ВДВ глазами медика. Часть 2: Псков

Пушкинские места. Псков

Тригорское

В следующее воскресенье, по плану культурных мероприятий,под руководством полковника Александра Барановского, нашего куратора от кафедры ОТМС, взвод на санитарных авто отправился в родительскую усадьбу Александра Пушкина. Ехать пришлось далековато, сто тридцать километров от Пскова, но поездка того стоила. Побывать на Родине самого Пушкина, не каждому русскому дано. Вся инфраструктура поместья заново реставрирована после войны. Ассоциаторы фашистского толка, образца 1941 года, неся на своих штыках «европейские ценности», временно захватив, в том числе и родовое гнездо великого поэта, постарались стереть его с лица земли. 

По случайно сохранившимся рисункам и фотографиям, шаг за шагом, год за годом воссоздавали все постройки. Из того, что еще реально помнит Сашу Пушкина, осталась только центральная липовая аллея и куст калины, росший под окном детской комнаты. Немцы его тоже вырубили, но после их бегства, он как «неопалимая купина», возродился. 

Под руководством профессионального экскурсовода мы прошлись по всей территории музея-заповедника. Я присел на минутку на «скамью Онегина» под вековым дубом. Полюбовался прудами и обширными лугами. Много чего интересного услышали мы от гида. И о том, каким «шалунишкой» был юный поэт. И о его няне Арине Родионовне, благодаря которой он с детства впитал любовь к своей великой Родине и ее языку. Когда мы побывали в усадьбе, как раз стояла хорошая, солнечная погода и пора та самая, очей очарованье. Красота неописуемая. 

Прошлись по всем комнатам дома Пушкиных. Посмотрели условия, в которых росли и развивались дети. Домашнюю библиотеку, модные в то время детские рисунки, темные в профиль. Нам показали посмертную маску поэта, на которой лично меня поразила, неестественная длина его носа. Ковры и картины, на которые он смотрел. Диваны и кресла, на которых сидел, половички, по которым он ходил. 

Монастырь

Затем из усадьбы мы переехали к следующей цели нашей поездки, которая также тесно связана с именем гения. Псково-Печерский Свято-Успенский Святогорский мужской монастырь. Когда сошли со своего транспорта, и оглянулись вокруг, то я потерял дар речи, как, минимум, минут на тридцать. Передо мною, в огромной лощине, открылась невиданная доселе красота. Чуть позже, уже другая экскурсовод, нам сказала, что, именно, это чудо архитектуры и природы подвигло Пушкина на написание сказки о царе Салтане. 

Нашему взору предстало неописуемое творение русского зодчества. Десятки куполов самой разной формы и расцветок. Гамма их была наполнена от изумрудно-зеленых до нежно-травяных. От небесно-голубых, до лазоревых. И все это обильно покрыто, как ночное небо, крупными, золотыми звездами. Медленно, стараясь не оторвать глаз от окружающей красоты, спустились вниз. 

Огромные, кованные ворота в крепостной стене. В воротах калитка для прохода пеших. Табличка с надписью: «Женщинам в брюках и с непокрытой головой проход воспрещен!». Сразу за калиткой, справа под стеной, на дороге, мощеной крупным булыжником, сидит старый, бородатый монах с длинной клюшкой. Всех «девушек», которые осмелились нарушить запрет перехватывает клюкой за ноги и заворачивает обратно. 

Слава Богу, нас сей запрет не касался, поэтому мы спокойно продефилировали далее, во двор монастыря. Несмотря на середину сентября, центр двора благоухал изобилием цветов всех форм и расцветок на клумбах. Наш руководитель ушел за гидом, и пока мы ожидали их, я рассматривал все вокруг. Высокие колокольни, крепостные стены и большое количество храмов на небольшой территории, а в самом центре двора, как инородное тело на роговице глаза, непривычно для такого места, располагался обычный стандартный киоск «Союзпечать». 

Но вот и экскурсовод. Поздоровались и прямо с места она начала нас знакомить с заведением, в котором мы оказались. Далеко не все удалось запомнить, но назывался он «Печерским». 

Экскурсовод поясняла:

- Посмотрите вниз и налево. Вы видите массивные двери, которые ведут в природное подземелье, пещеру. Сейчас, в связи с некоторыми реставрационными работами, она закрыта для доступа экскурсий, но там, в принципе, нет ничего особенного. Поверьте уж мне на слово. Просто она обладает природными особенностями. Вам, как медикам, возможно, будет интересно. Трупы людей, да видимо и животных, если бы их туда помещали в это подземелье, не разлагаются, не гниют, а мумифицируются и хранятся веками. Священнослужители видимо давно обратили внимание на эту особенность. И стали эксплуатировать ее в своих целях. 

Уже много веков зажиточные люди, в основном дворяне, платили большие деньги, чтобы быть похороненными здесь. И чтобы вы знали, многих из них здесь хоронят до сих пор. Я имею ввиду наших дворян, которые по известным причинам оказались за рубежами своей Отчизны. Монастырь от этого дела имеет солидные доходы. 

Кстати, именно, из- за этой пещеры, монастырь в отличии он большинства монастырей России расположен не на возвышенности, а в низине. И хотя и имеет крепостные стены, но очень легко доступен врагам если его штурмовать.

Монахи следуют на трапезу

Экскурсовод продолжила:
- Пройдемте немножко вперед, посмотрите на вот это заведение по правой стороне. Это монастырская столовая, или на их языке, трапезная. Загляните в окна. В зале вы видите столики в три ряда. Их как раз накрывают к обеду. Обед состоится через двадцать минут. Обратите внимание на сервировку. На каждом столике ежедневно в обед выставляется бутылка «Золотого шампанского». 

Несмотря на то, что из залитого солнцем двора, внутри самой столовой было темновато, я рассмотрел эти бутылки с золотистыми этикетками. 
- Меню тоже довольно роскошное,- продолжала свою речь наша путеводная. Там есть и рябчики и куропатки, стерлядь, осетрина и форель, икра разная, включая и "заморскую", кабачковую. 

Я, продолжая поглядывать на окна трапезной, увидел и обратил внимание нашей группы на нечто очень нам всем знакомое. Там, в белом халате и колпачке, ходил между столами медик. Он, видимо, снимал пробу из накрытых на стол блюд. Самый настоящий "козел" отпущения, который должен покушать первым. Если останется жив, значит и остальным можно будет отведать. 

Вдруг появилась небольшая группка монахов, они засуетились вокруг колокольни. Кто - то из них взбежал по ступеням вверх, другие, оставшиеся внизу разбирали какие- то шнуры и веревки. Некоторые нанизывали петли этих веревок на обувь и на кулаки. А еще через минуту раздался многоголосый мелодичный звон колоколов. 

- Посмотрите на часы, ровно без четверти тринадцать часов,- заострила наше внимание экскурсовод. Это начался наш знаменитый, малиновый звон. Он будет длиться ровно пятнадцать минут. И этот ритуал совершается ежедневно. Он служит сигналом всей монастырской братии о времени выдвигаться на обед. 

Колокольная мелодия была прекрасной. Это какая - то целая музыкальная увертюра. Пять монахов всеми четырьмя конечностями каждый, на десятках колоколов разной величины и разного звучания, виртуозно исполняли свой шедевр. Мы замерли, заслушавшись мелодией, что плыла в воздухе, а гид тихонько обратила наше внимание на необычное шествие. 

Где- то со стороны входных ворот, по направлению к столовой двигался в колонну по два, если придерживаться нашей, военной терминологии, постоянный личный состав монастыря. Впереди шли старцы в возрасте до и более сотни лет. Их было немного, человека три - четыре. Седые бороды, в прямом смысле слова, доставали до земли. За ними, примерно, столько же человек с бородами покороче, примерно, до пояса. Чем дальше по колонне, тем бороды были еще короче, а в замыкании шли совсем безусые, но здоровенные парни. 

Все воинство христово было одето в черные рясы и такие же клобуки, но даже самые престарелые шли размеренным, пружинистым шагом. Никто не хромал и не подпирался тростью. Когда хвост колонны скрылся за дверью харчевни, двое замыкающих остановились на крыльце и застыли возле входа. 

- А теперь любой желающий из экскурсантов может посетить трапезную и отобедать вместе с братией. Для этого есть специально зарезервированные столы, - предложила нам наша экскурсовод. Единственное условие для желающих, это перекреститься на входе. А на контроле за этим ритуалом и остановились вон те двое монахов. Мы переглянулись между собой, посмотрели на нашего полковника, тяжело вздохнули, сглотнув слюну и опустили головы. Увы,все мы были коммунистами и комсомольцами, а посему храбрых не нашлось. Да и время наше не предусматривало обеда в сей обители. 

Пещерный комплекс

- Ладно, если желающих покушать черной икорки с рябчиками, и запить шампанским нет,- ухмыльнувшись, поиздевалась над нашими желудками ведущая программы,- тогда переходим к заключительному этапу нашей экскурсии. Идем в местный музей. Музей, в отличии от монастыря, находился на холме. Это было относительно более современное здание. 

Здесь нам предстояло увидеть массу стендов с фотографиями и документами из истории этого монастыря. И как всегда, в любой бочке меда, бывает и ложка дегтя. Так и в недалеком прошлом обители, далеко не все было так гладко, как бы этого кому - то хотелось. После Октябрьской революции, во время гражданской войны, и в период репрессий, многие насельники были сосланы намного северо - восточнее от сих мест. Далеко не все возвратились обратно. 

Ну и затаили черноризники большую обиду на большевиков, а посему приход такого-же черного войска с черепами и скрещенными под ними костями на фуражках, встретили хлебом и солью. Встретили, как родных, как освободителей. Многочисленные совместные попойки и обжорства с эсэсовским офицерством, все в той же столовке, были четко запечатлены на десятках черно- белых фотографий. Нет, не ждали уже здесь возвращения красных. 

А они возьми, да и вернись. В этот раз далеко даже не отправляли, большинство изменников похоронены здесь же. На монастырском кладбище. Со временем, конечно, монастырь восстановили. Собрали набожных мужичков из других монастырей всего Союза. И жизнь в кельях снова закипела, так ответила нам на наши вопросы наша гид:

- Монастырь процветает не только на доходы от удивительной пещеры. Все работоспособные монахи трудятся денно и нощно в поте лица. У монастыря есть энное количество гектаров земли. И там с успехом выращивают все, что необходимо им и на продажу. Есть свой скот и птица. Свои кузница и пекарня. Ремонтный цех и много еще чего. 
- Кстати, пластинку –диск с записью колокольного звона можете приобрести вон в том самом газетном киоске, что во дворе. От этой продажи тоже копейка капает в доход монастырю. 
- А сколько монахов проживает в монастыре? - спросили мы. 
- Всего сто четыре человека. 

Могила А.С. Пушкина

После музея нам разрешили побродить минут двадцать по территории монастыря самостоятельно. Я и пошел потихоньку блуждать между соборами. Прохожу по отмостке, вдоль стены одного из них. Опустил голову, задумался обо всем увиденном и услышанном, да так, что, буквально, коленкой стукнулся в решетчатую ограду какой - то могилы. Еще успел подумать: "Понатыкали тут, посреди дороги, могил. Не могли чуть в сторонке разместить..."

Но все же решил прочитать надпись на могильной плите. И брови мои поползли вверх и зрачки глаз, видимо, расширились по копейке. Удивлению моему не было предела, потому что скромная надпись гласила: «Здесь похоронен Александр Сергеевич Пушкин». 

А ведь никто из экскурсоводов и словом не обмолвился об этом. И не наткнись случайно я на ограду могилы, так и до сих пор не знал бы об этом. 

Прыжки

Кроме напряженной работы по медицинской стажировке, работы в инфекционном отделении, поездок на экскурсии и прогулок в город, у нас была еще и другая задача. Выполнить очередной план по прыжкам с парашютом. По программе мы должны были и под псковским небом совершить восемь прыжков. А в ВДВ с этим делом все обстоит следующим образом. Как только синоптики дают добро, то все остальные, спланированные мероприятия, немедленно откладываются на потом. 

Купола, естественно, уложены заранее. Если завтра намечается нормальная, позволяющая совершать полеты и прыжки погода, то накануне, то есть сегодня после обеда, мы проходим предварительную пред прыжковую подготовку. А завтра с утра - подъем и не стонать! Так, как мы все, за исключением одного, о нем отдельно, уже имеем по восемь и более прыжков, то с нами теперь никто особо не сюсюкается. 

Есть, правда, среди нас один, который в прошлый раз отсутствовал на стажировке в Литве, где мы учились и совершали свои первые в жизни прыжки с парашютом. Это Олег Чурганов. Наш мастер спорта и чемпион СССР среди юниоров по фехтованию на шпагах. Вот ему то в этот раз придется испытать то, что мы уже давно пережили. Никто индивидуально его не готовил. Только на второй день, буквально перед посадкой на борт самолетов, начальник воздушно - десантной подготовки дивизии вдруг спросил:
- Все здесь присутствующие совершали прыжки?

Самый несдержанный в группе, Игорь Маркевич, тут же взмахнул рукой и громко заявил, что вот он, Олег , наш однокурсник, еще не имеет опыта. Чурганов скромно потупил глаза. 
- Как так? - удивился дивизионный шеф десантной службы. И обратил внимание на нашего чемпиона. Тот кратко объяснил. Тогда полковник, не сходя с места, преподал ему кратчайший инструктаж по совершению прыжка с парашютом в течении двух минут. 
- Ты все понял?
- Так точно, товарищ полковник. 
- Тогда вперед, на борт. 

Так случилось, что Олег приземлялся на моих глазах. Его контакт с землей был нарушением всех мыслимых инструкций. Ступни и колени вместе не свел. Приземлился на разведенные в стороны и прямые ноги. В результате, при ударе об жесткий грунт, ноги в коленях мгновенно согнулись, и он принял позу «на корточках». Хорошо приложившись нижней челюстью об коленки. Как обошлось без травмы, мне лично не понятно. 

Вообще Псковская площадка приземления в тот период была самая сложная из всех, на которые мне приходилось потом когда - либо приземляться. Представьте себе огромный участок вырезанного и срубленного леса. Кто бывал в лесах, те видели и знают. Это пни высотой пятнадцать- тридцать сантиметров. Это мелкие, вырубленные топором, пенечки, длинные и короткие, острые, как клыки дикого вепря. Вся эта территория перепахана длинными бороздами, в которых уже посажен молодой лес. Чаще всего сосенки. Рядом проходит высоковольтная линия и оживленная автотрасса. Придумать хуже площадку для парашютистов, по моему, нельзя. До этого могли додуматься только командиры, выпускники Рязанского "РВВ- Два- Ку- КУ". Пусть не обижаются, они сами так называли свою альма-матер. Конечно, не все они одинаковы. 

Еще в воздухе нужно было внимательно присматриваться, куда определить свои ноги. Если одна ступня на пень, а вторая в рытвину, пиши, пропало. Перелом голеностопов обеспечен. Если на мелкий и острый пень, можно и стопу, или голень проколоть. А если все таки увернулся от всех этих напастей, то выпутывать стропы парашюта, по - любому будешь полчаса, выбирая и вырывая их из всех этих коряг. А можно и высоковольтную линию пощупать пятой точкой или угодить под какой - нибудь Камаз на трассе. Ну, ничего, обошлось, мы ведь тоже не лыком шиты. А бойцы - перворазники поступали со всеми этими травмами и в МПП и в ОМедБ и в гарнизонный госпиталь. 

Для доработки некоторых документов, предусмотренных программой стажировки, иду в гарнизонную библиотеку. Стучусь. 
- Да, войдите!- раздается из- за двери. Вхожу. 
- Здравствуйте. 
- Здравствуйте, молодой человек, - хором отвечают мне сразу три дамы, сидящие в расслабленных позах. Кто за столом, другие рядом на диванчике, за журнальным столиком. Одеты по - осеннему. Кто - то в пальто и шляпке, другие в теплых, вязаных и шерстяных нарядах. Всем дамам, примерно по сорок и за. Ухоженные, ярко накрашенные. Усиленно прокачивают легкие, то есть курят. У кого - то длинный мундштук, у некоторых просто длинные, дамские сигареты. 

- Я вас внимательно слушаю,- говорит та, что за столом. Видимо, заведующая заведением. 
- Я к вам по такому делу. Мне для доработки некоторых материалов нужен один журнальчик. 
- Простите, а вы кем будете? - интересуется одна из дам с ярко накрашенным ртом. 
- Я слушатель военно- медицинской академии. В вашей дивизии на стажировке. 
- Вон оно что. То- то мы видим, что не наш, - тут же подхватила другая, за журнальным столиком, вся в локонах и завитушках. 
- И какой же, именно, журнал вас интересует? - перехватывает инициативу та, что в служебном кресле и за рабочим столом. 
- Журнал называется "Военная мысль". 
- Ха- ха- ха, - хором заржали прокуренными глотками те, что на диване. 
- Разве сапоги могут мыслить? - глубоко затягиваясь дымом, произнесла та, что с локонами и длинными, закинутыми одна на другую ногами. 
- Вполне допускаю, что такие сапоги, как на ваших нижних конечностях и не могут, - тут же парировал я ей. А у нее, действительно, на ногах были красивые, длинные, выше колен, сапоги.
Дама аж поперхнулась дымом. И не нашлась, что сказать. Только пропищала что - то типа ну- ну. 
Хозяйка заведения в это время подала мне требуемый журнал. Я расписался везде, где необходимо, как можно вежливее поблагодарил. И удалился. 
Позже, от местных офицеров узнал, что все эти три дамы давно разведенные. Замужем за военными побывали по два - три раза. 

В промежутках между всеми нагрузками, успевали и по древнему городу прошвырнуться. Постоянно притягивала к себе огромная, отреставрированная крепость на берегу реки Великой. А внутри ее свой древний городской Кремль. И вообще, там масса храмов и церквушек в старой части города. Причем местные жители на наше удивление отвечали, что это далеко не все из тех, что когда - то были. Говорили, что осталось их в лучшем случае, процентов сорок, от былого количества. 

Побывал в музее средневекового вооружения. Осмотрел и даже прикоснулся к мечам и секирам. Кольчугам и рыцарским доспехам. Их там было выставлено огромное количество. 
Подивился архитектуре самой крепости. Отметил про себя мудрость древних псковичей. Они сделали специальный, тайный «карман». При штурме основных ворот, осажденные имитировали сдачу и приподнимали их, враги толпою под напором попадали не во внутрь самой крепости, а в каменный мешок, потому что одна стена параллельно заходила за другую, образуя своеобразный коридор длиною около пятидесяти метров. А впереди были еще одни ворота. И когда атакующие врывалась в этот коридор, первые ворота снова быстро опускались и враг попадал в капкан- ловушку. Здесь обороняющиеся со всех сторон добивали их всеми доступными на те времена средствами. Затем быстренько убирали окочурившееся от растопленной смолы и кипятка быдло, и приоткрывали ворота для очередной порции… 

Побывали и в других местах города. Например, в ресторане под кодовым названием «Шайба», потому что он по форме напоминал этот хоккейный предмет. Ничего особенного, обычный советский ресторан, только с наценкой за мнимую элитность. Неоднократно попили пива местного разлива с сушеной рыбкой, которая водится только в местных водоемах. Сниток, называется. В Пскове я впервые увидел и первые признаки «перестройки» - талоны на продукты. 

В Ленинграде Горбачев, чтобы не дразнить видимо «революционный» пролетариат, не осмеливался осчастливить население этими благами, а в периферийных городах без них уже нельзя было приобрести даже товары первой необходимости. При наличии в Пскове огромного мясокомбината, найти в городе мясо и мясные продукты было практически невозможно. Спрашиваю знакомых офицеров:

- Куда все девается?
- А все к вам, в Питер тащат, чтобы вы там не проголодались. Чтоб переворот устроить не вздумали. 
- А где же вы приобретаете эти продукты? - снова наивничаю я. 
- Так у вас же, в Ленинграде, и закупаем. Скорый, ежедневный поезд «Львов-Ленинград» видел?
- Да.
- Так вот, к нему здесь цепляют наш вагон. И жители Пскова несутся вслед за продукцией, изготовленной своими руками в Питер, чтобы там ее приобрести.

И тут я вспомнил. Зимою ко мне в гости приезжал мой двоюродный брат, который работал инженером- мелиоратором, и жил здесь, в Пскове. Так когда я с ним случайно посетил продовольственный магазин, напротив штаба академии, его удивлению не было предела. 
- У вас что, масло без талонов? - спросил он. 
- Каких талонов? - удивился я. 
- Как, ты еще не знаешь, что такое талоны? - теперь уже удивился он, покупая пять кило масла. Потом повернулся к мясному прилавку.
- Что, и мясо тоже?
- Ну да, у нас еще не было никаких талонов. 

И он тут попросил взвесить разных сортов колбасы, ветчины, запихивая все это в модную, по тем временам сумку, в виде трубы.

И вот здесь я их увидел, эти талоны, на подоконнике, в квартире одного из офицеров прошлогоднего выпускника академии. Кстати, он же показал мне и качество своего жилья. Это была обычная однокомнатная клетка, с кухонькой и санитарным узлом. В огромной, пятиэтажной общаге.

- Смотри сюда, - предложил он мне, и показал в угол своей комнаты.
- Ох, ничего себе! - вырвался у меня самопроизвольный возглас. Там, между наружной стеной и стеной - перегородкой от соседа, была щель, в двадцать сантиметров. На всю высоту перегородки.
- Мы с соседями через нее запросто общаемся. Передаем друг дружке, если надо, хлеб-соль. Чтобы лишний раз не выходить на коридор. Чем - либо закладывать смысла нет. Все равно слышимость, как при перегородке обычной ширмой. Здание еще новое, лет пять, как сдано в эксплуатацию, но уже аварийное. Так стены- перегородки по отходили от наружных стен по всему дому. Доблестный стройбат строил. Надо расселять, а куда? Я и эту комнатушку урвал с большим трудом. Смазав лапу кому надо, - рассказал мне коллега. 

Я тут же про себя принял решение, что если будут предлагать по распределению Псковскую дивизию, то скорее всего, откажусь.