|
Ветераны
Дембельский альбом
В январе объявляют перемирие. Колонну долго не выпускают, потом мы всё-таки едем. Нам говорят не поддаваться на провокации, но во время движения мы сами себе хозяева. Нет никаких сомнений, что при любой попытке нападения все зенитки ответят. Не успеваем доехать до гор, начинается война. Впереди клубы чёрного дыма, стрельба, командир расчёта лезет из кабины в кузов. Я одеваю каску, какое-то время сижу, потом швыряю её в угол. Машины по дороге идут непрерывным потоком, по зелёнке молотят стоящие на постах вдоль дороги танки и БМП, добавляют наши зенитки. Добираемся до Джабаля. Головной Урал на полной скорости уходит в Кабул - в нашей батарее потери...
Учебные занятия
Пламенным словом? Личным примером!
— Товарищ полковник, разрешите войти? Курсант Деменков,— отрапортовал я.
— Заходи, Игорь,— ответил начальник общевойскового факультета полковник Михаил Субботин.
— О! Замполиты пришли распределяться,— произнес кто-то из офицеров, находящихся в кабинете.
— Не замполиты, а идеологи!..— уточнил начальник кафедры идеологической работы полковник Игорь Кравцов.
В тот день в кабинете начальника факультета происходило распределение. На заседании вместе с самыми, если можно так их назвать, близкими командирами — курсовыми офицерами присутствовали и начальники профильных кафедр.
Пару дней назад закончились государственные экзамены, и мы — курсанты Военной академии — дожидались выпускного. Одна мысль не давала покоя: где же каждый из нас будет проходить службу?
Выпускники прошлых лет частенько наведывались в альма-матер. Мы были рады таким встречам. Во‑первых, было очень интересно узнать, с чем столкнулись молодые офицеры в войсках. Ведь одно дело постигать идеологию по учебникам, а другое — в жизни. Во‑вторых, из тех рассказов мы узнавали, в каких частях требуются заместители командиров рот по идеологической работе. У нас даже был составлен свой список «вакантов»…
В кабинете начальника факультета стоял большой письменный стол. На нем лежал список воинских частей, куда предстояло разъехаться выпускникам. В учебном взводе у меня был самый высокий рейтинг, поэтому приоритетное право выбора воинской части было за мной.
— Где служить хочешь? — поинтересовался полковник Михаил Субботин.
— В силах специальных операций,— без колебаний ответил я.
— Хорошо. А с парашютом прыгать готов? — спросил Михаил Николаевич.
Услышав мой утвердительный ответ, начальник факультета на мгновение задумался. После чего, по-видимому, почувствовав, что мое решение твердо, протянул список частей, где нас ждали.
— Служить желаю в 103й гвардейской отдельной мобильной бригаде! — пробежав глазами по документу, произнес я.
«Карантин»
На контрольно-пропускном пункте всех выпускников Военной академии встретил заместитель командира 103й гвардейской отдельной мобильной бригады по идеологической работе гвардии полковник Павел Пищулов. Офицер проводил нас в свой кабинет, угостил чаем. Павел Яковлевич поздравил с прибытием в соединение, рассказал о службе в нем. В тот же день нас приняли в состав Офицерского собрания, представили личному составу бригады.
Я окончил общевойсковой факультет и ранее парашютных прыжков не совершал, поэтоу был сразу отправлен в «карантин».
В соответствии с приказом командира воинской части все солдаты, которые еще не имели подготовки для совершения прыжка с парашютом, были собраны в одну роту. Я был назначен в этом сводном подразделении заместителем командира роты по идеологической работе.
Вместе с солдатами своей роты пришлось постигать азы воздушно-десантной подготовки. Слышал не раз, как бойцы в сторонке переговаривались: мол, как это так, заместитель ротного — и без прыжков…
Больше двух недель изучал технические характеристики парашютной системы, порядок укладки основного и запасного парашютов. На тренажерах мы отрабатывали действия в воздухе, тренировались в отделении от самолета и вертолета. Во время занятий мне пришлось показывать личный пример, усердие и старание в освоении нелегкой науки.
В памяти до сих пор один случай. Во время практической отработки на парашютной вышке действий парашютиста в воздухе один из бойцов отказался выполнять упражнение. Совершение прыжка с парашютом — дело добровольное, поэтому того солдата заставлять не стали.
В перерыве между занятиями рядовой Юрий Смирнов (имя и фамилия изменены) признался мне: вообще-то о службе в силах специальных операций он мечтал давно. А свое поведение во время занятия объяснил боязнью высоты. В свою очередь, я, решив быть искренним с солдатом, поведал ему, что и сам испытываю определенное волнение перед прыжком с парашютом — ведь тоже ни разу не прыгал. При этом предупредил Юрия: если не отработать все упражнения на земле, в небо допущен не будешь.
После перерыва рядовой Смирнов подошел к руководителю занятия и дважды выполнил упражнение на тренажере…
Итогом нашей подготовки стал общий экзамен на допуск к совершению прыжков с парашютом. В практической части — отработка вопросов боевой укладки. В памяти у меня был недавний разговор, поэтому своим помощником я выбрал рядового Смирнова.
В тот день допуск получили не все. Те, кто не справился с практической частью экзамена, были отправлены инструкторами на доподготовку. Юрий Смирнов — справился.
— Успешно выполнившие нормативы через неделю совершат свой первый парашютный прыжок,— уточнил для нас заместитель командира бригады по воздушно-десантной подготовке гвардии полковник Дмитрий Соболь.
Кому страшно — поднять руку!..»
…В небе послышался гул. На горизонте появился самолет Ан‑2. После приземления «Аннушки» офицеры воздушно-десантной службы обсудили с пилотом особенности выполнения предстоящих прыжков с парашютом.
В тот день на поле была и моя рота «перворазников». Приняли такое решение: пока стихия не мешает, первыми будут совершать прыжки новички.
Гвардии полковник Дмитрий Соболь еще раз напомнил, как действовать в самолете, при отделении и в воздухе. Особое внимание уделил приземлению. После очередной проверки укладки парашютов и подгонки подвесной системы мы отправились к борту. Самолет поднялся в воздух.
— 600, 640… Скоро 800 метров,— произнес выпускающий гвардии старший прапорщик Юрий Науменко.
Признаюсь: мысль о том, что совсем скоро придется шагнуть в воздушную бездну, наполнила меня волнением. Сердце начало биться быстрее…
— Всем, кому страшно,— поднять руку! — перекрикивая двигатель «кукурузника», громко скомандовал выпускающий нашего борта.
Таковых не нашлось.
Самолет набрал высоту 800 метров. Раздалась серия коротких сигналов. Она означала, что первой тройке, в которой был офицер воздушно-десантной службы, я и рядовой Смирнов, нужно приготовиться к прыжку.
Я встал, поправил ножные обхваты и передвинулся к краю самолета. Мы встали друг за другом, Юрий Смирнов оказался за мной. Самолет развернулся, взял нужный курс. Прозвучал громкий продолжительный сигнал…
По команде выпускающего отделился первый парашютист. За ним была моя очередь. Я оглянулся, посмотрел в глаза Смирнову и, улыбнувшись, прокричал:
— До встречи на земле!
— Пошел! — дал команду выпускающий и хлопнул меня по плечу.
После раскрытия купола парашюта все волнения ушли сами собой. Казалось, вокруг только тишина и непередаваемая красота на высоте птичьего полета.
…Приземлившись, я взглянул в небо. Все до одного «перворазники», словно одуванчики, плавно спускались к земле на парашютах. Метрах в двадцати от меня гасил свой купол Юрий Смирнов.
Потом, собирая парашют, он произнес:
— Спасибо, вам, товарищ гвардии лейтенант!
А еще солдат признался в том, что очень боялся в самолете, но руку не поднял — постеснялся перед товарищами.
Я не стал говорить ему, что тоже боюсь высоты…
Но тогда благодаря гвардии рядовому Смирнову я уже накрепко понял: в работе офицера-идеолога очень важен личный пример. Спасибо тебе, Юра!
Источник: vsr.mil.by
Автор новости: И. ДЕМЕНКОВ; фото автора
