03.06.2012

Абчаканский караван. Воспоминания командира РГСпН-424

От автора.

Читателям, несомненно, будет интересно, кто написал этот рассказ.

Мой послужной список достаточно не большой, но весьма насыщенный. Надеюсь, что этот рассказ вас не разочарует. И прочитав его, вы не потратите свое драгоценное время зря.

Ко мне обратился корреспондент одного уважаемого военного издания с просьбой записать мое интервью на Афганскую тему. Учитывая свой прошлый опыт общения с журналистами, я вначале отказался, сославшись на недоверие к «братьям по перу» (СМИ). Но после беседы с военкором мне не давали покоя навязчивые мысли, как будто кто-то меня одергивал и повторял в моей голове: «… Патриотическое воспитание молодежи…Передача боевого опыта… Реальные примеры афганской войны …» Все эти выражения собрались в одном простом выводе: «Не стоит скрывать того, что уже стало историей».

Чтобы не потерять достоверность событий я предложил корреспонденту ответить на его вопросы в письменном виде. С обязательным подтверждением окончательного текста. Этот вариант общения со СМИ мне показался более эффективным, чем интервью на диктофон.

Что из этого получилось? Я предлагаю читателям полный текст без сокращений издательства. Так как считаю его более эмоциональным. И хочу предупредить вас, мои дорогие читатели, что повествование ведется от первого лица. Но в некоторых местах я просто вынужден был переходить на третье лицо: лейтенант, молодой офицер, командир разведгруппы и т.п. В этих эпизодах представлен мой взгляд со стороны, если можно так выразиться, на советского лейтенанта, который выполнял свою работу в Афганистане под коротким названием ВОЙНА.

О том, как это было…

Юность

В детстве не было у меня такой мечты - стать военным. Решение о том, чтобы связать свою судьбу с Советской Армией я принял только ближе к школьному выпуску.

Во время учебы в средней школе передо мной были другие цели: "Чем больше знаний, тем лучше! А там будь что будет".

У нас, советских детей, было много времени, чтобы в свободное от учебы время заниматься в секциях, клубах, кружках. Если в школе я проходил практику по металлообработке. То в свободное время, как и многие сверстники, занимался в спортивных секциях (особенно увлекался Самбо и Карате), а также учился в автошколе на категорию "В". Все дни и часы были распределены под завязку. Но меня этот график не тяготил, ведь было интересно! Добавить к этому тот факт, что я был призером математических олимпиад. Средний бал аттестата был высокий. Учителя предлагали поступать в институт или университет, связав свою судьбу с математикой и точными науками. Выбор был большой.

Но все же ... фабрики, заводы, стройки, институты... были не для меня.

Хотелось чего-то необычного! … Мы были романтиками! Мы были советскими!

И тут "кто-то сверху" начал меня подталкивать на единственно правильный путь...В одном советском журнале я прочитал статью про «десантуру». в материале упоминалось и училище, где готовят этих чудо-богатырей – Рязанское высшее воздушно-десантное командное дважды Краснознаменное училище имени Ленинского Комсомола. Ура! Я сразу понял – это мое, и стал готовиться к поступлению по программе военного училища. Только переступив порог КПП училища, узнал о, так называемом спецотделении (факультет специальной разведки). Но рисковать не стал – там надо было сдавать “ин.яз”, а к этому экзамену я не готовился. Поэтому поступал на десантный факультет.

Старшие товарищи позже объяснили: "Потом, в войсках, если будет огромное желание, попробуешь перейти в Спецназ"... Это случилось, но потом...

Подарок судьбы

после окончания училища свою офицерскую службу начал в Краснознамённом Среднеазиатском военном округе, пгт Актогай(Талды-Курганская обл. Казахской ССР).

А так хотелось попасть в Капчагай. Там находилась бригада Спецназ. Я выпрашивал у кадровика место командира развед.группы. Но мест, к сожалению, не было...

"Что ни делается, то к лучшему". Один год службы в ДШБ закалил лейтенанта. Однако молодому командиру десантно-штурмового взвода этого показалось мало...

"Настоящий военный - это тот, кто испытал себя на войне."

И тогда я подал рапорт и напросился для дальнейшего прохождения службы в ДРА(Демократическая Республика Афганистан). ждать долго не пришлось, слухи уже ходили о предстоящей туда замене. И вот, пришёл, наконец, запрос на замену одного командира взвода в разведроту ДШБр.

Повезло, что замена пришлась на конец года: октябрь - ноябрь. По прибытию в Ташкент, кадровики сказали, что все замены в ДШБр уже закрылись. Такое бывало. Заменщики с той стороны (в ДРА) в конце года любыми способами старались замениться быстрей. А штабам (для отчётности) это тоже было выгодно...

Словно Бог услышал мои пожелания. Неведомая сила снова начала направлять меня на мой правильный путь...

Майор-кадровик с черными погонами загадочно спросил: "А не хочет ли лейтенант послужить в Спецназе?" На что получил незамедлительный ответ: "Конечно, об этом я мечтал еще в училище и в Казахстане".

И меня направили за решетчатую дверь, в секретный отдел. В комнате за замком со мной побеседовали два подполковника уже в нашей, десантной форме. На стене висела большая карта Афганистана. «Вы полетите в Джелалабад. Там вас определят в отряд.» Один из них ещё спросил: «Такой молодой, — не побоишься служить в Спецназе? А тем более — командиром разведгруппы?». Лейтенант, 22 лет отроду, лицо худощавое... им я, наверное, показался салагой. «Нет!» — ответил лейтенант так твёрдо, как могли ответить настоящие маргеловцы. «Буду служить так, как положено командиру разведгруппы!»

По прилёту в Джелалабад, где располагался штаб 15-й бригады Спецназначения, меня распределили в «Баракинский батальон»(668-й отдельный отряд специального назначения, провинция Логар).

Если ждут, то возвращаются

Какое могло быть состояние родителей и младшего брата, когда они провожали свою «кровиночку», старшего сына, на войну в Афганистан?

Вся семья накануне вечером сидела допоздна за накрытым столом. Поспать получилось совсем немного. А утром пришла пора отправляться в дальний путь. Мама, по народному обычаю, в углу под старинными иконами сделала «три поклона» Богу и проводила старшего сына спиной вперёд через порог…

Накануне, в маленький платочек она зашила горсточку земли нашей русской… Тарелки, оставшаяся еда, простояли на столе весь следующий день, и ни какой уборки в квартире!

Я поехал в куйбышевский аэропорт «Курумоч». Там, перед вылетом, познакомился с красивой девушкой и попросил её ответить на моё письмо… В отпуске мы поженились. О плохом сценарии даже и не думали. Говорят: «Если ждут, то возвращаются…»

Мы все надеялись на лучшее.

«Разгильдяи» из мазанок

«Если кто-то думает, что спецназ – это нашивки, наклейки, бирки на рукавах, погонах и прочих местах, тот глубоко заблуждается.

Под населенный пункт Бараки (с ним почти слился другой – Баракибарак) добрался я на «вертушке». Первое, что увидел, – пыльное облако, раздуваемое вертолетными лопастями. Когда по щиколотку в какой-то «жидкой» пыли, миновал парк боевых машин и подошел к полузаглубленным глиняным землянкам (так называемые модули, вылепленные своими руками), то увидел таблички: МСВ, МСР. «Мотострелки? – мелькнула мыль, – туда ли я попал?».

Оказалось, куда надо, туда и попал. Все было зашифровано.

Но местных духов на мякине не проведешь! Спецназ они нутром чуяли.

Также воинов-спецназовцев могли «разгадать» солдаты и офицеры других родов войск. Разведчики-спецназовцы отличались не нарукавными знаками, а какой-то внутренней свободой и дерзостью. Были особенными. наши солдаты, сержанты могли спокойно говорить с посторонними офицерами. Те и не догадывались, с кем по воинскому званию беседу ведут. Ведь спецназ там знаков различий практически не носил...

Нет, это не хамство было. просто разговор человеческий, на равных. только так разведчики и могли общаться между собой. А наши командиры прислушивались ко мнению своих подчиненных.

«Разгильдяи» – запомнилось нелестное высказывание одного из посторонних начальников. 

На самом деле воин-разведчик – как волк в волчьей стае. В спецназе все подчинено своим, спецназовским законам. «Война строилась по принципу: «Врага надо обнаружить и уничтожить, а результат доставить в ППД (пункт постоянной дислокации)». Командир разведгруппы должен был жить со своими подчиненными одной жизнью: спать, есть, пить, ходить, бегать, стрелять… И умереть вместе с ними, если потребуется!

Автомат и рукопашный бой

По прибытию в Афганистан, в первый вечер я знакомился и беседовал с личным составом моего подразделения — будущей разведывательной группой Специального Назначения №424. В конце беседы сержант Гена Дианов посмотрел на меня, как бы изподлобья, и сказал: «Вы, наверное, борьбой или боксом занимались? — затем продолжил:

— Здесь, в Афгане, есть одно хорошее правило — мой Друг Автомат!» Этими словами он сразу дал мне понять: автомат на войне — лучше любого кулака.

За всю девятилетнюю нашу Афганскую войну, были, конечно, единичные случаи применения приёмов рукопашного боя. Но это — редкие исключения. И всегда это было очень опасным испытанием в любой экстремальной ситуации. У меня таких случаев не было.

Но спортивные навыки пригодились нам в повседневной работе: сила, выносливость, реакция, подвижность, скорость … Они делали разведчиков боеспособными и более применимыми к боевым условиям на сложной пересечённой местности.

Подготовка к войне.

Мы всегда были готовы к войне. Оружие – в ружейной комнате (палатка рядом с ротой), рюкзаки, набитые боеприпасами «под завязку» и наши боевые «нагрудники» – в расположении группы (лежали под кроватями или висели на спинках у изголовья).

Если разведгруппа спецназа начинала бить караван, то 1-я броня (так мы называли бронегруппу, состоявшую из БТР-70 или БМП-2) выносилась из ППД за три минуты. Накануне, по боевому расчету назначали 1-ю и 2-ю броню. дежурный офицер подавал сигнал – «Броня, на выезд!» (саму команду отдавал комбат или его заместитель.) Водители и механики-водители 1-й бронегруппы, что есть мочи, летели к своим боевым машинам (хоть в трусах!), не забыв свой автомат. Выезжали из парка и выстраивались в линию на дороге, идущей вдоль ППД отряда по направлению действия разведгруппы спецназначения. А одевались они и разведчики, подбегавшие вслед, «на ходу». Боеприпасы на всех были уже загружены. Последние боевые машины выстраивались за воротами, независимо от нумерации своих отделений. опытные механики опережали молодежь. Они хорошо знали местность. И любой офицер, включая комбата, хорошо знал своих старослужащих «м`еханов». Обычно спрашивали: «Кто механик? Кто водитель?.. Проверка связи... Поехали! Вперед!»

Если обстановка на поле боя была напряженной, готовилась 2-я броня. Она выезжала через 15 – 20 минут. раскачиваться и «прохлаждаться» было просто некогда»…

«В поле» - за результатом!

Меня раздражают разговоры некоторых «афганцев» о своих «сотых» или «стопятидесятых» выходах. Не пойму, что они имеют ввиду под словом «Выход». Заступить стопой за территорию своей воинской части? Выехать на БТР из ППД (пункт постоянной дислокации)?

Да мы каждый день, практически, выходили за территорию своего отряда. Постоянно находились всевозможного рода дела (боевые или хозяйственные). Но мы не причисляли их к выходу.

Вот, к примеру, приходит срочная информация, что подбита вертушка на границе нашей и соседней провинции. Первым делом, нужно срочно найти и вытащить подбитых вертолётчиков — хоть живых, хоть мёртвых. Прилетают, наконец, вертушки из Газни. Облётная группа на двух Ми-8: в первом вертолёте — бойцы из 3-й роты, во втором — из 2-й роты, плюс два вертолёта огневой поддержки Ми-24. «Вперёд — на место падения!» - Приказы в армии не обсуждаются, приказы выполняются. Поможем нашим. Разведгруппа высаживается на горе. Первая подгруппа досмотра спускается в ущелье, вторая — остаётся на прикрытии. Тогда повезло — «бородатых» рядом не было. Горы Вечхаш - место гиблое. На два-три часа боя в обороне. в случае худого развития сценария спецназовцев не вытащили бы. Но рисковать надо! Это по-человечески. Досмотровая подгруппа нашла сбитый вертолёт. То, что осталось от экипажа, загрузили на борт. Группа возвратилась в ппд…

Расскажу вам про основной распорядок работы в отряде, чтобы вы имели представление о том, как планировались боевые действия.

В 668-м отряде три основные боевые единицы — 1-я, 2-я, и 3-я роты СпецНазначения («разведка»). На их базе, для выхода на войну, формировались разведорганы нашего «Баракинского батальона» — разведгруппы и разведотряды (РГСпН, РоСпН). В зависимости от конкретной боевой задачи, им придавалось нужное количество потребных расчётов и специалистов из соответствующих подразделений боевого обеспечения.

Остальной состав батальона — инфраструктура, которая работала на «разведку». Бронетехника, артиллерия, связь, минёры, тыловики, штаб и само командование — функционировали для «разведки». Она ходила «в поле»(«в горы») и делала результат.

основная цель спецназовской войны в Афгане была простая: дать результат! Чем больше, тем лучше! Потому, что всё это смертоносное оружие завтра могло быть применено против мирного населения и контингента советских войск в Афганистане.

«Результат» — это то, что можно потрогать руками и положить на склады: вооружение, мины, медикаменты, средства связи, аппаратура, секретные документы, экипировка и снаряжение

График отряда распределялся по неделям:

• 1-я неделя. Несение службы в нарядах.
• 2-я неделя. Подготовка к выходу.
• 3-я неделя. Поисково-засадные действия («Выход»).

В тёплое время года, как правило, 2-я неделя планировалась как и 3-я: выход на засаду.

В ппд основное время уходило на обслуживание техники, вооружения, занятия на стрельбище (стрелковые упражнения и тренировки, пристрелка оружия и т.п.).

Были ещё, так называемые «облёты», или досмотр местности. В которых участвовал личный состав штатных групп «разведки» из графика 1-й недели или тех, которые по каким-то причинам не выходили «в поле».

Один выход «в поле» длился от 3-х до 5-ти суток. В повседневной жизни наши офицеры были загружены полностью. не исключались, например, и различные командировки: сдать-принять технику, передать документацию, перелёты в Кабул или штаб бригады в Джелалабад и иные всевозможные служебные задания с вылетом из ппд. А ещё были ранения, болезни, лечение в санчастях и госпиталях...

«Выходом» в «афганском» СПЕЦНАЗе ГРУ назывались, как правило, засадные действия. Сколько таких выходов могло набраться у командира группы СпН? по моим подсчётам — от 30 до 50. Не считая облётов. Даже не помню, сколько их было за время моей службы в Афгане…

К тому же, офицеры «росли» по службе. Когда комгруппы становился командиром роты или замкомроты, ему гораздо больше приходилось заниматься оргмероприятиями… В поле он тогда выезжал лишь на броне — в качестве командира бронегруппы. Выезд же на броне, выходом обычно не считался. Но если бронегруппа, в составе какого-либо отряда, ночевала «в поле», находясь в дежурном состоянии, то разведчики снимались с довольствия и брали с собой сухпаёк.

В Афганистане я отслужил 2 года в должности командира группы Специального Назначения. Мне она нравилась! «Косить» от войны я и не мыслил. За четыре месяца до замены предложили должность начальника разведки отдельного отряда СпН. Дал уклончивый ответ – это казалась не интересным. Работа с людьми, а не с бумажками, – вот что меня привлекало! Капитан Владимир Воробьев, идя с повышением в 154-й отряд (командиром), предложил перевестись в братский «джелалабадский батальон» – на должность командира роты. Но я отказался – так привык к своему родному «Баракинскому». К тому же, знал уже, что будущий его отряд будет выводиться из Афганистана раньше, чем наш...

Страница 1 - 1 из 13
Начало | Пред. | 1 2 3 4 5 | След. | Конец | Все