ВДВ глазами медика. Часть 4: Болград. Полк

КПП 299-го пдп тогда

Болград

Приехали утром на железнодорожную станцию с экзотическим названием Табаки. Мелкий полустанок сельского уровня. Хорошо, что ехали ночью, и я не сразу увидел все прелести Бессарабского края, который сам себе выбрал для дальнейшей службы и жизни. Забираем свои торбы и ищем автобусную остановку. Пока с женой стоим в толпе и ждем рейсовый автобус, за нашими попутчиками приезжает служебный УАЗик. Они погружаются молча, нам не предлагают и уезжают, не помахав ручкой. Тоже понятно, все везде одно и то же - пресловутая субординация.

Но вот и наш транспорт, рейсовый ЛАЗ. Народу набивается под завязку. Сидячих мест для нас, конечно же, не досталось. Едем, дорога разбитая вдрызг, полный салон пыли, на зубах скрипит песок, становится душно, дышать нечем. Здесь мое ухо впервые улавливает какие- то гортанные звуки, режущие мой не искушенный слух. Совсем не понимаю, на каком языке разговаривают аборигены, это не русский, но и абсолютно не украинский язык.

"Что за чертовщина? Куда это я попал? - сам себе задаю вопросы, и пока не нахожу ответов. - Ну, видимо, это местное наречие, с которым я скоро свыкнусь."

За окнами проплывают непривычные пейзажи. Степь, лесополосы, холмы. Деревьев совсем мало. Серо-желтый пейзаж, выжженной за лето солнцем пустыни. Пожухлая трава и серая пыль на всем вокруг. Да уж, унылая природа. А вот и дувалы вместо заборов. Глинобитные дома, и рядом, на обочинах, сохнущие кирпичи самана.

"Так это я еще в Украине или уже в какой то части Азии?- лихорадочно соображаю."

Но вот, наконец, потянулись хорошо знакомые бетонные заборы, которые у нас бывают или вокруг промышленной зоны, или вокруг воинских частей. Вслед за ними по правой стороне появились двухэтажные"хрущевки"- лачуги, а затем по обе стороны, четырех и пятиэтажные корпуса.

"Ну, неплохое начало для города в двести тысяч,"- продолжал думать я.

Трасса-18

- Это пригород?- спрашиваю у рядом стоящего местного жителя.
- Да, - отвечает он. - Вот сейчас, за перекрестком, уже начнутся городские кварталы.
Действительно, проезжаем перекресток, и он даже со светофорами, как положено. Как потом оказалось, такой только один из четырех во всем городе. А за перекрестком снова потянулись саманно-глинобитные одноэтажные лачуги, за все теми же дувалами, но изредка уже и за обычными кирпичными или деревянными заборами. 

- Не понял, - снова обращаюсь к рядом стоящему попутчику, - так это что, и весь город такой одноэтажный?
- Ну, да, а какой он еще должен быть? - удивляется уже немолодой пассажир, который, по всей видимости, в своей жизни других городов и не видел. 
- А эти дома, пятиэтажные, что вначале были, это кто там живет?
- А, так это военные городки. Там живут такие как и вы, - отвечает он мне безразличным голосом.

"Вон оно что!" - наконец, доходит до меня.

А тем временем автобус останавливается и водитель сообщает: - Центр города. Кому надо, выходите.
Выходим.
Классика, базар, вокзал, милиция. Все это сосредоточено вокруг зачуханной хибары с поблекшей вывеской "Автовокзал".

"Вот это я попал!" - мелькнуло в сознании.
- А где здесь ваша гостиница? - интересуюсь у прохожего.
- А вот по левой стороне обойдите базар вокруг и на следующем перекрестке увидите -"Золотой колос" называется. Делать нечего, пошли.

Проходим мимо, видимо, центрального входа на местный базар. Вокруг суетится народишко. Какие-то старушки в засаленных кожаных, овчиною внутрь, безрукавках, и в черных, завязанных по самые глаза платках, в таких же кацавейках и мужчины, но в овечьих папахах на головах. Под забором телеги, на них в мешках визжат свиньи и блеют, привязанные к возам овцы. В некоторые тележки вместо лошадей впряжены ишаки и ослики. Изредка мелькают военные в ХБ цвета хаки, полевых фуражках, в сапогах и при портупеях. 

На улице уже припекает. Идем вокруг сплошного бетонного забора по разбитой вдребезги брусчатке из местного камня-песчаника. Под забором горы мусора, вперемешку с лошадиными, собачьими, овечьими и прочими экскрементами.

Но вот и следующий перекресток, а за ним на двухэтажном домике видим табличку "Дом колхозника". Чуть ниже, более мелким шрифтом написано: "Гостиница "Золотой колос". Заходим, в регистратуре уточняем - да, места есть. Общие, в одном номере на двенадцать человек. А женские? Нет, все вместе будете, если желаете. Переглянулись мы с супругой, но деваться-то некуда. Оформляемся. На втором этаже - большой номер. Солдатские железные, расшатанные кровати стоят рядами, как в казарме.

А там уже и поселенцев навалом. И все "наши" - лейтенанты с женами. Хорошо, хоть пока без детей. Оказывается, они тоже только что поприезжали автобусами и поездами, попутками - короче, кто как смог, так и добирался. Быстро знакомимся. Медиков среди них нет. Все десантники. В основном, с Рязанского десантного училища, но есть и с Коломенского артиллерийского и с других. С тыловых, автомобильных и прочих, и прочих... Они уже и другие номера позаселяли. Короче, колхозникам, пока что здесь делать нечего. 

В ходе общения кто-то говорит, что в гарнизоне, по идее, должна быть своя, военная гостиница. И точно, уточняем у местной администраторши, оказывается, есть такая. Находится на окраине там, где военные городки. Собираемся несколько человек, едем местным маршрутом автобуса туда, но там, оказывается, таких как мы уже давно битком набито. Подтоптанная хозяйка трехэтажного "Отеля" по фамилии Чиркова, как бандерша в притоне, рыло задирает, разговаривать с нами вообще не желает. Плюнули, растерли и вернулись в колхозный дом, не солоно хлебавши.

Для того, чтобы жены могли переодеться, натягиваем простыни и имитируем стенку-перегородку, поворачиваем головы в противоположную сторону. Здесь никто и не страдает по поводу такого бедламского поселения. Женщины уже накрывают общий стол, каждый вытягивает свои припасы, взятые в дорогу. Шум, гам, смех - в общем, весело. Окна из комнаты выходят на две стороны. С того, которое на торцовую, видны ворота базара с противоположной стороны. А прямо, справа от ворот, высится гора - именно, гора арбузов.

Предлагаю одному из только что приобретенных друзей сходить разведать, по чем местные нитраты, хотя в те времена о нитратах еще никто и не догадывался. И добавить их к нашему столу. Идем, спрашиваем у пацанов:

- Почем чудо-ягоды?
- По три-пять копеек за килограмм, - отвечают ребята-колхозники. Практически даром. Выбираем, которые на наш неискушенный взгляд самые, самые. Набираем, сколько можем унести, а заодно покупаем персиков, помидоров и огурцов. Отобедали на славу. Приняли по пару капель для снятия негативных впечатлений от знакомства с захолустьем. И сразу жизнь показалась не такой кошмарной, какой она была на самом деле.

Под вечер новоиспеченные друзья, настойчиво предлагали прошвырнуться по местности, но я отказался, ссылаясь на старость и усталость. Правда, договорились, что если они наткнутся на что-либо достойное внимания, то чтобы меня свистнули. На том и порешили. В десять, как обычно, несмотря на коллектив, я забрался в свою кроватку. Уснул быстро и крепко. Проснулся от того, что кто-то раскачивает мою кровать. Первая мысль была, что друзья нашли что-то реально интересное и решили меня пригласить, поэтому я даже успел еще пробормотать, что сон для меня дороже приключений, что не надо меня будить, и никуда я уже не пойду.

Но тут кто-то начал орать, что в гостинице пожар. С другой стороны, голос визжал, что в гостиницу ударила молния. Ну тут уж я мгновенно откинул в сторону одеяло и остатки сна. А когда раздался уже четвертый вариант, и кто-то из жен завопил, что это землетрясение, тут уж я и ноги сбросил с кровати на пол, в поисках тапочек.

Дверь в нашу комнату открывалась и закрывалась самостоятельно, кровать моя раскачивалась без чьей-либо помощи, а плафон под потолком болтался со стороны в сторону, как язык в церковном колоколе. За окном бушевала буря, дождь заливал окна сплошным потоком, и беспрерывно сверкали молнии. Жильцы номера находились в самых разных позах готовности к бегству. Одни, как и я, сидели в кроватях, свесив на пол ноги. Другие, обернувшись в простыни, как в тоги, напряженно застыли. Третьи выглядывали в окна. Короче, живая картина Карла Брюллова"Последний день Помпеи".

Но стоило мне прикоснуться босыми ногами к холодным половицам, как все одновременно и мгновенно прекратилось. Остановилась дверь и плафон, кровать прекратила шататься. За окном прекратился дождь и молнии исчезли. Удивительная метаморфоза природы.

Трасса-23

Некоторые жильцы настойчиво предлагали идти на улицу и там дожидаться рассвета, потому что, мол, сотрясения бывают минимум парными, а то и целая серия подряд. Три-четыре рязанско-коломенских барышень-лейтенантш, заразив паникой и мою жену, все-таки выскочили в чем попало на улицу. Надышавшись озоном,и продрогнув до косточек, минут через пятнадцать возвратились. Другие, ссылаясь на личный опыт, заверяли что ничего уже больше на сегодня не повторится. Я посмотрел на часы. Двадцать минут на первый час. И согласился с мнением последних. А пусть будет что будет! Через пару минут продолжал спать аки младенец. И слава Богу, до утра ничто уже нас, и меня в том числе, не беспокоило.

Встал как обычно в шесть ноль, ноль. Утренний туалет и моцион вокруг гостиницы. Вроде никаких видимых разрушений. За завтраком приняли решение, что девушки остаются дома, а мальчики выдвигаются в штаб дивизии. Нужно было в первую очередь посетить отдел кадров, и своих, предполагаемых начальников.
Шли в штаб по дороге, уточняя маршрут у аборигенов. И тут же обращали внимание на последствия ночной стихии.

Да, кое-что попадало, развалилось. Это печные трубы, кирпичные ограды по краям крыш румынских домиков и даже некоторые заборы. Кучи строительного мусора. Короче, упало все, что должно было упасть и потрескалось все, что должно было дать трещину. Кто-то из наших нес в руках миниатюрный радиоприемник, по которому шли последние новости. Мы остановились и прослушали, что эпицентр землетрясения был где- то в Румынии, и что значительные разрушения произошли в Кишиневе, по всей Молдавии. И что даже имеются человеческие жертвы. Так я впервые столкнулся с таким природным явлением. Много еще раз мне пришлось видеть воочию и переносить эти тряски, но по сравнению с тем, что мне пришлось со временем увидеть в Спитаке, это были даже не цветочки. 

Штаб

Штаб дивизии представлял собою двухэтажное здание длиною около восьмидесяти метров, О-образное, с внутренним двориком. Фасадная часть была украшена балконом во всю длину, поддерживаемым довольно внушительным рядом колонн. Расположен в запущенном скверике. А напротив здания штаба, по диагонали, метрах в ста - местный кафедеральный собор. Уменьшенная в пять раз копия Исаакиевского собора, но тоже довольно внушительный. Говорят, что он в состоянии вместить до пяти тысяч прихожан. Здесь, в скверике, я встретил и своих однокурсников, которые прибыли сегодня утром. Они находясь в поезде, землетрясения и не заметили.

Болградский главный собор

Все вместе направляемся на прием к начальнику медицинской службы дивизии. Снова волнуемся, потому неизвестно, как он нас встретит вообще. А второй момент не менее важный, как он распределит по частям дивизии и на какие должности. На входе стоят дневальные, солдаты из комендантской роты. Сначала они выясняют у дежурного по штабу можно ли пропустить лейтенантов-выпускников. Тот в свою очередь звонит нашему начальнику и уточняет, ждет ли он таких-то и таких. И только после того, как тот подтверждает, нас пропускают.

Проходим через внутренний, довольно обширный дворик. Со своим плацем для построений, микросквериком, курилкой, туалетом и даже со своим магазином. Нам в параллельный корпус, первый этаж направо по коридору до конца и налево. Стучим в дверь.
- Да! - слышим из-за двери, входим. Кабинетик довольно тесный, мы еле протискиваемся. По очереди представляемся. Нас принимает офицер, подполковник, лет чуть за сорок. Невысокого роста, крепыш, с широким, веснушчатым лицом. 

- Подполковник Гребенюк Борис Васильевич. Начальник медицинской службы дивизии, - представляется он нам в свою очередь. Присесть не предлагает, потому что все равно для всех и места то нет. – Давно жду вас, ребята, но все равно сегодня вы явились не во время. С сей минуты у нас начинаются десятидневные штабные учения, и мне, да всему штабу не до вас, поэтому у меня к вам просьба. Вы устраивайтесь, кто как может. Квартир в дивизии для семейных нет, а для холостяков есть общежитие. 
Поэтому пока обживайтесь, знакомьтесь с городом, отдыхайте. Еще успеете наслужиться. И приходите ко мне ровно через десять дней.

Мы вышли на улицу. Целых десять дней свободного времени! Чем же заняться? Присели на скамейку в сквере. Перекурили, обсудили план своих занятий на эти дни. Я доложил коллективу, что займусь поиском жилья, и получением контейнера с имуществом, который уже должен по идее быть на контейнерной станции. И тут же попросил, и заручился согласием, что однокурсники помогут мне его разгрузить. Они все трое были еще не женатыми. Им нужно было получить в отличии от меня только багаж. И поселиться в общежитие, а дальше будет видно, чем заниматься. Разбежались.

Я вернулся в гостиницу. Жена за это время уже переселилась в освободившийся двухместный номер. Я рассказал ей о наших проблемах. Нужно отправляться на поиски жилья. В центре города находился гарнизонный госпиталь емкостью семьдесят коек. Он был самостоятельным, окружного подчинения. Хотя в основном, работал на дивизию. Тоже в центре, рядом со штабом дивизии, находился и дивизионный медицинский батальон. Я предполагал, что скорее всего сразу занять какую-либо должность в медбате мне вряд ли светит. И службу мне придется начинать с полкового звена, поэтому и жилье необходимо под искать где- то поближе к крупным частям.

Сориентировались по подсказкам бывалых где и что находится, автобусом доехали к расположению полков, которые, как оказалось, находились там же на периферии, где, соответственно, были и жилые городки офицерского состава, в которых мне в ближайшие годы проживание не светило. Дивизия, как и все ей подобные, состояла из четырех полков. Три полка парашютно-десантные и один артиллерийский. Плюс к этому восемнадцать отдельных, специальных, вспомогательных батальонов и рот. Артиллерийский полк, как я уже упоминал выше, располагался в ста километрах от Болграда, на хуторе Веселый Кут. И куда по заверениям полковника Сердцева, у меня еще была возможность попасть. Два полка и все специальные батальоны и роты в Болграде. А третий, парашютно-десантный полк, находился на особом положении. Туда, оказывается, можно было попасть по особому блату. И на распределении в академии нам о нем вообще никто и не упоминал. А квартировался он в столице Советской Молдавии, городе Кишиневе. И мы о нем на пару лет тоже забудем.

Договариваемся с женой, что она идет по четной стороне улицы, а я по нечетным номерам. Будем прочесывать улицу за улицей. Звонить, стучать, спрашивать. Через час мы убедились, что дело это не простое. Хозяева частных домов в один голос заверили нас, что найти свободные метры вблизи полков вряд ли нам удастся. Нужно искать подальше. Где- то в центре, или вообще на противоположном конце городишка.

Так мы сделали. Переместились в центр, а затем медленно, улица за улицей, оказались аж на другом конце этого населенного пункта, где одна из бабушек и предложила нам свою пристройку к дому. Может потому, что ноги у нас уже подгибались, языки и те заплетались, я согласился. Это была улица "25 августа", дом №17. Стандартный саманный домик. Пристройка, со стенами в один кирпич. Площадью в двадцать пять квадратов. Микрокухонька и спальня. Отопление - грубка, в расчете на наши дрова. Удобства общие, во дворе. Как заверила хозяйка, зимы у них теплые, и возможно, что топить и не придется, поэтому на первое время, мы можем спокойно поселяться и не волноваться. На том и порешили.

Через день жена уехала за дочерью, а я занялся устройством быта. Погода в том году до пятнадцатого сентября стояла прекрасная. Непривычное для меня, яркое и теплое солнце заливало окрестные степи и балки. Я встретился со своими однокашниками у них в общаге. На общем совете решили прокатиться, пока стоит погода, по окрестностям, ознакомиться с местом, где мы оказались. 

Местные жители похвастались нам, что основной достопримечательностью их родины является природное озеро Ялпуг. Сорок километров в длину и местами от двух до четырех километров в ширину. Самый большой, естественный водоем в Украине. Вот нам и захотелось посмотреть, как оно выглядит. На автовокзале приобрели билеты на автобус, который отправлялся по маршруту"Болград-Котловина", через Виноградовку.

Ориентирую читателя на местности. Все знают с истории, что Суворов отвоевал у турок город на Дунае, Измаил. Так вот от Болграда до Измаила, а соответственно и до Дуная, сорок километров. Сам Болград расположен на вершине озера. А мы решили переехать на другой берег, чтобы посмотреть на место нашей дислокации с противоположной стороны. Переезжаем по мосту искусственный канал, который впадает в озеро, и был сооружен относительно еще недавно для орошения полей в Молдавии. А сама Молдавия, вот она. Условная административная граница находится буквально за окном маршрутного автобуса. До ближайшего районного центра Вулканешты от Болграда 15 километров.

Так получатся, что сама украинская Бессарабия находится ниже, южнее Молдовы. С большими потугами, по грунтовой дороге, посыпанной крупной щебенкой, автобус поднялся на высокий берег.
Проезжаем крайнее "украинское" село Виноградовка. Как чуть позже мне стало известно, что украинцами в местных селах никогда и не пахло. И как только проехали черту села я обратил внимание на впервые в жизни увиденные аккуратно разбитые на квадраты, плантации чего- то. Спрашиваю у Леши Качулы, а он родом из Краснодарских краев:
- Что это?
- Так это и есть виноградники.
- Так давайте тут и выйдем. Мы уже находимся на другом берегу.

Просим водителя и он останавливается. Мы, одетые в спортивные костюмы и легкие ветровки, выходим. Трое из нас впервые видят, как растет виноград, поэтому Леша, как знаток, идет впереди, а мы за ним. 

местный чабан

Заходим посередине плантации в междурядья. На аккуратно вкопанные бетонные столбики, туго натянутая проволока, шпалеры, называется. К ней подвязан каждый кустик виноградной лозы. Виноградные гроздья свисают, примерно, на уровне одного-полтора метра от земли. Срываю первую в своей жизни виноградную ягоду. Вкусно! Выбрали по паре-тройке наиболее приглянувшихся гронок и по тропинке, предназначенной для проезда транспорта при сборе винограда, медленно спускаемся вниз, на ходу наслаждаясь солнечными ягодами. 

Огромная зеркальная гладь воды сверкает, переливается всеми цветами радуги в лучах полуденного солнца. Весь берег, к которому мы стремимся, покрыт буйной растительностью экзотических для меня деревьев и кустарников. Мне почему-то весь этот пейзаж показался библейским. Таким, как я его видел на иллюстрациях в ветхом завете.

- Ребята, а это что за дерево перед нами? - задаю я наивный вопрос.
- Так это же обычный грецкий орех, - снова вступает в объяснение знаток южной растительности Качула.
- Вот те раз, столько раз приходилось кушать его плоды, а дерево вижу впервые, - с удивлением, глядя на огромное дерево, произношу я.
- А вон то, слева, с серебристыми листьями и какими-то сероватыми плодами, что за кустарник или это дерево?
- А, так это дикая маслина. А вот рядом, с желтыми гроздьями, тоже дикая, но облепиха.

Чем ближе подходили мы к прибрежной полосе, тем больше я поражался красоте местной природы. Она была не сравнимая, с теми местами, которые мне приходилось видеть ранее. Весь спуск к воде был изрезан глубокими оврагами – промоинами, куда веками стекали ливневые потоки. Они тоже были заполнены кустарником акации, шиповника и еще мне неведомыми, но очень колючими растениями, типа софора, на местном наречии- глядича.

Нашли тропинку, по которой спустились к самой воде. На расстояние до тридцати и более метров, от суши в воду заходила стена камыша, высотою до двух и более метров. Погода в тот день стояла тихая, безветренная. Только периодически ровную гладь воды тревожили всплески огромных рыбин, которых здесь, видимо, было много. У самой кромки воды росли лозы, вербы и огромные липы.

Налюбовавшись экзотической природой, переполненные приятными эмоциями, вдоволь надышавшись кислородом, попробовав винограда и грецких орехов, мы потянулись к трассе. Спустились в село, и на остановке дождались первого попавшего рейсового автобуса в обратную сторону.

На следующий день я съездил на железнодорожную станцию и узнал, что мой контейнер с вещами уже прибыл, можно забирать. Нашел местную коммунально- эксплуатационную часть, там договорился с начальником и водителем грузовой машины. В следующий день привез его по своему новому месту жительства. Однокурсники помогли его разгрузить и перенести вещи в мою мазанку. 

После чего мы сходили в местный, самый"крутой" ресторан по тому времени, и я, соответственно, выставился. Неплохо посидели, ребята даже познакомились с местными барышнями. От них в тот вечер я и услышал о том, какие национальности населяют город и район.

Как оказалось, основная часть аборигенов, это болгары, переселенцы, которые эмигрировали со своей родины под защиту Российской империи, спасаясь от турецкого насилия более двух веков назад. О расшифровке названия города узнал намного позже. Болград не потому, что болгары населяют его, а потому что бол- по-болгарски означает изобилие, ну и град, само собой - город изобилия. Если в плане фруктов и овощей, то соглашусь. В остальном, все было в обычном, советском дефиците.

Вторая, наиболее существенная часть местного населения, это гагаузы. Я то и слово такое в тот вечер услышал впервые. Оказалось, что это турецкое племя, и язык у них, соответственно, за незначительными отклонениями, турецкий. Но оно (племя), по каким- то причинам рассорилось с основной частью своей родины, и тоже люди уехали в эти бессарабские края. Российский царь, не будь дурак, взял их под свое покровительство при условии, что они примут христианство. И нынешнее мелкое счастье Украины и Молдовы, где они более-менее компактно проживают,что они не мусульмане. Иначе, давно имели бы мы свою пороховую бочку.

А далее по численности идут молдаване, русские, украинцы, румыны и все, кто только проживал на территории Советского Союза. До развала Союза все было относительно благополучно.
От нечего делать, мы болтались по городу, по базару и магазинам. Кто- то предложил на следующий день съездить снова на ту сторону озера и насобирать орехов. Так и сделали. Взяли мешки и поехали. Орехов там были целые плантации.

Собираем, трясем деревья, лазим по ним с палками, заготавливаем на зиму подножный и, как нам казалось, ничейный продукт. Сидя высоко на дереве, случайно замечаю двух ковбоев на одном их холмов. Они поглядывают в нашу сторону и прислушиваются. В руках держат охотничьи ружья. На всякий случай шикаю, чтобы мои парни притихли. Но охотники уже направляются к нам. Подходят, интересуются, кто мы такие и что здесь делаем, предварительно представившись местными лесниками. Мы тоже, в свою очередь, не стали скрывать и отнекиваться. Рассказали откуда мы. Тогда они нам объяснили, что орехи принадлежат лесничеству, и просто так кому попало их собирать нельзя. Мы пообещали, что больше не будем. Про себя решили, что меньше тоже не станем. На том и порешили. Они ушли, а мы дополнили свою тару и уехали все ко мне, потому что орехи еще надо было просушить. А мой заасфальтированный дворик к этому как раз и подходил.

В оставшиеся дни отлеживались на пляже и купались в озере. Температура воды этому способствовала. Но вот и наступил конец незапланированным, десятидневным каникулам. Мы снова в форме, идем в штаб. Стучимся в дверь кабинета начальника.

- Можно?
- Да.

У начальника кислая рожа и он держится за голову.
- Отдохнули? - это он нам.
- Так точно! - это мы ему.
- Ну, тогда за дело. Сейчас я распишу, где каждому служить. Затем пойдете в отделение кадров, и там вам оформят предписание.

Кратенько опросив, кто и кем себя видит в перспективе, тут же расписал-раскидал нас по неведомым для нас еще полкам и отдельным батальонам. Ни о Веселом Куте, а ни тем более Кишиневе, речи не было. Я уже про себя успел порадоваться, что предсказание полковника Сердцева не сбылось.

- Все, идите к кадровикам. Там скажете на словах, куда я вас определил. Сегодня пятница, а с понедельника выходите на службу в своих частях. Свободны.

На втором этаже противоположного корпуса находим отделение кадров. Снова стучимся, заходим. За столом, в небольшом кабинетике, восседает вальяжный полковник. Табличка на дверях гласила, что его фамилия Левчук. Представляемся, здороваемся. По его приглашению присаживаемся на стульях за приставной столик.

- Медики говорите? После Ленинградской академии значит? Гребенюк вас уже расписал кого куда, говорите. Вася!, а подай-ка ту телеграмму, что по медикам! - громко приказал он какому-то Васе, который выглянул из-за неприкрытой двери из смежного кабинета. 
Прапорщик, видимо Вася, подал полковнику четвертушку от стандартного листа серой бумаги. Левчук натянул на физиономия очки, сосредоточился и начал зачитывать: "На основании приказа… от… всех четырех, нижепоименованных выпускников ВМедА, лейтенантов… срочно откомандировать в в.ч. города Кировабад, Азербайджанской ССР".

Мы не слышали номер приказа, дату и прочую лабуду. До нас только дошло, что всех четверых надо срочно отправить в Кировабад. Наши лица вытянулись, нижние челюсти отвисли.

Полковник внимательно посмотрел на нас.
- Ну, че приуныли? А Гребенюк разве не знает о существовании этой телеграммы?
- Видимо, даже не подозревает, - ответил я. 
- А как это так случилось, что нас распределили сюда, а теперь перекидывают черт знает куда? - набравшись наглости, с учетом того, что нам здесь больше нечего терять, спрашиваю я полковника.
- А это вы спросите у своего Гребенюка, который от балды подал заявку на четырех выпускников, не заглянув в свой штат, не поинтересовавшись даже, имеются ли свободные места для них. Ну, и благодарите своих московских начальников, которые хоть и с опозданием, но исправили его ошибку. 
- Товарищ полковник, разрешите обратиться, лейтенант…
- Слушаю тебя.
- У меня следующая ситуация. Моим однокурсникам намного проще, они даже свой багаж еще с почты не забирали. Сейчас переадресуют, возьмут билеты и уедут. А как быть мне? Я уже получил и разгрузил в снятой квартире контейнер. Теперь нужно снова все это грузить и отправлять.
- Да, действительно, проблема. Особенно с учетом того, что получить контейнер у нас не так-то просто. Идите к Гребенюку и решайте вопрос с ним.

 И тут же снимает трубку и соединяется с нашим несостоявшимся начальником.
- Борис Васильевич, ты в курсе, что я твоих академиков отправляю в Кировабад?
- Как в Кировабад? - слышу я в трубке…
- А это ты у своих московских хмырей спроси. И сам вспомни, как ты на них заявку сочинял, с какого будуна, если в дивизии для них нет вакансий. Полковник уже нас не стеснялся, потому что мы для него были перед глазами последний раз в его жизни.
- Так, пока я буду выписывать и оформлять перевод для твоих однокурсников, беги к Гребенюку и решай вопрос, - это он мне говорит. - Чем быстрее, тем лучше. 

Я выскакиваю на улицу, и сначала по-быстрому перекуриваю ситуацию. Затем стучу в дверь к ненавистному уже теперь местному начмеду. В этот раз без всякой дрожи в коленках и без зазрения этой самой совести. Мне уже в этом Болграде все равно делать нечего, и стесняться некого. Это по его вине мы оказались здесь. Это с его подачи я теперь прибуду в этот Кировабад самым последним, и хорошо, если еще там будет хоть какая-то должность. Захожу в кабинет. Подполковник по-прежнему страдает с похмелья, смотрит на меня из-под лба. 

Выкладываю ему ситуацию с контейнером, он аж застонал.

- Езжай прямо сейчас в Табаки и узнай, как быстро можно получить этот самый ящик-контейнер.
- Да, я в курсе, - раздается за моей спиной голос машинистки-секретарши,- минимум месяц-полтора нужно ждать. Вот на днях офицер из службы РАВ ездил, для себя заказывал,- говорит она.
- О, ужас! - произносит со стоном подполковник. - Но, что же делать? Чем ты будешь у меня полтора месяца заниматься? Москвичи ведь меня не поймут. Что же можно придумать?

Стискивая ладонями виски, вопрошал он, закатывая глаза к потолку. Видимо, своих начальников он побаивался всерьез. Затем схватился и начал думать, вышагивая взад-вперед по кабинету. 
- О, кажется, придумал! Если он, конечно же, согласится.
- Значит ситуация такова, - присев за стол, подполковник теперь обращался ко мне. - У нас сейчас на гауптвахте сидит лейтенант Кичук. Выпускник Томского факультета этого года. Он по штату младший врач 299-го полка. Будучи начальником патруля, умудрился напиться и сам загремел на нары. Я его сейчас вызову с гауптвахты, если он согласится ехать вместо тебя в Азербайджан, то вопрос будет решен. А ты согласен идти на должность врача полка?

- А куда мне теперь деваться, не до жиру, - отвечал я.
Достаточно оперативно лейтенант с гуппельвиллы прибыл в кабинет к начальнику. Гребенюк обрисовал ему ситуацию.
- Товарищ подполковник! По гроб жизни буду вас благодарить! - начал заверять лейтенант. - Мне ведь теперь в полку делать нечего. Там замполиты вместе с медперсоналом на меня длинные клыки заточили. Так что с огромным удовольствием уеду из этого вашего Болграда. Даже и не сомневайтесь.

Гребенюк тут же позвонил Левчуку, и в общих чертах быстро рассказал ситуацию. Тот в свою очередь заверил, что проблем с такой заменой быть не должно. Для Москвы все равно, какой лейтенант, лишь бы количество совпадало. Все облегченно вздохнули. Я понял, что теперь не надо выбивать и дожидаться злополучного контейнера. С другой стороны, именно дефициту этих железных коробок, я обязан тем, что остался все таки в 98-й ВДД, а не попал в 104-ю.

- Все, иди к Левчуку, выписывай предписание на 299-й ПДП, младшим врачом. Выхожу во двор, мои однокашники уже здесь, перекуривают.
- Ну что? - почти хором спрашивают меня. Мне в какой-то степени неудобно перед парнями. Получается, что их сюда сманил, а сам теперь от них отрываюсь. Как могу, объясняю ситуацию. И прошу у них прощения. 

Они наперебой заверяют, что все понимают, и на меня не в обиде. Прошу подождать здесь, пока я получу свое предписание. Выйдя от кадровиков, предлагаю ребятам идти ко мне на квартиру, забрать свои орехи. Они соглашаются. Но сначала все вместе идем на почту. Они покупают посылочные ящички. Приходим ко мне, каждый пакует по коробке уже высохших орехов, и адресуют на родину. Снова идем на почту и пацаны отправляют по домам привет из дикой Бессарабии.

Затем идем в военторговскую столовую, где обедаем, с принятием по сто граммов, для снятия сегодняшнего стресса. Здесь же договариваемся, что завтра с утра, я провожу их на автовокзале в обратный путь. На этом и расстаемся.
Встречаемся в девять утра на вокзальной остановке. Все та же привокзально-базарная суета. Все еще тепло. До отправления автобуса около двадцати минут. Ребята в форме, а я уже по гражданке. Состояние на душе у всех крайне тоскливое. Обрывается последняя жилка в пуповине, связывавшая нас столь длительное время. Курим, говорим о том, о сем и ни о чем. Я стою чуть в сторонке, справа. Вдруг слышу за спиной голоса:
- Здравствуйте, ребята.
- Здрасте.
- А вы случаем не те, которые уезжают в Кировабад?

Краем левого глаза вижу, что напротив моих однокурсников стоят две мадам. Одной лет за сорок, второй примерно тридцать. Обе вульгарно накрашены.
- Да, те, а что?
- Ой, да мы сами медички из полка. Наслышаны о вашей проблеме. Как жаль, мальчики, что с вами так нехорошо поступили.
- Ничего страшного, на то она и военная служба. Всякое может быть,- отвечает Валик Пороховой.
- Ой, не скажите. А правда, что один из ваших остался в дивизии?
Да, правда.
- Ой, а расскажите, что он собой представляет.
- А вам это зачем? Вот придет на службу, и узнаете, - включаясь в интригу, отвечает Леша Качула. Я стою, помалкиваю.
- Да понимаете, до нас дошли слухи, что он очень строгий и даже жесткий. Что он коммунист, что уже семейный.
- Ну и что, что, строгий, зато справедливый, - продолжает подыгрывать Леша.
- Да, вот мы слышали, что он всех в медпункте заставит работать…, 
- А вы как хотели? - тут уже чуть ли не хором, отвечают мои однокашники. Я принимаю решение вмешаться, и прекратить эту игру. Поворачиваюсь к барышням.
- Здравствуйте. Лейтенант Озерянин, рад знакомству. Да, я и есть тот самый, о котором вы говорите. А вы кто будете? 
Глаза у дам округлились и полезли из орбит, лица вытянулись, вот-вот сознание потеряют. Нет, не попАдали, но дар речи точно потеряли. 
- Что, сказать нечего? Ну, тогда и не надо вам за глаза наводить справки обо мне. В понедельник приду к вам, вот там и познакомимся. А насчет работы, то да, у меня вы не поволыните. Придется выкладываться так, как того требует Воинский Устав и наставления по медицинской службе, - нагоняю я на них страху. 
- Вопросы еще есть?

Они ни не сговариваясь, без команды, круто выполнили поворот кругом, и дернули со скоростью ветра в шесть-семь метров секунду. Когда отбежали уже метров двадцать в сторону милицейского участка, еще оглянулись, что-то проквакали, размахивая руками, и исчезли в толпе.

В этот момент подошел нужный автобус.
- Да, вам не позавидуешь, - начали на перебой сочувствовать мне сослуживцы. Видать, там еще тот коллективчик, если они уже заранее переживают. Ну, что же, держитесь!

Мы обнялись и попрощались… навсегда. Автобус ушел. Я остался один в этом диком краю. До выхода на службу остались одни сутки.

В степях зеленых Буджака,
Где Прут, заветная река,
Обходит русские владенья,
При бедном устье ручейка

Стоит безвестное селенье.
Семействами болгары тут
В беспечной дикости живут,
Храня родительские нравы,

Питаясь праведным трудом,
И не заботятся о том,
Как ратоборствуют державы
И грозно правят их судьбой.

Написал А.С.Пушкин в поэме"КИРДЖАЛИ", когда судьба и царское повеление закинули его в эти же края.

Памятник А.С. Пушкину в городском парке