.
- Договорились.

Пожимаем руки и разбегаемся.

Для распределения нашего взвода из Москвы прибыл постоянный куратор первых взводов, полковник Сердцев. По должности он эпидемиолог ВДВ, и заместитель начальника медицинской службы десантных войск СССР. Пользовался славой грозы для всех медиков- десантников.

Я уже выполнил просьбу своего будущего шефа. Опросил личный состав взвода на предмет, кто желает служить в Болграде. Три человека добровольно дали свое согласие. И при этом, действительно, лучшие из лучших во взводе. Списочек пофамильно я заранее передал Вячеславу Солнцеву. Он еще раз заверил, что проблем с распределением теперь не будет.

И вот стоим мы в коридоре перед дверью факультетской Ленинской комнаты. Ждем своей очереди, на так называемую мандатную, комиссию. И хоть каким страшным нам описывали Сердцева, я абсолютно не волнуюсь, потому что уверен в своем назначении заранее.

Приглашают, захожу, представляюсь.
- Присаживайтесь. Выполняю команду. Вокруг Сердцева - куча клерков факультетских, преподаватели от кафедры ОТМС, начальник курса.
- Итак, товарищ Озерянин, где вы желаете служить? - вопрошает московский полковник, заглядывая в какой - то журнал, раскрытый у него перед носом.
- Товарищ полковник, если есть такая возможность, то я бы попросил распределить меня в 98- ю воздушно десантную дивизию. В город Болград.
- Почему именно туда?
- Там теплее, а я намерзся здесь за шесть лет. Хотелось бы согреться, - учитывая вроде как благодушное настроение Сердцева, пытаюсь шутить.
- О, так у нас для этого есть места и потеплее…

И тут до меня мгновенно доходит, что пытаться здесь чего- либо скаламбурить может стать себе дороже...

- Например, Кировабад. Или может прямо отсюда в Кабул, а там уже как повезет. А? - заглядывает мне в глаза вершитель судеб.
- Там для меня чрезмерно жарко будет. Я предварительно желал бы адаптироваться в умеренном тепле, продолжаю дурачиться в том же духе. 
- Ну, ладно, - он снова заглядывает в свой поминальник, и я вижу четыре наших фамилии обведенных красным, а сбоку – Болград.
- А у вас дети есть?
- Да, один ребенок.
- Сколько лет?
- В августе исполняется шесть.
- Ага, значит в сентябре уже в школу. Если вы настаиваете на Болградской дивизии, то так и быть, но я вас запишу не в сам город Болград, а в хутор Веселый Кут. Это сто пятьдесят километров от Болграда. Там стоит артиллерийский полк этой дивизии. Правда, там школы нет, но чего - нибудь придумаете. Договорились!?

У меня спирает дыхание, но я стараюсь отвечать бодрым голосом:
- Так точно, товарищ полковник.

А про себя думаю:  "Чтобы ты сдох, падла. Вот обязательно нужно же сунуть ложку дегтя. Тут и так еще не известно, что это за Болград такой, а он каким - то Кутом у черта на куличках стращает. "
- А какие у вас дальнейшие планы? - не унимается начальник.
- Постараюсь, товарищ полковник, добросовестной службой заслужить право для поступления на командный факультет, - на одном духу выпаливаю я.
- А вы что, собираетесь стать генералом?
- Генералом… это вряд ли, - тушуюсь я.
- Ну, так полковником вы и так станете. А для этого совершенно нет смысла напрягаться с первым факультетом. Вы согласны?
- Будем смотреть, товарищ полковник.

Он посмотрел на меня как на вредно- привередливое насекомое.
- Хорошо. Вы свободны. Пока. Следующий.

Я вышел из Ленкомнаты никакой. Голова пухла от всяких глупых мыслей. Что это за Веселый Кут такой? И куда я буду девать ребенка, если там даже школы нет? Вот так влип, по блату называется. Ладно, поживем, посмотрим.

По окончанию распределения, Сердцев собрал весь взвод на беседу. Как принято в таких случаях, долго нас стращал, в войсках достать обещал, и все такое. Просмотрел еще раз весь взвод пофамильно. Споткнулся о фамилию Диковского. 
- Так это ты тот самый Диковский? Встать! Когда вашу фамилию называют. Диковский мастерски с имитировал реальный испуг, и подпрыгнул с места.

- Так это в твоей характеристике записано, что нуждаешься в контроле со стороны командиров и начальников. Тебе сколько лет? Двадцать пять? И тебе еще нужен присмотр? Ну я присмотрю, я и в Кировабаде за тобой присмотрю. Я тебя везде найду. Я тебя через пару месяцев в Афганистан отправлю, там за тобою присмотрят. Ты меня понял?
- Так точно, понял!
- Вот я посмотрю как ты меня понял. Садись.

В этот момент я случайно выглянул в окно и заметил, что по аллейке в сторону факультета идет мой  "покровитель " Солнцев. Через пару минут он заглянул в дверь кабинета. Сердцев пошел ему навстречу. Они поручкались и обнялись. Пару минут о чем- то пошушукались.
- Вопросы у вас ко мне еще есть? - оглянулся Сердцев.
- Никак, нет! - дружно рявкнули мы. Солнцев при этом показал мне жестом, чтобы я его подождал. Я притормозил в коридоре. Минуты через три он освободился от Сердцева и подошел ко мне.

- Володя, я специально пришел к тебе. Тут такая ситуация получилась, но может это даже и к лучшему для тебя. Мое назначение в Болград переиграли. Я назначен в Москву на должность эпидемиолога ВДВ. Вместо этого самого Сердцева. Он уходит в сухопутные войска, на повышение. Так что ты уж извини, что я тебя сорвал. Может ты куда- то в другое место метил…?

- Да нет, товарищ полковник, я не в обиде. Сами знаете, все что не делается, все к лучшему.

- Ну вот и хорошо, что ты меня понял. Я о тебе не забуду. Служи. 

До реальной службы оставалось совсем недолго. А пока что мы вышли на финишную прямую. Государственные экзамены. И страшновато и не очень. Выпустят по-любому. И звание вручат и диплом никуда не денется. Готовимся, конечно. В данном случае уже главное при ответах не опозориться. Ведь, как никак, чему-то же шесть лет учился!

Но, ведь, кроме экзаменов уже начинается лихорадка по подготовке к очередному переезду. Снова нужно раздобыть контейнер. Доставить его во двор общаги. Собирать в узлы вещички. За шесть лет у нас абсолютно ничего не прибавилось. Снова наполовину заполненный трехтонник. Разве что, узелок с вещами дочери, которая родилась по дороге сюда из Германии.

Выпускная сессия началась. Никто уже нас в шею не гонит, готовиться не принуждает. Все на полной самосознательности. Четыре экзамена. Для посвященных можете и не угадывать. Испыты идут по основным предметам, а основные для военного врача, как решили свыше, должны быть:

• Хирургия;
• Терапия;
• ОТМС (организация и тактика медицинской службы);
• И четвертым, естественно, все то, что в течении шести лет зубрили на кафедре марксизма- ленинизма - научный коммунизм.

Более-менее успешно преодолеваем и эти барьеры. Все, дипломы вручены. В них стоит маленький штампик, а в нем два слова -  "ЛЕЧЕБНОЕ ДЕЛО ". Да, именно такие слова. Не врач там такой-то…какой-то. 
Никакой присяги Гиппократа мы не принимали - всё это сказки. Нам вместе с дипломом выдали бумажки, а в них напечатан текст под заглавием  "Присяга советского врача ". И мы ее хором не читали, и за нее нигде не расписывались. Так, на память. Она до сих у меня в архиве хранится. А так, как Союза давно нет, то и присяга, надо полагать, утратила свою силу.

Еще вручили мелкие атрибуты нашей  "власти " - круглую маленькую печать, с деревянной ручкой-культяпкой. Посередине написано  "врач ", а по кругу фамилия и имя-отчество. А на грудь поплавок-ромбик белого цвета об окончании учебного заведения. За атрибуты уплатили два рубля.
А еще каждый выпускник получил от меня альбом. От меня, потому что, я занимался оформлением выпускных альбомов. То есть я с редколлегией курса готовил эскизы и макет. А печатала и размножала специальная фирма, что тоже обошлось каждому аж в сорок целковых, но память осталась. При этом для всего курса они были изготовлены в красных палитурках, а для десантников, по моей идее, в голубых.

Зачуханный, и всем осточертевший, тыльный дворик факультета. Последнее построение в составе курса. Все в новеньких парадных мундирах. Все стартуют в войска в одном звании, лейтенант. Независимо от занимаемой перед этим должности и звания. Возраст, соответственно, тоже разный. Прикиньте, основная масса поступала в семнадцать лет, и им теперь двадцать три. А у меня, о Боже, сбылась мечта идиота! Всего лишь двадцать девять лет, а я уже целый лейтенант! Единственное мелкое утешение, у меня уже выслуги десять лет. То есть по всем расчетам службы в СА до пенсии осталось пятнадцать.

Начальник все еще пытается нам чего- то говорить. Какие- то напутствия, наставления. Я смотрю на строй, и вижу, никто его уже не слушает. Даже из уважения. Переминаются с ноги на ногу. Крутят головами, вздыхают как от тяжкого бремени. И точно.
- Вопросы есть?
- Никак, нет!
- Ну, тогда можете быть свободны, - произносит последнюю фразу любимый наш начальник. И вся толпа, как с сучка сорвавшись, рванула кто куда. Разбежались так, как до этого разбегались ежедневно в течении шести лет. Как будто завтра снова будем стоять в этом же строю. По-моему никто даже на мгновение не подумал, что это последний раз мы стояли все вместе. Разбежались так, как будто через час будем снова стоять плечо к плечу. Увы, никогда уже вместе в этом составе мы не будем.

Я специально задержался на минуту в сторонке понаблюдать. Даже наш кремень-начальник и тот стоял с окаменевшим на некоторое время, потерянно- растерянным видом. Никто не подошел к начальнику, не поблагодарил, не пожал на прощание руку. Да он по моему в этом и не нуждался. Те, которых он осыпал почестями и обещаниями в дальнейшей помощи, еще не раз и так будут тереться возле его ног. А нелюбимые? Они как- нибудь и сами перебьются. 

Ах, да еще повзводно  "замочат " это дело в заранее заказанных ресторанах. И все. До встречи через десять лет, записано на последней странице в альбомах, но даже не удосужились уточнить дату встречи. Не до того было. Встречались, конечно. И через десять, и через двадцать лет. Те, кто смог до кого- то дозвониться, списаться. В послеразвальной суете и в доинтернетный период это было напросто, поэтому на встречи приезжали далеко не все. Да многие и не стремились.

Контейнер отправлен, комнатка сдана, билеты на поезд приобретены. У нас еще целый август месяц отпуск- каникулы. На службу надо прибыть первого сентября.

Одесса. По дороге на службу

Последние каникулы, как и все предыдущие, испарились как утренний туман под лучами солнца. Оставили ребенка у родителей. И направляемся вдвоем с женой в неизвестную еще мне Одессу. В купе, досталась газета от предыдущих пассажиров -  "Правда" она называлась. И там, на последней странице мне на глаза попалась довольно пространная статейка про город, в который теперь лежал мой путь.

А писалось в сем центральном органе печати о том, что отцы легендарного приморского града, совсем руки опустили. Довели южную пальмиру до полного запустения и разрухи. Особо уделялось внимание центральному городскому парку имени Тараса Шевченко. Который превратился в пристанище для бомжей и в мусорную свалку. 

Так состоялось мое заочно-предварительное знакомство с хваленой Одессой.
Прибыли мы на вокзал в шесть утра. На календаре было двадцать девятое августа. Поезд причалил к вокзальному тупику под мелодию Утесова  "у Черного моря…", которая раздавалась из динамиков на всю округу. Несмотря на то что солнце уже заливало своим светом все вокруг, чувствовалась еще утренняя прохлада которая тянулась видимо от недалеко расположенного моря. Я же еще понятия не имел, что оно совсем рядом.

Прошли внутрь вокзала. Я навел справки в бюро, насчет, чем добраться до города Болграда. В справочном, как положено в Одессе,  "добросовестно" заверили что поезд по маршруту  "Одесса –Рени ", транзитом через благословенный Болград, отправляется в двадцать два, ноль- ноль. Даже и не намекнув нам то что есть еще автовокзал, а от него туда ходят автобусы. Мы почему то об этом тоже не подумали. Торопиться вообще то было некуда.

Решили весь день посвятить знакомству с городом-героем. В первую очередь позавтракали в первой- попавшей привокзальной забегаловке. А после приема пищи меня тогда всегда тянуло перекурить. Но оказалось что ни зажигалки и ни спичек в моих карманах почему то нет. Оставив жену возле вещей в зале ожидания, сам отправился на поиски огня. Но как оказалось, на исходе второго года перестройки, прикурить на Одесском ЖД вокзале было не так то просто. Ни спичек ни кресал в ближайших торговых точках не оказалось. Выхожу на площадь перед вокзалом. Она в то утреннее время была почти пустынной. Редкие прохожие неторопливо пересекали ее по прямым и диагоналям.

Одесса. Ул. Дерибасовская

С левой стороны, на всю торцевую стену какого то пятиэтажного здания, висел огромный, цветной портрет Леонида Брежнева. За все годы своего висения, он был уже достаточно поблекшим. Но тем не менее на нем четко просматривались все дорисованные звезды. После каждого очередного награждения. А вместе с очередной звездой, художник приколист, дорисовывал генсеку и плечо. Звезд было четыре, а значит и плечо удлиняли три раза. Картина была резко ассиметричная, и каждая дорисовка была в своей стадии выцветания. Все это видели, всем было понятно что это наглядная карикатура, но никто даже и не думал ее снять. Не смотря на то что Леонид Ильич на то время уже четыре года как был покойником. По моему картину сняли только после полного развала СССР.

Кто-то мне подсказал, что спички могут быть в гастрономе за трамвайными путями. Перпендикулярно моему движению, площадь пересекает одессит, лет под шестьдесят, около двух метров ростом. Под мышками у него по арбузу. А живот размером примерно как пять крупных арбузов. При этом сорочка прикрывает его социальный запас только до пупка.

- Скажите пожалуйста, как пройти до гастронома, который за трамвайными путями? Громила притормаживает, медленно поворачивает маленькую головку в мою сторону, и видимо чисто по одесски,  "дружелюбно" отвечает:
- А оно тебе надо? После чего спокойно продолжает свой путь. Я стою оторопевший. Но потом вспоминаю, что я в Одессе, а здесь видимо так принято общаться с приезжими лохами. Самостоятельно продолжаю свой путь. По дороге действительно пересекаю несколько веток трамвайных путей, и упираюсь в  "гастроном". 

Захожу, прямо напротив входа отдел "Табак". За столиком сидит одесситка лет шестидесяти, весом минимум полтора центнера. Ну прям живое воплощение мадам Стороженко. Торговавшей бычками на "Привозе" в "Белеет парус одинокий ", Валентина Катаева. На совершенно пустых полках у нее за спиной, лежит две пачки сигарет  "Памир". Ну наконец то, здесь-то спички должны быть.
- Здравствуйте.
- Здрасте.
- У вас спички имеются?
- Нет.
- Как это у вас и нет спичек?
- Вот так вот.

Пожимаю плечами и продолжаю путешествие дальше по магазину. Но так как там взгляду задержаться не на чем, то через минуту следую обратно. И тут замечаю что от прилавка, табачного отдела отходит двое парней, а у одного из них в правой руке между пальцами зажаты два коробка спичек. 
- Ребята, погодите! Они, уже в дверях, притормозили.
- Извините пожалуйста, скажите а вы где спички купили?
- Да вот здесь. Показывают руками и кивают головами в сторону старой жидовской торгашки, с одинокими прилипшими к лысине жирными волосиками.
- Так я же только что у нее спрашивал, и она ответила что у нее спичек нет!? Парни заулыбались в ответ.
- Так это потому что вы в форме, а она продает коробок по пятнадцать копеек. Вот и решила, что лучше отказать, чем продавать за одну копейку. Ну, тут уж я даже не представляю какое у меня было выражение лица, потому что когда я повернул свою витрину в сторону прохиндейки, она тут же уныло просычала:
- Вам сколько коробков?
- Один! И кинул ей десять копеек на прилавок. Она молча, медленно отсчитала девять копеек, достала с под прилавка коробок и с тяжелым сопением положила его на столик. Благодарить я ее не стал почему-то.

Одесса. Лето-1986

Наконец-то я смог выйти и закурить. Мдаа, интересное начало знакомства с Одессой-мамой. Дальше принимаем с женой решение посетить знаменитый рынок "Привоз ". Потому как он рядом, впритык к привокзальной площади. Сдаем свои скудные пожитки в камеру хранения, и на легке, куда глаза глядят. Базар, как базар. После питерских базаров, этот производил впечатление более колоритного. Длинные фруктово овощные ряды. Пирамидки лимонов, мандаринов, апельсинов. Минимум в три-пять раз цены были выше, чем в Ленинграде. За прилавками исключительно длинные носы и кепки-аэродромы. Зато арбузы и яблоки с грушами стоили копейки. И продавали их в основном продавцы- аборигены, с пригородных сел.

В промтоварных линиях все было привычно серо и скучно. Глазом не за что зацепиться. Галдеж, горы мусора и экскрементов, бродячие собаки и смрад, дополняли картину  "знаменитого" базара.

- Пошли отсюда. Говорю жене. Пошли куда-нибудь, где хоть воздух может будет почище. Уточнили у прохожих в какую сторону море, и где есть парк, сквер. Нам показали как пройти к парку Шевченко. По разбитой брусчатке и расплавленному асфальту тротуаров, под уже начинающим нещадно припекать солнцем, побрели в указанном направлении. Удивили тогда юные одесситки. Они шныряли по улицам в каких-то разноцветных, прозрачных, марлевых мини юбках. Под которыми по моему ничего больше не было. О стрингах тогда еще никто понятия не имел.

Так и добрели до зеленой зоны. На входе был план-схема парка. Я обратил внимание на то, что на набережной есть памятник  "неизвестному матросу". Купили два букетика гвоздик.
Вошли в парк. Хотели где-нибудь присесть, передохнуть. Но, не тут-то было. По всем аллеям и дорожкам носились армады дворников. Вперемежку с самосвалами и уборочно-поливочными машинами. Пыль стояла столбом. Шум и гам были такие, как будто здесь творилось какое-то столпотворение.

Присесть в буквальном смысле слова было негде. На вопрос к ближайшей тёте уборщице, что у вас здесь происходит, она кинула, - генеральная уборка, мать ее ити! И тут я вспомнил статью в  "правде", прочитанную утром в поезде. Так вот какая она, руководящая и направляющая роль партии, подумал я. Оказывается еще не все потеряно. Есть еще влияние столичной прессы, на периферию. Или это только "окозамыливание"?

Стараясь дышать через раз и не на полную мощь легких, вышли на центральную аллею. В конце которой стоял высокий, пирамидальный обелиск. Возле него как раз происходила смена почетного караула. Пионеры в матросской форме, четко выполняли воинский ритуал заступления на почетную вахту. Здесь дышать было легко, сюда еще не добрались уборщики. Море, вот оно - блестит до самого горизонта. Мы аккуратно возложили свои букеты гвоздик к подножию памятника. Выдержали минуту молчания, и затем тихонько побрели к берегу.

Потемкинская лестница

Здесь кипела своя, пляжная жизнь. Нашли свободную скамеечку в тени раскидистых лип и акаций. Передохнули, насмотрелись на впервые виденное Черное море. Повспоминали книги Валентина Катаева и других писателей и поэтов которые живописали об этих местах. Также я сравнил живой прибой с виденными в питерских музеях картинами Айвазовского. Разницы не было. Мастер творил на полотне реальное море. 

Вдоволь насытившись первой встречей с северным берегом южного моря, отправились дальше бродить, без путеводителя. Меня интересовал оперный театр. Благо он тоже оказался не очень далеко. Прошли по набережной, мимо карантинной гавани, и вышли к знаменитой потемкинской лестнице. Спустились по ней и обратно поднялись. Какое благо когда ноги еще молодые,и не чувствуют усталости.

Подошли и постояли возле памятника основателю города Дюку Ришелье. Я тут же вспомнил детские стишки: "Если стать на крышку люка, то увидишь член у Дюка". Поискал глазами и нашел ту самую крышку. И точно, стоя на ней, фигура держащего в левой руке свернутый в трубку свиток, грамоту на градостроительство,и складки одежды Дюка чрезвычайно похожи на мужские гениталии. Сходство еще больше усиливается во время дождя, когда со свитка стекает струйка.

Дюк Ришелье, основатель Одессы.

 

И вот наконец добрались до того самого театра о котором я тоже еще в юности слышал целое произведение…

Раз пришел ко мне сосед 
Как-то в воскресенье: 
- Слушай, друг, пошли в балет 
Ради развлеченья... 

В зал вошли, места нашли, 
Сели, ожидаем. 
Рассуждаем, мол, пришли, 
А зачем - не знаем. 

Заиграли трубы вдруг, 
Люстры погасили, 
Через несколько минут, 
Занавес открыли. 

А на сцене - благодать, 
Устлан пол коврами. 
А штуковина горит, 
Разноцветными огнями! 

Вдруг на сцену скок козой - 
Девка молодая. 
Срам-то, господи, какой - 
Ведь почти нагая!

…и в таком духе - до конца представления…))

Оперный театр в Одессе

После своего первого визита в театр Фёдор Шаляпин написал жене:  "… Был в театре и пришёл в дикий восторг от красоты театра. Я никогда в жизни не видел ничего красивее".
Осенью 1992 года, после своего первого выступления в одесском оперном, Елена Образцова сказала:  "Ваш театр — жемчужина. Я пела практически на всех сценах мира, и отдаю предпочтение Вашему театру даже перед венской оперой, сооружённой по проекту тех же архитекторов".

Уникальная акустика подковообразного зала позволяет доносить даже шёпот со сцены в любой уголок зала.
Внутрь нам конечно в тот день попасть так и не пришлось, а жаль. Тем не менее, будем считать что первоначальное знакомство с  "жемчужиной у моря" состоялось.

Все что было построено в досоветский период, конечно же впечатляло. Тот же театр и роскошный спуск к морю по Потемкинской лестнице. Если не пришло в запустение. Как например жилые кварталы. Замызганное состояние двориков и двух-трех этажных лачуг. Перенаселенность исторической части города. Зловоние и нечистоты все это конечно же не добавляет шарма. Город построенный над катакомбами, постоянно находится как на пороховой бочке. Все время существует угроза обвала и провала, а периодически это происходит и реально. Дома в прямом смысле слова рушатся и проваливаются.

Поискали и нашли где отобедать, а затем уже на трамвае добрались на свою базу, железнодорожный вокзал. Билеты мы приобрели заранее. Поэтому слонялись до посадки в вагон по вокзалу и вокруг него. Тогда я узнал, что такое Куликово поле. Увидел штаб Одесского военного округа и барельеф Г. К. Жукову на нем.

Прошлись по улице Пирогова и посмотрели на КПП 411-го военного госпиталя, что пришлось весьма кстати в дальнейшем. Теперь я знал, где будут проходить лечение мои подопечные. Здесь же случайно, на углу одного из домов увидел мемориальную табличку и барельеф с изображением профиля моего любимого писателя, Валентина Катаева.

с. Табаки. ЖД-вокзал. Конечный пункт моего назначения.

Все это находилось буквально вокруг ЖД вокзала, или поблизости.
Пришло время, занимаем места согласно купленным билетам, в купе. Вместе с нами поселяется семейство военнослужащих. Он майор, фамилия Беспалов. Едет в ту же дивизию, что и я. На должность начальника штаба одного из полков. Он уже битый воин, в ВДВ послуживший не один год. Закончил академию им. М. В. Фрунзе. И вот, по выпуску получил распределение сюда. Жены быстро нашли общий язык. А мой майор, узнав, что я всего лишь лейтенант, старается выдерживать дистанцию. Я его понимаю. Вполне может такое случиться, что попаду с ним в один полк. А там я для него буду всего лишь одним из многочисленных мелких подчиненных.

Следующая часть


Страница 1 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 | След. | Конец | По стр.
Автор:  Владимир Озерянин