ВДВ глазами медика. Часть 2: Псков

Псковский Кром

Псков

Пятый курс обучения в ВМедА. Прошло три года после первой войсковой стажировки. До выпуска в войска еще два года. 

В начале пятого курса нас ждала очередная войсковая стажировка. И базой для ее отработка должна была послужить воздушно - десантная дивизия, дислоцирующаяся в славном городе Пскове. Задачи наши по ее отработке теперь, соответственно, были на более высоком уровне. Снова в составе всего личного состава взвода приобретаем билеты на поезд «Ленинград-Львов». И весело прибываем на ж. д. вокзал, где я и фотографирую моих подчиненных на свой «Ломо-компакт». Городским транспортом добираемся к месту назначения. 

Пройдя без задержек через КПП, направляемся к хозяину части, командиру полка, в расположении которого мы и должны разместиться. Для любого командира появление такой группы «не привязанных», военнослужащих, это лишняя обуза и головная боль. Но он принимает нас в своем кабинете, и изображая любезность и отеческую заботу. Доходчиво разжевывает для непонятливых, как нам нужно себя вести в течении полутора месяца пребывания в дивизии и в городе. Мы согласно киваем головами. 

Проживание нам было определено в одной из палат МПП. Питание в офицерской столовой, расположенной за забором части. Кураторами нашей очередной стажировки оставались все те же преподаватели. Подполковники В. Ридкобород и А. Барановский. Кроме нашего десантного взвода, в Псков прибыли и отдельные представители других взводов, которые по распределению должны были идти, например, по ведомству МВД. 

Начало стажировки с первого сентября. Это время на Псковщине - ярко выраженная осень. Желто - красные одеяния берез и кленов, осин и, контрастирующих на их фоне, зеленых елей, явили нам непередаваемую красоту. Особо меня удивляли дожди в местной полосе без каких - либо предвестников, вдруг открываются хляби небесные, и в течении пяти- десяти минут крупные капли, как из ведра, поливают зазевавшихся. И так же мгновенно прекращаются. Обычно, если под рукой не было плащ - накидки или зонта, промокали вмиг и до нитки. 

Чтобы наше полуторамесячное пребывание в войсках не было чем то хаотичным и непредсказуемым, в академии были давным- давно разработаны специальные планы. 

Планов и задач на стажировку нам понаставлено от руководства и педагогов громадье.
Приведу кратко основные их пункты:

Дневник стажировки в военной части.
 
Факультет подготовки врачей для ракетных и сухопутных войск.
 
Журнал стажировки является основным планирующим и отчетным документом слушателя, а также документом, отражающим непосредственную работу руководителей стажировки.
После стажировки перед защитой отчетов журналы представляются комиссии кафедры для оценки деятельности и обработки предоставленных материалов, замечаний и предложений. 

В журнале отражаются:

1. цель и задачи стажировки;
2. обязанности;
3. задание на стажировку;
4. индивидуальное задание ;
5. личный план работы слушателя на стажировке ;
6. дневник стажировки;
7. карточка учета стажировки обучаемого;
8. отчет слушателя о войсковой стажировке с замечаниями и предложениями по организации и проведению стажировки;
9. отзыв на слушателя и оценка его деятельности;
10. вопросы участия слушателя в боевой подготовке, в том числе планы проведения занятий и их оценка. 

Для работы с секретными документами слушателям, направляемым для стажировки, выдаются документы, удостоверяющие наличие у них соответствующей формы допуска к сведениям, составляющим государственную тайну, в порядке, установленном приказом Министра обороны СССР. 

По окончании стажировки слушатели составляют письменный отчет о выполнении программы и индивидуального задания. Отчет должен содержать обобщенные сведения о проделанной работе, особое внимание должно быть обращено на замечания и предложения по организации и проведению стажировки. 

На каждого слушателя руководителем войсковой стажировки от воинской части составляется индивидуальный отзыв. Отзыв включается в личное дело выпускника факультета. 

По окончании стажировки и прибытии в академию слушатели представляют на кафедру организации и тактики медицинской службы журналы войсковой стажировки с письменными отчетами о стажировке и другими отчетными материалами для их анализа и обработки, учета и оценки. Докладывают комиссии кафедры результаты выполнения индивидуального задания и защищают свои отчеты по стажировке. И т. д. и т. п. 

Закинули свои пожитки в палату МПП, заняли кровати «согласно купленным билетам». Я перезнакомился с врачами и младшим медицинским персоналом медицинской службы полка. Это была моя стихия, которую я так резко оборвал четыре года назад. Начмед майор Языков и врачи сразу приняли меня за своего, родного, потому что через пару лет могу оказаться непосредственно в этом медпункте, в их рядах. Фельдшера, прапорщики тоже считали своим, потому что еще не так давно был таким же, как и они. 

Взвод на псковском ЖД вокзале

Сразу оговорюсь. Именно в этот период произошла официальная смена аббревиатур и некоторых названий в медицинской службе вооруженных сил.
Так ВМА (военно-медицинская академия) стала именоваться сокращенно ВМедА, для того чтобы не путать с точно такой же аббревиатурой ВМА (военно-морская академия).
Так нам по крайней мере объяснили.
МСБ (медико-санитарный батальон) отныне становился ОМедБ (отдельный медицинский батальон).
ПМП (полковой медицинский пункт) стал МПП (медицинский пункт полка).
Есть в этом определенный смысл, но до сих пор многие ветераны по привычке называют все эти подразделения по старым названиям.
Особо я не терплю, когда даже молодые, современные, казалось бы, военнослужащие, от рядовых и вплоть до генералов, по необразованности и тупости безграничной, говорят и пишут слово медсаМбат, через "М". Ну, да ладно. 

Первое нам задание от руководителя стажировки - провести детальное обследование санитарно–гигиенической обстановки части и составить подробный отчет. Для этого всю нашу группу разбили попарно. Мне в напарники достался Василий Кулихан. Вот мы после завтрака, чистенькие, наглаженные и «напомаженные», приступили к делу. Бодро шагаем по одной из аллеек.
Первым делом собирались обследовать солдатскую столовую, как обычно, там сосредоточена основная масса проблем с гигиеной и санитарией. 

Территория всего военного городка где размещена дивизия, построена по-военному плану, но на мой взгляд, оригинально. По крайней мере, до и после, мне подобных городков не встречалось. В дивизиях на тот период было четыре полка, как и во всех, ей подобных ВДД. Три воздушно-десантных и один артиллерийский. 

Артиллерия, как всегда, на отшибе. Вот и здесь артполк находится в поселке Череха, что в нескольких километрах от черты города. А остальные три, за одним общим забором. По одной линейке стоят все казармы полков. По другой - все солдатские столовые. По третьей - плацы, по следующей - стадионы. Склады, химические городки, караульные помещения и прочие, и прочие подсобные подразделения, соответственно, размещены в своих рядах. 

Между ними, соответственно, проложены довольно чистые и ровные еще, тротуарчики. Вот и идем мы с Васей по одной такой заасфальтированной тропинке. И тут замечаем, что если идти по дорожкам, то до нашего объекта в два раза расстояние длиннее, чем если мы срежем по диагонали, через спортивный городок. Принимаем решение быстро, и одновременно сворачиваем направо. 

Сделав шаг на обочину, синхронно, обеими ногами, куда- то проваливаемся по колени. Поднимаем правые ноги, делаем очередной и шаг, попадаем на ровную твердь. Упираемся руками в грунт, и вытаскиваем левые ноги из какой - то илистой жижи. 
Здесь же ощущаем носами густую вонь фекалий. Грязно-буро- желтая жидкость обильно стекает с наших, еще недавно чистеньких и наглаженных штанин. 

Смотрим друг на друга и не можем понять, куда это мы вляпались. Я осмотрелся по сторонам и предложил бежать в ближайшую казарму, чтобы отмыться. Так и сделали. Без лишних слов проникли в подъезд одной из казарм. Прошмыгнули мимо дневального в умывальник. Пришлось разуваться, снимать брюки. Работа по предварительной очистке заняла около получаса. 

На выходе из расположения, спрашиваем у дневального, куда это мы вляпались. 
– Так это у нас канализация течет по обочинам тротуаров. Что и почему у него спрашивать не стали. Быстро бежим обратно в МПП. Моемся в душе. Стираем брюки. Переодеваемся, благо, есть запасные брюки - в сапоги. Иду к начмеду полка и выясняю ситуацию с канализацией. И вот что мне он поведал. 

Оказывается, в дивизии уже давно положение ЧП. Минимум два года, но оно содержится в тайне. Наверх никто не собирается докладывать, потому что доносчику полагается первая плеть. 

Псковский гарнизон на этой территории существовал уже давно. До Великой Отечественной войны были простые, наружные туалеты. Когда город захватили «культурные» арийцы, то они не могли позволить себе существовать без элементарных благ цивилизации. Ведь их фюрер давно дал определение: «Культура нации начинается с туалета.». 

Поэтому руками военнопленных была срочно проложена «временная», деревянная канализация. Для этого из досок складывали четырехгранные «трубы», обматывали их рубероидом и стягивали проволокой. Сие «временное» чудо канализации простояло и отлично справлялось с нагрузкой с 1942 по 1984 год, а затем одновременно, в разных концах, ее прорвало. 

Дерьмо поплыло из всех канализационных колодцев. Один из них находился почему- то прямо в операционной дивизионного ОМедБ. Говорили медики, что канализационный стоки переливались через операционный стол. Отцы - командиры вместе с замами по тылам не придумали ничего умнее, как надстраивать колодцы по высоте. Когда «удобрение» стало переливаться и через надстройки, тогда военная мысль предложила рыть вдоль тротуаров арыки, что в переводе с узбекского ровики-канавки. И вот эти искусственные, открытые для всеобщего обозрения, артерии со стоками, спокойно текли второй год в своем направлении. 

К моменту нашего прибытия природа сама позаботилась и стыдливо прикрыла их по всей территории желтыми кленовыми листьями, потому я с Василием, ничего такого не подозревая, храбро ступили на обочину. Но как, оказалось, при нашем профессиональном копании в глубину, это была только вершина айсберга этой проблемы. Из-за этой неблагоприятной ситуации с канализацией возникла, так называемая, инфекционная "вспышка". 

В дивизии во всю свирепствовали гепатит и дизентерия. И об этом тоже никто и никуда не докладывал. Когда мы поселялись в медпункте я сразу обратил внимание на количество больных, которое превышало обычно допустимую норму, но за своими делами и заботами, в первые часы некогда было совать нос в чужой огород. А вот сейчас задумался, и предложил Кулихану пройтись по палатам. Поинтересоваться кто и с чем здесь лежит. При опросе практически все сто процентов заявили, что у них понос или желтуха. 

Грубейшим нарушением в лечении этих двух категорий больных уже было то, что они находились скопом. Их даже не удосуживались разложить по отдельным палатам. Мой взгляд задержался на раковине умывальника. Она сама была грязной, покрытой слоем давнего жира, и переполнена немытой, не обезжиренной посудой. Волосы мои дыбом встали. 

"Как это так? Они же здесь интенсивно обмениваются между собой своей заразой! Передают друг другу то, чем «богаты»."

На вопрос:
- Знаете ли, что такое вспышка инфекционных болезней?

Ответили:
- Да, знаем. 
- И давно она уже у вас длится?
- Да второй год, поди как, - ответили пацаны. 
- И много вас болеет?
- Да, много, но основная часть лежит в одной из казарм. Тяжелые в госпитале. А мы средней степени тяжести здесь, - просветил меня с Кулиханом один лобастый десантник. 

Я перед тем как отправляться на обед срочно собрал в нашей палате весь взвод. Поставил в известность свой личный состав, о том что мы находимся в эпицентре вспышки инфекционных болезней. Предупредил о необходимости строжайшего соблюдения личной и общественной гигиены. А также о запрете контакта с больными и подозреваемыми. Мой опыт службы и диплом фельдшера, плюс теоретические знания, уже приобретенные в процессе учебы, давали необходимое представление об угрозе непосредственно нам. Здесь же я предложил, а коллектив поддержал, приобрести специфический гамма- глобулин и провести профилактическую санацию друг другу. 

Так и сделали. Я колол мускулюс глютеус* Кулихану, а он мне. Все остальные тоже выполнили эту процедуру друг другу. Этот препарат способствовал повышению сопротивляемости организма на случай проникновения врага в наш организм. Не знаю насколько все это нам помогло, но никто в нашем взводе не заболел, не смотря на самый активный контакт с больными в дальнейшем. 

Ресторан Шайба

Ежедневно, занимаясь своими непосредственными делами стажировки, я приглядывался к накатывающему валу больных из личного состава полка, которые круглосуточно прибывали на прием в медицинский пункт. Кроме обычного набора простудных заболеваний, микротравм и травм, которые сопряжены с десантной службой, шли и шли, а некоторых даже вели под мышки или даже несли на носилках, пораженные дизентерией и гепатитом. 

При этом уже двигались не только во все медпункты полков, а и напрямую в инфекционное отделение гарнизонного госпиталя, который как оказалось, находился рядом. Буквально за забором части. И к нему вели даже отдельные ворота в заборе, без КПП. Обратил я внимание и на то, что в госпиталь больные направлялись со своими кроватями. Потому что, как оказалось, там своих кроватей давно уже на всех не хватало. 

При этом дивизия, как ни в чем не бывало, занималась обычной повседневной деятельностью. Шла напряженная боевая подготовка. Личный состав, который был еще не поражен инфекцией, стрелял, прыгал, водил боевую технику. А еще занимался подготовкой к предстоящей зиме по всем тыловым вопросам. Завозом и закладкой на хранение овощей и фруктов. Топлива и обмундирования. Много всяких вопросов решается в огромном дивизионном организме. Но были и некоторые специфические, присущие только этому воинскому соединению. Пользуясь местом дислокации, личный состав дивизии ежегодно по осени в огромных количествах собирал и заготавливал ценнейший витаминный продукт - болотную ягоду клюкву. 

Да, именно ее, так как в огромных количествах произрастала она в Псковских обширных болотах. Когда наступал сезон, выезжали все, почти весь гарнизон, за исключением нарядов на службе. Ехали целыми семьями. Жены и дети офицеров и прапорщиков, тоже чуть ли не ежедневно отправлялись в кузовах ГАЗ- 66 в болотно-лесные дебри. 

Немного позже я узнал, что в каждой дивизии ВДВ была своя специфика по сбору и заготовке местных ресурсов, которые они заготавливали не только для себя, но и для братьев по оружию в других дивизиях и отдельных частях десантных войск. 
Псковская дивизия собирала и делилась по мере возможности клюквой. Чуть ниже по глобусу, расположенная Витебская, заготавливала себе и другим белорусскую бульбу- картофель. Две дивизии, которые размещались в Прибалтике, могли при случае снабдить желающих сардинами, Таллинским бальзамом, телевизорами «Шилялис», но это так, в очень мелких масштабах. 

Еще южнее, находящаяся в Бессарабии, Болградская – снабжала кого надо помидорами, виноградом и вином! Следующей по югу шла дивизия в Азербайджане, Кировобадская. Рядом, за забором этой дивизии находился крупнейший в Союзе коньячный завод. Соответственно, и продукция, поступающая "куда надо", была соответствующая. 

Еще дальше на восток, находилось горно-пустынное соединение в благословенной Ферганской долине. Она поставляла для нужд элиты Советской армии урюк и изюм, арбузы и дыни, лук и помидоры…, и много еще чего. Кроме сувенирных самоваров и пряников, ничем не могла поделиться с друзьями Тульская дивизия. В Туле разве что для врагов, в изобилии производились более специфические гостинцы, но о них пока не будем. 

Я и так выдал врагам места дислокации всех бывших дивизий ВДВ СССР. Шучу, они, кому надо, знали об этом задолго до меня. 

Каменный мешок Псковской крепости

Все эти дары природы и местного производства, в первую очередь, поступали в ненасытную Москву - в штаб ВДВ и Министерство обороны СССР, соответственно. Об этом я расскажу когда-нибудь отдельно. Когда уже буду служить в соответствующих частях, и видеть непосредственно всю эту систему снабжения. 

А пока вернусь обратно, в доблестную 76-ю гвардейскую Черниговскую Краснознамённую ВДД. (Черниговская она потому, что принимала активное участие в освобождении этого города от фашистов). Вспышка инфекционных болезней приобрела такие масштабы, что весь медицинский состав дивизии уже не справлялся. И тогда начмед полка майор Языков, у которого мы квартировали, с разрешения наших кураторов, стыдливо опуская глаза, попросил нашей помощи. 

А конкретно, помощи запросил начальник инфекционного отделения гарнизонного госпиталя. Он элементарно не справлялся с работой для прокурора. А для господ прокуроров в медицине ведется вся макулатурная работа. А вы, что об этом не знали? Так будете теперь в курсе дела. Все истории болезней, журналы и прочие лабораторные бланки, в первую очередь, пишутся и заполняются, конечно, для удобства в работе медицинского персонала, но и когда чего - нибудь иногда случается, и в кабинеты докторов прибывают доблестные рыцари щитов и кинжалов, то в первую очередь они изымают и опечатывают всю медицинскую документацию. А потом по нашим записям, нас же и терзают. 

Так вот, на всю эту массу обкакавшихся и пожелтевших, не по своей вине, десантов, (ударение на Е), нужно было вести истории болезни. А тут по соседству, столько соображающих и бесплатных умов и рук, когда с головами окунулись в эту работу, то даже мы, двадцать два человека, еле успевали оформлять всю медицинскую макулатуру. Здесь мы впервые испытали, что такое войсковая медицина, и все «прелести» в ее неблагодарной работе. 

А начальник медицинской службы дивизии все это время, на пару со своим замом, эпидемиологом дивизии, от «горя» напивались с утра, и делали обход медпунктов. К нам они даже не подходили. Шушукались о чем - то своем с начмедом полка, едва стоя на ногах. Видимо, решали вопросы, как победить инфекцию своими немощными силами, но при этом так боялись дивизионного начальства, что своему вышестоящему медицинскому начальству в штабе ВДВ даже не смели заикнуться о существующей проблеме. 

Был, естественно, в дивизии и громоздкий партийно-политический аппарат. Так вот и эти, так называемые "инженеры человеческих душ", тоже, соответственно, плевали на солдатские души, потому как свои погоны ближе к своей, "замполитовской душонке". Они молча прятали свои "занятые у Тузика моргала". Надо отдать должное и советскому солдату. Он страдал молча. Основная масса просто не понимали, что с ними происходит, а те, кто догадывался о причинах наглого подрыва их здоровья, элементарно боялись. Боялись донести о положении дел кому следует. 

До сих пор полагаю, что в сотни раз было бы дешевле выделить деньги на своевременную прокладку современной канализации, чем тратить огромные суммы на лечение зараженного личного состава. За страх потерять должность или звание командиром дивизии, солдаты расплачивались своим здоровьем, которое подрывали на всю оставшуюся жизнь, перенеся инфекционный гепатит. 

Я тут же предложил своим формально подчиненным проверить санитарное состояние всех объектов питания. И мы выявили, что имеют место быть кричащие нарушения санитарии в этом направлении. К работе на пищеблоках допускались лица поварского и суточного нарядов, не прошедшие бактериологического обследования. А еще личный состав, который только что был выписан из инфекционного отделения, и будучи вирусо и бактерионосителями, продолжали заражать оставшийся еще условно здоровый личный состав. 

Горячей воды и посудомоечных средств или не было в наличии, или были в большом дефиците. Столовой посудой на один прием солдаты и сержанты обеспечены не были. Во время приема пищи она в спешке, недомытая и не обеззараженная, совершала несколько рейсов на столы и обратно в мойку. 

Но все должностные лица, как отцы командиры, так и тыловики, закрывали глаза на эти вопиющие нарушения. О том что слушатели военно медицинской академии проводят обследование пищеблоков и казарм, было мгновенно донесено командованию дивизии. Они прекрасно понимали, что шила в мешке не утаишь. 

Но тем не менее меня срочно вызвал к себе в кабинет начальник медицинской службы полка, и стал упрашивать не выносить сор из избы. Ваше, мол, дело телячье. Вы ребята здесь временно, а нам жить и служить еще долго. Он еще тут же начал давить на слезу, что ему лично все по барабану, что у него со льготными годами уже минимальная выслуга имеется, что если что, хоть завтра напишет рапорт на увольнение. И в том же духе. Даже пригрозил слегка, что если мы куда - нибудь посмеем доложить, то зачет по стажировке лично мне получить не удастся, да и всему взводу тоже. Пришлось заверить товарища майора, что мы сдержимся. 

Тем не менее, зная о некоторых связях Кулихана в верхних эшелонах медицины, я с ним переговорил, и он с моего ведома, доложил по телефону о ситуации куда следует. Там заверили, что возьмутся за это дело, но не ранее чем как мы покинем пределы Пскова. Забегая наперед скажу, что все так и произошло. В течении года канализация была проложена. Все кому положено, свое получили сполна. Вспышка была погашена. 

Стажировка продолжалась. Основную часть времени по-прежнему проводили в инфекционном отделении гарнизонного госпиталя. Здесь то, основная часть взвода и прониклась настоящим пониманием и уважением к медицине профилактической. Но были и у нас выходные. На ближайшее воскресенье я предложил всем своим коллегам выехать вместе с офицерами и членами их семей по клюкву. Меня поддержали и согласились поехать Иван Попель и Василий Кулихан. 

Отъезд совершался ежедневно от КПП полка в пять часов утра. Переоделись в полевую форму одежды, прихватили тару, бутерброды и вперед. В кузовах ГАЗ-66, под тентами уже было полно галдящих женщин, детей и их суровых отцов. В других машинах сидели солдаты. Ехать пришлось долго. Более сотни километров. 

По дороге я смотрел на множество заброшенных деревень. Деревянные, почерневшие от времени, перекосившиеся избы, позарастали лопухами выше крыш. Дороги были исключительно грунтовые, размытые, огромные лужи, все это с трудом преодолевали армейские грузовики- вездеходы. Благо, что грунт песчаный и не вязкий. На наши вопросы, почему деревни брошенные , офицеры и их жены нехотя отвечали, что, дескать, народ потянулся в города к цивилизации. Уточняю, это был 1985 год. 

Приехали. Красота непередаваемая. Густые елово-смешанные пролески, вперемешку с болотами. Чистейший , напоенный ароматами хвои, воздух. Низко нависшие, готовые в любую минуту разразиться проливным дождем, темные тучи. Я тут же, оббежав несколько елей, сразу нашел четыре красавца, белых гриба. Затем, предварительно договорившись о времени возвращения, вся толпа двинулась на сухое, мшистое болото. 

И хотя места были уже тоже потоптанные, за три часа работы я собрал пять литров красивой, крупной северной ягоды. Пока народ собирался к стоянке машины, я еще нашел с десяток грибов- боровичков. Всю последующую зиму жена готовила витаминизированные морсы и кисели из клюквы. 

Пушкинские места. Псков

Тригорское

В следующее воскресенье, по плану культурных мероприятий,под руководством полковника Александра Барановского, нашего куратора от кафедры ОТМС, взвод на санитарных авто отправился в родительскую усадьбу Александра Пушкина. Ехать пришлось далековато, сто тридцать километров от Пскова, но поездка того стоила. Побывать на Родине самого Пушкина, не каждому русскому дано. Вся инфраструктура поместья заново реставрирована после войны. Ассоциаторы фашистского толка, образца 1941 года, неся на своих штыках «европейские ценности», временно захватив, в том числе и родовое гнездо великого поэта, постарались стереть его с лица земли. 

По случайно сохранившимся рисункам и фотографиям, шаг за шагом, год за годом воссоздавали все постройки. Из того, что еще реально помнит Сашу Пушкина, осталась только центральная липовая аллея и куст калины, росший под окном детской комнаты. Немцы его тоже вырубили, но после их бегства, он как «неопалимая купина», возродился. 

Под руководством профессионального экскурсовода мы прошлись по всей территории музея-заповедника. Я присел на минутку на «скамью Онегина» под вековым дубом. Полюбовался прудами и обширными лугами. Много чего интересного услышали мы от гида. И о том, каким «шалунишкой» был юный поэт. И о его няне Арине Родионовне, благодаря которой он с детства впитал любовь к своей великой Родине и ее языку. Когда мы побывали в усадьбе, как раз стояла хорошая, солнечная погода и пора та самая, очей очарованье. Красота неописуемая. 

Прошлись по всем комнатам дома Пушкиных. Посмотрели условия, в которых росли и развивались дети. Домашнюю библиотеку, модные в то время детские рисунки, темные в профиль. Нам показали посмертную маску поэта, на которой лично меня поразила, неестественная длина его носа. Ковры и картины, на которые он смотрел. Диваны и кресла, на которых сидел, половички, по которым он ходил. 

Монастырь

Затем из усадьбы мы переехали к следующей цели нашей поездки, которая также тесно связана с именем гения. Псково-Печерский Свято-Успенский Святогорский мужской монастырь. Когда сошли со своего транспорта, и оглянулись вокруг, то я потерял дар речи, как, минимум, минут на тридцать. Передо мною, в огромной лощине, открылась невиданная доселе красота. Чуть позже, уже другая экскурсовод, нам сказала, что, именно, это чудо архитектуры и природы подвигло Пушкина на написание сказки о царе Салтане. 

Нашему взору предстало неописуемое творение русского зодчества. Десятки куполов самой разной формы и расцветок. Гамма их была наполнена от изумрудно-зеленых до нежно-травяных. От небесно-голубых, до лазоревых. И все это обильно покрыто, как ночное небо, крупными, золотыми звездами. Медленно, стараясь не оторвать глаз от окружающей красоты, спустились вниз. 

Огромные, кованные ворота в крепостной стене. В воротах калитка для прохода пеших. Табличка с надписью: «Женщинам в брюках и с непокрытой головой проход воспрещен!». Сразу за калиткой, справа под стеной, на дороге, мощеной крупным булыжником, сидит старый, бородатый монах с длинной клюшкой. Всех «девушек», которые осмелились нарушить запрет перехватывает клюкой за ноги и заворачивает обратно. 

Слава Богу, нас сей запрет не касался, поэтому мы спокойно продефилировали далее, во двор монастыря. Несмотря на середину сентября, центр двора благоухал изобилием цветов всех форм и расцветок на клумбах. Наш руководитель ушел за гидом, и пока мы ожидали их, я рассматривал все вокруг. Высокие колокольни, крепостные стены и большое количество храмов на небольшой территории, а в самом центре двора, как инородное тело на роговице глаза, непривычно для такого места, располагался обычный стандартный киоск «Союзпечать». 

Но вот и экскурсовод. Поздоровались и прямо с места она начала нас знакомить с заведением, в котором мы оказались. Далеко не все удалось запомнить, но назывался он «Печерским». 

Экскурсовод поясняла:

- Посмотрите вниз и налево. Вы видите массивные двери, которые ведут в природное подземелье, пещеру. Сейчас, в связи с некоторыми реставрационными работами, она закрыта для доступа экскурсий, но там, в принципе, нет ничего особенного. Поверьте уж мне на слово. Просто она обладает природными особенностями. Вам, как медикам, возможно, будет интересно. Трупы людей, да видимо и животных, если бы их туда помещали в это подземелье, не разлагаются, не гниют, а мумифицируются и хранятся веками. Священнослужители видимо давно обратили внимание на эту особенность. И стали эксплуатировать ее в своих целях. 

Уже много веков зажиточные люди, в основном дворяне, платили большие деньги, чтобы быть похороненными здесь. И чтобы вы знали, многих из них здесь хоронят до сих пор. Я имею ввиду наших дворян, которые по известным причинам оказались за рубежами своей Отчизны. Монастырь от этого дела имеет солидные доходы. 

Кстати, именно, из- за этой пещеры, монастырь в отличии он большинства монастырей России расположен не на возвышенности, а в низине. И хотя и имеет крепостные стены, но очень легко доступен врагам если его штурмовать.

Монахи следуют на трапезу

Экскурсовод продолжила:
- Пройдемте немножко вперед, посмотрите на вот это заведение по правой стороне. Это монастырская столовая, или на их языке, трапезная. Загляните в окна. В зале вы видите столики в три ряда. Их как раз накрывают к обеду. Обед состоится через двадцать минут. Обратите внимание на сервировку. На каждом столике ежедневно в обед выставляется бутылка «Золотого шампанского». 

Несмотря на то, что из залитого солнцем двора, внутри самой столовой было темновато, я рассмотрел эти бутылки с золотистыми этикетками. 
- Меню тоже довольно роскошное,- продолжала свою речь наша путеводная. Там есть и рябчики и куропатки, стерлядь, осетрина и форель, икра разная, включая и "заморскую", кабачковую. 

Я, продолжая поглядывать на окна трапезной, увидел и обратил внимание нашей группы на нечто очень нам всем знакомое. Там, в белом халате и колпачке, ходил между столами медик. Он, видимо, снимал пробу из накрытых на стол блюд. Самый настоящий "козел" отпущения, который должен покушать первым. Если останется жив, значит и остальным можно будет отведать. 

Вдруг появилась небольшая группка монахов, они засуетились вокруг колокольни. Кто - то из них взбежал по ступеням вверх, другие, оставшиеся внизу разбирали какие- то шнуры и веревки. Некоторые нанизывали петли этих веревок на обувь и на кулаки. А еще через минуту раздался многоголосый мелодичный звон колоколов. 

- Посмотрите на часы, ровно без четверти тринадцать часов,- заострила наше внимание экскурсовод. Это начался наш знаменитый, малиновый звон. Он будет длиться ровно пятнадцать минут. И этот ритуал совершается ежедневно. Он служит сигналом всей монастырской братии о времени выдвигаться на обед. 

Колокольная мелодия была прекрасной. Это какая - то целая музыкальная увертюра. Пять монахов всеми четырьмя конечностями каждый, на десятках колоколов разной величины и разного звучания, виртуозно исполняли свой шедевр. Мы замерли, заслушавшись мелодией, что плыла в воздухе, а гид тихонько обратила наше внимание на необычное шествие. 

Где- то со стороны входных ворот, по направлению к столовой двигался в колонну по два, если придерживаться нашей, военной терминологии, постоянный личный состав монастыря. Впереди шли старцы в возрасте до и более сотни лет. Их было немного, человека три - четыре. Седые бороды, в прямом смысле слова, доставали до земли. За ними, примерно, столько же человек с бородами покороче, примерно, до пояса. Чем дальше по колонне, тем бороды были еще короче, а в замыкании шли совсем безусые, но здоровенные парни. 

Все воинство христово было одето в черные рясы и такие же клобуки, но даже самые престарелые шли размеренным, пружинистым шагом. Никто не хромал и не подпирался тростью. Когда хвост колонны скрылся за дверью харчевни, двое замыкающих остановились на крыльце и застыли возле входа. 

- А теперь любой желающий из экскурсантов может посетить трапезную и отобедать вместе с братией. Для этого есть специально зарезервированные столы, - предложила нам наша экскурсовод. Единственное условие для желающих, это перекреститься на входе. А на контроле за этим ритуалом и остановились вон те двое монахов. Мы переглянулись между собой, посмотрели на нашего полковника, тяжело вздохнули, сглотнув слюну и опустили головы. Увы,все мы были коммунистами и комсомольцами, а посему храбрых не нашлось. Да и время наше не предусматривало обеда в сей обители. 

Пещерный комплекс

- Ладно, если желающих покушать черной икорки с рябчиками, и запить шампанским нет,- ухмыльнувшись, поиздевалась над нашими желудками ведущая программы,- тогда переходим к заключительному этапу нашей экскурсии. Идем в местный музей. Музей, в отличии от монастыря, находился на холме. Это было относительно более современное здание. 

Здесь нам предстояло увидеть массу стендов с фотографиями и документами из истории этого монастыря. И как всегда, в любой бочке меда, бывает и ложка дегтя. Так и в недалеком прошлом обители, далеко не все было так гладко, как бы этого кому - то хотелось. После Октябрьской революции, во время гражданской войны, и в период репрессий, многие насельники были сосланы намного северо - восточнее от сих мест. Далеко не все возвратились обратно. 

Ну и затаили черноризники большую обиду на большевиков, а посему приход такого-же черного войска с черепами и скрещенными под ними костями на фуражках, встретили хлебом и солью. Встретили, как родных, как освободителей. Многочисленные совместные попойки и обжорства с эсэсовским офицерством, все в той же столовке, были четко запечатлены на десятках черно- белых фотографий. Нет, не ждали уже здесь возвращения красных. 

А они возьми, да и вернись. В этот раз далеко даже не отправляли, большинство изменников похоронены здесь же. На монастырском кладбище. Со временем, конечно, монастырь восстановили. Собрали набожных мужичков из других монастырей всего Союза. И жизнь в кельях снова закипела, так ответила нам на наши вопросы наша гид:

- Монастырь процветает не только на доходы от удивительной пещеры. Все работоспособные монахи трудятся денно и нощно в поте лица. У монастыря есть энное количество гектаров земли. И там с успехом выращивают все, что необходимо им и на продажу. Есть свой скот и птица. Свои кузница и пекарня. Ремонтный цех и много еще чего. 
- Кстати, пластинку –диск с записью колокольного звона можете приобрести вон в том самом газетном киоске, что во дворе. От этой продажи тоже копейка капает в доход монастырю. 
- А сколько монахов проживает в монастыре? - спросили мы. 
- Всего сто четыре человека. 

Могила А.С. Пушкина

После музея нам разрешили побродить минут двадцать по территории монастыря самостоятельно. Я и пошел потихоньку блуждать между соборами. Прохожу по отмостке, вдоль стены одного из них. Опустил голову, задумался обо всем увиденном и услышанном, да так, что, буквально, коленкой стукнулся в решетчатую ограду какой - то могилы. Еще успел подумать: "Понатыкали тут, посреди дороги, могил. Не могли чуть в сторонке разместить..."

Но все же решил прочитать надпись на могильной плите. И брови мои поползли вверх и зрачки глаз, видимо, расширились по копейке. Удивлению моему не было предела, потому что скромная надпись гласила: «Здесь похоронен Александр Сергеевич Пушкин». 

А ведь никто из экскурсоводов и словом не обмолвился об этом. И не наткнись случайно я на ограду могилы, так и до сих пор не знал бы об этом. 

Прыжки

Кроме напряженной работы по медицинской стажировке, работы в инфекционном отделении, поездок на экскурсии и прогулок в город, у нас была еще и другая задача. Выполнить очередной план по прыжкам с парашютом. По программе мы должны были и под псковским небом совершить восемь прыжков. А в ВДВ с этим делом все обстоит следующим образом. Как только синоптики дают добро, то все остальные, спланированные мероприятия, немедленно откладываются на потом. 

Купола, естественно, уложены заранее. Если завтра намечается нормальная, позволяющая совершать полеты и прыжки погода, то накануне, то есть сегодня после обеда, мы проходим предварительную пред прыжковую подготовку. А завтра с утра - подъем и не стонать! Так, как мы все, за исключением одного, о нем отдельно, уже имеем по восемь и более прыжков, то с нами теперь никто особо не сюсюкается. 

Есть, правда, среди нас один, который в прошлый раз отсутствовал на стажировке в Литве, где мы учились и совершали свои первые в жизни прыжки с парашютом. Это Олег Чурганов. Наш мастер спорта и чемпион СССР среди юниоров по фехтованию на шпагах. Вот ему то в этот раз придется испытать то, что мы уже давно пережили. Никто индивидуально его не готовил. Только на второй день, буквально перед посадкой на борт самолетов, начальник воздушно - десантной подготовки дивизии вдруг спросил:
- Все здесь присутствующие совершали прыжки?

Самый несдержанный в группе, Игорь Маркевич, тут же взмахнул рукой и громко заявил, что вот он, Олег , наш однокурсник, еще не имеет опыта. Чурганов скромно потупил глаза. 
- Как так? - удивился дивизионный шеф десантной службы. И обратил внимание на нашего чемпиона. Тот кратко объяснил. Тогда полковник, не сходя с места, преподал ему кратчайший инструктаж по совершению прыжка с парашютом в течении двух минут. 
- Ты все понял?
- Так точно, товарищ полковник. 
- Тогда вперед, на борт. 

Так случилось, что Олег приземлялся на моих глазах. Его контакт с землей был нарушением всех мыслимых инструкций. Ступни и колени вместе не свел. Приземлился на разведенные в стороны и прямые ноги. В результате, при ударе об жесткий грунт, ноги в коленях мгновенно согнулись, и он принял позу «на корточках». Хорошо приложившись нижней челюстью об коленки. Как обошлось без травмы, мне лично не понятно. 

Вообще Псковская площадка приземления в тот период была самая сложная из всех, на которые мне приходилось потом когда - либо приземляться. Представьте себе огромный участок вырезанного и срубленного леса. Кто бывал в лесах, те видели и знают. Это пни высотой пятнадцать- тридцать сантиметров. Это мелкие, вырубленные топором, пенечки, длинные и короткие, острые, как клыки дикого вепря. Вся эта территория перепахана длинными бороздами, в которых уже посажен молодой лес. Чаще всего сосенки. Рядом проходит высоковольтная линия и оживленная автотрасса. Придумать хуже площадку для парашютистов, по моему, нельзя. До этого могли додуматься только командиры, выпускники Рязанского "РВВ- Два- Ку- КУ". Пусть не обижаются, они сами так называли свою альма-матер. Конечно, не все они одинаковы. 

Еще в воздухе нужно было внимательно присматриваться, куда определить свои ноги. Если одна ступня на пень, а вторая в рытвину, пиши, пропало. Перелом голеностопов обеспечен. Если на мелкий и острый пень, можно и стопу, или голень проколоть. А если все таки увернулся от всех этих напастей, то выпутывать стропы парашюта, по - любому будешь полчаса, выбирая и вырывая их из всех этих коряг. А можно и высоковольтную линию пощупать пятой точкой или угодить под какой - нибудь Камаз на трассе. Ну, ничего, обошлось, мы ведь тоже не лыком шиты. А бойцы - перворазники поступали со всеми этими травмами и в МПП и в ОМедБ и в гарнизонный госпиталь. 

Для доработки некоторых документов, предусмотренных программой стажировки, иду в гарнизонную библиотеку. Стучусь. 
- Да, войдите!- раздается из- за двери. Вхожу. 
- Здравствуйте. 
- Здравствуйте, молодой человек, - хором отвечают мне сразу три дамы, сидящие в расслабленных позах. Кто за столом, другие рядом на диванчике, за журнальным столиком. Одеты по - осеннему. Кто - то в пальто и шляпке, другие в теплых, вязаных и шерстяных нарядах. Всем дамам, примерно по сорок и за. Ухоженные, ярко накрашенные. Усиленно прокачивают легкие, то есть курят. У кого - то длинный мундштук, у некоторых просто длинные, дамские сигареты. 

- Я вас внимательно слушаю,- говорит та, что за столом. Видимо, заведующая заведением. 
- Я к вам по такому делу. Мне для доработки некоторых материалов нужен один журнальчик. 
- Простите, а вы кем будете? - интересуется одна из дам с ярко накрашенным ртом. 
- Я слушатель военно- медицинской академии. В вашей дивизии на стажировке. 
- Вон оно что. То- то мы видим, что не наш, - тут же подхватила другая, за журнальным столиком, вся в локонах и завитушках. 
- И какой же, именно, журнал вас интересует? - перехватывает инициативу та, что в служебном кресле и за рабочим столом. 
- Журнал называется "Военная мысль". 
- Ха- ха- ха, - хором заржали прокуренными глотками те, что на диване. 
- Разве сапоги могут мыслить? - глубоко затягиваясь дымом, произнесла та, что с локонами и длинными, закинутыми одна на другую ногами. 
- Вполне допускаю, что такие сапоги, как на ваших нижних конечностях и не могут, - тут же парировал я ей. А у нее, действительно, на ногах были красивые, длинные, выше колен, сапоги.
Дама аж поперхнулась дымом. И не нашлась, что сказать. Только пропищала что - то типа ну- ну. 
Хозяйка заведения в это время подала мне требуемый журнал. Я расписался везде, где необходимо, как можно вежливее поблагодарил. И удалился. 
Позже, от местных офицеров узнал, что все эти три дамы давно разведенные. Замужем за военными побывали по два - три раза. 

В промежутках между всеми нагрузками, успевали и по древнему городу прошвырнуться. Постоянно притягивала к себе огромная, отреставрированная крепость на берегу реки Великой. А внутри ее свой древний городской Кремль. И вообще, там масса храмов и церквушек в старой части города. Причем местные жители на наше удивление отвечали, что это далеко не все из тех, что когда - то были. Говорили, что осталось их в лучшем случае, процентов сорок, от былого количества. 

Побывал в музее средневекового вооружения. Осмотрел и даже прикоснулся к мечам и секирам. Кольчугам и рыцарским доспехам. Их там было выставлено огромное количество. 
Подивился архитектуре самой крепости. Отметил про себя мудрость древних псковичей. Они сделали специальный, тайный «карман». При штурме основных ворот, осажденные имитировали сдачу и приподнимали их, враги толпою под напором попадали не во внутрь самой крепости, а в каменный мешок, потому что одна стена параллельно заходила за другую, образуя своеобразный коридор длиною около пятидесяти метров. А впереди были еще одни ворота. И когда атакующие врывалась в этот коридор, первые ворота снова быстро опускались и враг попадал в капкан- ловушку. Здесь обороняющиеся со всех сторон добивали их всеми доступными на те времена средствами. Затем быстренько убирали окочурившееся от растопленной смолы и кипятка быдло, и приоткрывали ворота для очередной порции… 

Побывали и в других местах города. Например, в ресторане под кодовым названием «Шайба», потому что он по форме напоминал этот хоккейный предмет. Ничего особенного, обычный советский ресторан, только с наценкой за мнимую элитность. Неоднократно попили пива местного разлива с сушеной рыбкой, которая водится только в местных водоемах. Сниток, называется. В Пскове я впервые увидел и первые признаки «перестройки» - талоны на продукты. 

В Ленинграде Горбачев, чтобы не дразнить видимо «революционный» пролетариат, не осмеливался осчастливить население этими благами, а в периферийных городах без них уже нельзя было приобрести даже товары первой необходимости. При наличии в Пскове огромного мясокомбината, найти в городе мясо и мясные продукты было практически невозможно. Спрашиваю знакомых офицеров:

- Куда все девается?
- А все к вам, в Питер тащат, чтобы вы там не проголодались. Чтоб переворот устроить не вздумали. 
- А где же вы приобретаете эти продукты? - снова наивничаю я. 
- Так у вас же, в Ленинграде, и закупаем. Скорый, ежедневный поезд «Львов-Ленинград» видел?
- Да.
- Так вот, к нему здесь цепляют наш вагон. И жители Пскова несутся вслед за продукцией, изготовленной своими руками в Питер, чтобы там ее приобрести.

И тут я вспомнил. Зимою ко мне в гости приезжал мой двоюродный брат, который работал инженером- мелиоратором, и жил здесь, в Пскове. Так когда я с ним случайно посетил продовольственный магазин, напротив штаба академии, его удивлению не было предела. 
- У вас что, масло без талонов? - спросил он. 
- Каких талонов? - удивился я. 
- Как, ты еще не знаешь, что такое талоны? - теперь уже удивился он, покупая пять кило масла. Потом повернулся к мясному прилавку.
- Что, и мясо тоже?
- Ну да, у нас еще не было никаких талонов. 

И он тут попросил взвесить разных сортов колбасы, ветчины, запихивая все это в модную, по тем временам сумку, в виде трубы.

И вот здесь я их увидел, эти талоны, на подоконнике, в квартире одного из офицеров прошлогоднего выпускника академии. Кстати, он же показал мне и качество своего жилья. Это была обычная однокомнатная клетка, с кухонькой и санитарным узлом. В огромной, пятиэтажной общаге.

- Смотри сюда, - предложил он мне, и показал в угол своей комнаты.
- Ох, ничего себе! - вырвался у меня самопроизвольный возглас. Там, между наружной стеной и стеной - перегородкой от соседа, была щель, в двадцать сантиметров. На всю высоту перегородки.
- Мы с соседями через нее запросто общаемся. Передаем друг дружке, если надо, хлеб-соль. Чтобы лишний раз не выходить на коридор. Чем - либо закладывать смысла нет. Все равно слышимость, как при перегородке обычной ширмой. Здание еще новое, лет пять, как сдано в эксплуатацию, но уже аварийное. Так стены- перегородки по отходили от наружных стен по всему дому. Доблестный стройбат строил. Надо расселять, а куда? Я и эту комнатушку урвал с большим трудом. Смазав лапу кому надо, - рассказал мне коллега. 

Я тут же про себя принял решение, что если будут предлагать по распределению Псковскую дивизию, то скорее всего, откажусь.