Десантура.ру
На главную Поиск по сайту Обратная связь
Закрыть
Логин:
Пароль:
Забыли свой пароль?
Регистрация
Главная  |  Карта сайта  |  Войти  |  Регистрация




Ветераны

МОЙ АФГАН: хронология войны

После разгрома баз мятежников в ходе Панджшерской операции, проведенной 40-й Армией весной 1981 года, основной поток снабжения бандформирований, а также их проникновение в Афганистан из баз и лагерей на территории Пакистана, переместились к югу и осуществлялись через горные проходы Первалкатал и Хостинский. Перед 56-й десантно-штурмовой бригадой поставлена задача перекрыть эти направления, и не допустить прохождение бандформирований и караванов. Данная задача являлась первым элементом, зарождением плана операции «ЗАВЕСА», начатой 40-й Армией только в 1984 году.



2-я Мировая война / Великая Отечественная война (1941-1945)

Уважаемые ветераны-десантники - участники военных конфликтов и миротворческих операций!

В этом разделе, мы хотим собрать ваши воспоминания.
Мы хотим показать войну и вооружённые конфликты глазами её непосредственного участника - солдата. Без политики и идеологии - только голую правду.
Если Вам есть что сказать и Вы желаете поделиться своими воспоминаниями - присылайте свои тексты и фотографии.
Они будут опубликованы под Вашей фамилией в разделе "Ветераны". Мы поможем их литературно обработать, исправим грамматические и стилистические ошибки.

Ведь человеческая память не вечна, а с годами забываются подробности. Давайте вместе сохраним для будущих поколений нашу Память.

03.10.2010

Кровяная вода

Кровяная вода

РЫБАКОВ Генрих Макарович

Родился в 1925 году

Рядовой, воевал на Карельском фронте в составе 98-й гвардейской воздушно-десантной Свирской Краснознаменной дивизии. Участвовал в Свирско-Петрозаводской операции.
Награждён орденом Красной Звезды и медалями.


В январе 1943 года пришла повестка - на призывную комиссию. Пошел, сказали: собирайся, 2 февраля в 5 часов вечера приходи к военкомату с вещами. С легкой душой собирался - не знаю почему, но с легкой. Ни о чем не думал, как-то все было так, как надо. Надо идти воевать - что ж, пойду. Исполнилось мне тогда 17 лет и 5 месяцев...

Воздушно-десантная дивизия формировалась в Дмитрове. Там хорошо было. Командиры знали, что с нами вместе на фронт пойдут, и не мучили нас. Уйдем в лес на учения, а там нам командуют: «Спите! Только лицом кверху!» — чтоб проверка не застукала, а то когда лицом вниз спишь, морда опухает...
Учили нас с парашютом прыгать. С самолета прыгали, с грузами - минометами, мешками... Уже осень стояла. Приземлились как-то на учениях около картофелехранилища. Женщины перебирали картошку, испугались нас, бросились бежать, а мы - не успели парашюты отстегнуть -картошку за пазуху набивать... Спали прямо в поле, нас там целая бригада была. Картошку ели. Все изгороди поломали на костры. Потом командиру бригады прислали счет на большую сумму, но, к счастью, нас уже послали на фронт.
...Мы не знали, куда едем, ничего не знали. А по дороге наловчились выхватывать флажки у стрелочников. Держим одного за ноги, он на ходу хвать флажок, стрелочник кричит, бежит, кулаками машет! А мы - ха-ха-ха! Бросим ему флажок - и до следующего переезда... Мальчишки, совсем мальчишки были.

Приехали на фронт. Лес какой-то. Комаров - ужас! Поставили шалаши и две недели в лесу жили. Это было не доходя Лодейного Поля километра два-три, в Карелии. А потом выдали нам боевые патроны, гранаты, мины, на плечи плиту от миномета я надел, и пошли.
Утром 21 июня началось. Река Свирь была границей - на той стороне финны, на этой - наши. Подошли мы к реке. Там окопы. Сидим в окопах. Нам не страшно было - ни капли не страшно. О-о-о! Стреляют! Идет артподготовка!
Ад кромешный на той стороне был. Мы из окопа выглядываем, а на том берегу все горит... Но не страшно было. Сидели, болтали, сухой паек ели... Один из госпиталя у нас был, пожилой, Перепелкин... Ох, он весь зеленый был! Он нам говорил: «Пацаны, что вы понимаете в войне!» А мы ему: «А ты-то что понимаешь?» А он: «Ох, вот будете стариками, будете своим внукам рассказывать: «Дело было под Свирью...». А сам весь зеленый, трясся, боялся очень...

Первый бой - самый нестрашный. Ничего не видели еще - ни убитых, ни раненых... Все равно как в войну играли...
Раздали нам красные жилеты надувные - тем кто плавать не умеет. Я умел плавать и не взял... Потом - «Вперед!» Как выскочили на берег -кругом все горит! Влезли мы на понтоны и поплыли на тот берег... А финны как начали по нам палить... Река вся бурлит, фонтаны кругом от пуль и снарядов... Наш берег весь зашевелился, пошли лодки, понтоны... Убитые поплыли. Те, кто был в красных жилетах, плыли, как поплавки, -они ведь не тонули, их просто переворачивало... А рыбы сколько было!
У нас сломались весла. Стали грести руками, а потом вообще бросили этот понтон, и по грудь в воде пошли на чужой берег. Когда на чужом берегу находишься - чувство какое-то странное, захватчицкое...

В лесу сплошь воронки и деревья поваленные. Командир наш бежит впереди - «За мной! За мной!». Километра четыре-пять так пробежали, но никакой усталости не чувствовали... Какая там усталость - как заведенные...
Выскочили на полянку. Вдруг - взрыв. Все сразу легли, смотрим - один стонет. Ой, наш второй номер! Часть ноги вырвало, и руку...
Собрались мы. Командир взвода выяснил, кто в расчете с раненым, и сказал: «Отнесите его к переправе, а мы вперед пойдем...». И они ушли. И тишина. Миномет в 70 кг с нами, раненый лежит без сознания. Солнышко, полянка...
Только мы сделали носилки из сучьев и хотели его нести, как тр-р-р-ы! - очередь пулеметная. Мы легли. Очередь опять, ближе на этот раз... Мы прыгнули в воронку с водой, но только голову высунем - опять очередь... «Ну, Васька, пропали! - говорю. - Это «кукушка» (снайперы так звались, на деревьях сидели)». Замерзли мы в воде, дрожим, раненый в траве лежит...
И вдруг бежит из нашего батальона взвод, впереди опять лейтенант, за ним солдатики... Мы встали, кричим: «Тут кукушка на дереве!». Они гранату бросили, пальба началась... Мы с Васькой схватили раненого, и в лес.
Потом раненый замерз, крови много потерял. Мы напоролись на какой-то финский блиндаж пустой, нашли там шинель финскую голубоватую, покрыли его, дотащили до берега. Там наши были. Они увидели шинель финскую, и заорали: «Куда финна тащите! Давай прибьем его!». А мы: «Да вы что! Это наш, раненый!».
Там рядом увидел мертвого финского пулеметчика. Он цепочкой был прикован к пулемету. Длинная цепочка, метров 10... Он, видно, почувствовал что наши бегут, хотел спрятаться, а уйти не мог, цепочка мешала...

...Юрка Швыков. Я шел, смотрю - он в канаве что-то возится. Оказывается, с убитого финна сапоги стаскивал. Стаскивает, а финн за ним волочится. Никак не получается. Тогда он взял штык, воткнул финну в грудь, пригвоздил его к земле, и говорит мне: «Подержи его...». Я говорю: «Ты что? Нельзя ничего с убитых брать, плохая примета». А он все равно снял сапоги, надел их, и пошел... В этих сапогах его и убили.
Утром вышли к деревеньке под названием Железная Гора. Вырыли окопы, сидим. Начали нас обстреливать из зенитных установок. Вся бригада была здесь, около трех тысяч человек. Неподалеку большая деревня - Большая Гора. А между ними текла речка.
Большая Гора видна как на ладошке: финны суетились там, стреляли по нам из зенитных пулеметов, но мы сидели в окопах. Вдруг раздался взрыв над головой, и Юрка Швыков схватился за ногу. Я разрезал ему штанину - смотрю, кровь. Говорю: «Юрка, теперь домой поедешь! В госпиталь!». И он, легко раненный, ковыляя, ушел искать поляну, где раненые собирались.
А мы лежали в окопах весь день. Голодные - ужас. Там тек родничок, и пили воду из него, чтобы голод забить. А с утра нас стали обстреливать из минометов. Высунулись - с горы цепи финских солдат спускаются, кричат что-то... Меня послали в переднюю цепь, к пехоте. Я выкопал окоп, влез в него, карабин оставил на бруствере. Смотрю, как финны спускаются по горе. Вдруг страшный взрыв, мина разорвалась на бруствере. Потом тихо. Слышно - финны пошли в атаку, кричат. Я высунулся - рукава у них засучены, из автоматов палят, а у нас карабины... Я схватился за свой, хотел стрелять - гляжу, он весь осколками изрешечен, и ствол набок...
Побежал назад. Там изгородь была, у изгороди - пулеметчик. Он кричит: «Давай сюда, у меня второй номер убит, за него будешь! Подавай ленты!». Такой разгоряченный, палит... А финны совсем рядом. Я стал подавать ленты. Вдруг он схватился за руку: «Все, отстрелялся!». Я стал стрелять, он одной рукой мне стал подавать, и тут что-то у нас заело, а финны обходят...
Он на меня облокотился, и мы побежали назад. Оказывается, сзади был штаб батальона. Выполз оттуда кто-то и послал меня в окоп впереди. Винтовки нет, только две гранаты... Финны уже были в 20-30 метрах. Около окопа раненый лежит. Ну все, думаю... И тут закричали где-то вдалеке «ура!». Нам на помощь шла другая бригада.
Финны оказались зажатыми между нами и той бригадой. Мы стреляем, те стреляют, финны стреляют... Побило там много. И свои своих...
И все стихло. Тишина. Только что казалось никого нет, один огонь и снаряды... всех убили... и вдруг смотришь - один из окопа вылезает, потом - второй, третий, четвертый... Пулеметчика раненого отправили в госпиталь.

...А потом нас заставили копать братскую могилу. Наших там погибло... За три-четыре дня около 2 тысяч человек. И раненых всех, и Юрку Швыкова в финских сапогах отступающие финны зарезали на поляне, где они собирались...
Братская могила была метров сто. Клали убитых слоями. Слой в ряд. Потом похоронная команда известью их посыпала. И опять слой...
После пошли пить к ручейку. Каской зачерпни - какая-то вода мутная. Глядим, а метра на три выше в ручье лежат убитые поперек ручья. Кровяная вода... Но мы все равно напились.
Собрали нас остатки, пошли мы в Большие Горы. Идем по лесу, и попали под артобстрел. Обстрел в лесу - это ад кромешный. Снаряд разрывается вверху, внизу, деревья ломает... Очень страшно.
Тут-то меня и засыпало землей. Контузило. Видно было только одни ботинки. А ботинки у меня были очень хорошие, английские, из коричневой кожи. Но я ношу 41-й размер, а ботинки-были 45-го. Надо мной все еще смеялись...
Я потерял сознание и пропал бы, если бы не Вовка Филин, москвич, мой котелошник и друг закадычный. Мы с ним договаривались всегда после боя искать друг друга, чтобы знать - жив, ранен, убит... Он меня и нашел, по ботинкам узнал. Откопал. Снесли меня в санбат.
Пролежал я там трое суток. А на войне самое страшное - отстать от своих. Ну я и стал говорить врачу, когда очнулся, чтобы он меня отпустил. В ушах звенело, голова страшно болит... Он меня не отпускал, хотел в госпиталь отправить. Когда все уснули, я собрал свои пожитки, карабина у меня не было уже, и побежал догонять своих. Трое суток плутал, но нашел.
Леса, болота... Шли окружать финнов, чтобы перерезать дорогу. Целую ночь - по болоту. Впереди проводники. Настелена лежневка. Бревна скользкие. Вонища. Ночь была полутемная, сумеречная. Я нес плиту от миномета, напарник - мины. И стали мы с ним меняться. Остановились, я ему отдал плиту, сам взял мины. Поменялись, он надел плиту, побежал догонять своих, на бревне поскользнулся, и упал. Только забулькало, и все. Как будто его и не было. Даже закричать не успел.

А вот еще случай... Это было уже у линии Маннергейма. Раз пошли мы за обедом, километра два. Там наши стояли. Связисты, артиллеристы... Полянку проходим, красивая полянка. А там сидят человек двенадцать наших, уже получили ужин, едят. Тихо у них, мирно, хорошо... Мы прошли по тропинке дальше, и вдруг обстрел. Легли за камни, и через 5-10 минут обстрел вдруг кончился... Опять тихо. Получили ужин, идем обратно... 0-о-ой! А полянка, где мы были, исчезла. Вместо нее - одна большая воронка, яма. А на деревьях вокруг тряпки висят, шмотки мяса... Всего-то времени прошло ничего. Все погибли, двенадцать человек.

...Шли почти неделю без отдыха. Идешь спишь. Потом проснешься, а ты все идешь. Пришли на станцию, погрузили нас в эшелоны, и поехали мы из Карелии. Туда привезли нас десять эшелонов, а оттуда - два.
Целую неделю ехали... Оказались в Могилеве.
Формировали нас там заново - сливали с теми, кто воевал на Украине. Потом приехали «покупатели». Меня и «продали», потому что незадолго до этого у меня украли шинель и старшине не хотелось за нее отвечать. Он меня и продал.
Может, жизнь мне спас тот, кто шинель украл. Потому что всех наших и Вовку Филина, моего друга, потом послали в Венгрию, и там почти все они погибли на озере Балатон...



из книги "Легенды гвардейской Свирской", Русская панорама, Москва 2008г


Поделитесь с друзьями:

Возврат к списку


джагран
Я - сын фронтовика, сам воевал. Относясь с безграничным уважением к тем, кто плечом к плечу с моим отцом дрался на фронтах Великой Отечественной, всё же , если позволите, выражу недоумение. Что ж это за тенденция(однако), что почти все  авторы  воспоминаний рассказывают ,исключительно, о том, как их ПОБИЛИ ....
ИмяЦитировать
Des
Цитата
джагран пишет:
Что ж это за тенденция(однако), что почти все авторы воспоминаний рассказывают ,исключительно, о том, как их ПОБИЛИ ....
Возможно потому, что эти моменты наиболее сильно врезались в память?
ИмяЦитировать
джагран
Я об этом как-то тоже догадывался, но не слишком ли однобокое освещение событий получается ?
Кстати, все, без исключения( я,во всяком случае не помню) фильмы скроены на одну вышеупомянутую трагическую колодку. Вечно наши наступают или обороняются в крайне невыгодных условиях, вечно у наших не хватает патронов, вечно, если и побеждают - то ценой собственной жизни. А у супостата всё прекрасно - танков, патронов и солдат завались, полно. Режут наших, как волки баранов. Задолбало!  После таких фильмов (и мемуаров) очень трудно аргументированно возражать, что войну наши отцы выиграли,отнюдь, не завалив противника трупами.
ИмяЦитировать
Des
Цитата
джагран пишет:
Я об этом как-то тоже догадывался, но не слишком ли однобокое освещение событий получается ?
А никто и не ставит целью всесторонне осветить события. Вернее это можно сделать лишь выслушав большое число свидетелей.
Здесь же один человек пишет о том, что видел сам и что ему запомнилось.

Цитата
джагран пишет:
После таких фильмов (и мемуаров) очень трудно аргументированно возражать, что войну наши отцы выиграли,отнюдь, не завалив противника трупами.
А как выиграли войну не мне судить, но похоже, что принцип "закидаем шапками" и "бабы ещё нарожают" применялся повсеместно. Ведь надо было отметить победами очередную годовщину революции, вот и старались, не считая чужие жизни.
ИмяЦитировать
джагран
Цитата
Des пишет:
А как выиграли войну не мне судить, но похоже, что принцип "закидаем шапками" и "бабы ещё нарожают" применялся повсеместно. Ведь надо было отметить победами очередную годовщину революции, вот и старались, не считая чужие жизни.
Да я с этим полностью согласен и также не берусь судить, как выиграли войну наши отцы.
Мой отец в своих крайне редких рассказах рассказывал не только о том, как он в рукопашной получил штыком в бок( понятно, что это запоминается), но и о том как  бойцы его взвода сокрушительно гнали немчуру.
Вообще говоря, я как-то неуютно чувствую себя в этом разговоре, вплоть до сожаления о том, что я его начал. Упаси Бог, у кого-то может сложиться впечатление, что я пытаюсь так или иначе бросить тень на несомненно Великий Подвиг фронтовиков.
ИмяЦитировать
сергей глушков
победа в войне она наша победа и когда я мужикам говорю на 9 мая награды свои одевать а они мне не наш это праздник а чей? Победа в финской во 2-ой мировой корейский конфликт и прочее не в обиду сказано- это наши победы! наш праздник!!!
Мне рассказ запомнился про египет как наши пво-ошники там воевали и сбивали эту хрень амеро-хрятовскую. После операции в песках они шли на погрузку в самолет и увидели наш морпех услышали русскую речь. А у них приказ по русски ни слова форма импортная за месяц загорели и не узнаешь что это соотечественники так у него слезы из глаз просто потекли вот  он с мокрой мордой от слез в самолет и залез.
ИмяЦитировать
Д-2Б
Сильные документы:

http://lib.rus.ec/b/229127/read

Фронтовая разведка в годы ВОВ.
"...В разведке вообще чины не почитались — только опыт и знания. Бывало, пришлют со школы молодого лейтенанта. Он теоретически все знает, а практически ничего не умеет. Вот такого назначают начальником поиска. Выползаем на нейтральную полосу, один из наших к нему подползет и говорит: «Знаешь что, лейтенант, сегодня на задании командовать будет вон тот сержант. Ты ползи где хочешь. Вернешься — доложишь командирам о выполнении задания, а мы умирать просто так не хотим». Тот, кто понимал, — свой парень. А тех, кто начинал ерепениться, приносили мертвыми. Законы были суровые..."

"..А он мне в ответ целую тираду выдал, мол, не имеете права, согласно Женевской конвенции никто не смеет унижать пленного офицера. Нагло себя повел офицерик… Начал он орать на всю округу, так мне пришлось его сразу ножом зарезать. Стали совещаться, что будем делать дальше. Семерых немцев трудно через передовую провести. Зарезали еще троих. А четверых привели в плен. Договорились между собой, что если в разведотделе станут задавать лишние вопросы, то скажем, что немцы убиты при попытке к бегству..."
ИмяЦитировать
ribakov88
Интересная статья!
ИмяЦитировать
Харбинец
Мой дядя, гв.сержант, пулеметчик Захаров Николай Алексеевич был участником тех боёв. Только погиб он на второй день операции, 22 июня 1944 года,на окраине дер. Косяково, что рядом с Назарьевской. Похоронен в братской могиле г. Лодейное поле. Я года два назад выставлял его фото в альбоме 98 гв.ВДД.
ИмяЦитировать
Guest
интересно
ИмяЦитировать
Комментировать

Все права на материалы, используемые на сайте, принадлежат их авторам.
При копировании ссылка на desantura.ru обязательна.
Professor - Создание креативного дизайна сайтов и любые работы с графикой