28.02.2012

Десантный характер

Десант это не только внешний эффект - крепкие парни в тельниках и голубых беретах, бесстрашные парашютисты и стойкие бойцы. Служба в ВДВ требует особого сплава лучших мужских качеств – силы воли и стойкости, лихости и дерзости. Десантник может и не отличаться выдающимися габаритами, но он обязан выделяться высоким боевым духом. Иначе нельзя, ведь как говаривал легендарный командующий ВДВ генерал армии Василий Маргелов: «Десантник предназначен для того, чтобы бросать его в самую пасть врага и при этом десантник должен порвать врагу эту пасть!» Трудно что-то добавить к сказанному.

Мы беседуем с человеком, имеющим огромный опыт службы в ВДВ, формировавшим Мобильные силы Казахстана (ныне Аэромобильные войска) и занимавшим высокие посты в руководстве Вооруженными силами страны – кавалером ордена «Данк» (Слава) II степени, генерал-майором Еламановым Уали Бисакановичем.




- Уали Бисаканович, расскажите, как Вы стали десантником? И что бы Вы посоветовали тем молодым ребятам, кто хочет служить именно в десантных войсках?

- Лично на меня оказали большое впечатление фильмы, где рассказывалось об офицерской службе, особенно,  картина «Офицеры». Там в финальном эпизоде, кратко было рассказано об очередном представителе династии Трофимовых – капитане-десантнике. Кроме того,  любил читать о ВДВ в газете «Красная звезда», где про них частенько рассказывалось. Так созрело большое желание – стать офицером именно воздушно-десантных войск. Понимал, что для того, чтобы поступить в военное училище, нужно хорошо учиться и быть физически крепким и здоровым. С пятого класса занимался вольной борьбой, участвовал в районных соревнованиях, имел первый юношеский разряд. В школе обратил внимание на те предметы, что предстояло сдавать в училище. Поэтому, когда подошло время определяться с жизненным выбором, отправился в наш Уральский областной военкомат с просьбой дать направление для поступления в Рязанское десантное училище.
Военком только рассмеялся, а потом, став серьезным, сказал: «Во-первых, тебя забракуют по росту. Там минимум берут – 170 сантиметров, а ты – 169. А во-вторых, у нас нет квот для десантного училища». И увидев мое расстроенное лицо, тут же предложил: «Давай, не выдумывай. Вон под Алма-Атой открылось новое общевойсковое училище. Думаю, там у тебя с поступлением проблем не будет». Я ему ответил: «Тогда  поступлю сам, без Вашего направления». С этими словами и ушел. Мне было и обидно и досадно, но желание стать офицером-десантником осталось. Наоборот, эти первые препоны только разожгли во мне азарт.
Собрался в дорогу, мама наготовила вкусностей. Купили в сельском магазине костюм, что там был, и с дорожным мешком я отправился в Рязань. Приехал неудачно – два дня пришлось ночевать на улице, прежде чем смог попасть на прием к полковнику Басову В.В., начальнику учебного отдела, фронтовику, который выслушав меня, сказал: «Даю шанс. В виде исключения».
Я старался изо всех сил. Все экзамены сдал на «хорошо» и «отлично». Первым серьезным испытанием стал для меня спарринг. Дело в том, что когда я привез и показал удостоверение о первом юношеском разряде, в приемной комиссии отнеслись к нему скептически. Дескать, докажи на ковре. Я – не против. Но тут проблема – борцов-вольников не оказалось и мне предложили бороться с третьекурсником-самбистом, которого звали Володя. Позднее узнал, что он был неоднократный призер училища и ВДВ, кандидатом в мастера спорта.
Мы вышли в кимоно (которое я впервые в жизни надел) на татами и началось. Я ничего не мог сделать с соперником. Только соберусь проводить прием, он меня хвать за куртку, бросок, на болевой и давай ломать. Стучу по татами, самому обидно, а кругом его товарищи кричат: «Володя, давай!». В общем, проиграл я ему вчистую, пошел в душ. Думаю: «Неужели я так и уйду, проигравшим. Нет, надо все же показать себя!»
После душа, я подошел к руководителю – начальнику кафедры физической подготовки и попросил еще раз провести спарринг, только теперь в стиле вольной борьбы. Володя согласился, и мы с голым торсом вновь сошлись на ковре. Тут уж я ему устроил матч-реванш, он у меня ни секунды на ногах не стоял! А когда понял, что ничего сделать не может – кинулся в драку. Я бы ему ответил, да нас тут же растащили. Эх, думаю, теперь меня точно не возьмут.
Наступил решающий день. Председатель мандатной комиссии – начальник училища генерал-лейтенант Чикризов А.В., рассматривая документы, спросил присутствующих: «Что у нас с этим абитуриентом?». Первым сразу же заявил медик: «Ему роста не хватает». Мое дело стали откладывать в отказные. Сердце похолодело. И тут… Поднимается начальник кафедры физподготовки:
- А я рекомендую его взять, - и рассказывает про мои «подвиги» в спортзале.
Генерал внимательно выслушал и сказал:
- Такие нам и нужны!
Вот так, благодаря моральной поддержке и справедливости офицеров училища, я стал курсантом Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища. Кстати, единственным казахом в тот год и до окончания училища.
Не смог отказать себе в удовольствии – когда отучился полгода и приехал домой в отпуск, то зашел в курсантской форме в военкомат. Военком был удивлен, что мне удалось поступить, а потом еще долго поздравлял.

- Поступать было нелегко, но ведь и учиться было не легче. Говорят, что не все выдерживают нагрузок в десантном училище?

- Первый курс – это тяжелое испытание. После домашних условий и сразу огромные нагрузки. В качестве примера приведу такой: нас – первокурсников с самого начала учебы стали приучать к тому, что в учебный центр мы будем ходить пешком (а это 40 километров от училища) с полной боевой нагрузкой. После первого такого марша у всех были кровавые мозоли с непривычки. Сразу же отсеялись слабые духом – человек 25. Кстати, роту нашу набирали с определенным запасом и в течение двух месяцев устраивали нам серьезную проверку на выносливость. Это позволяло избавиться от случайных и нестойких людей.

- Не слишком жестоко, на Ваш взгляд?

- А как иначе? Так и закаляется характер будущих офицеров-десантников. Десантная выносливость и сила появляются после таких вот занятий. Впоследствии  в учебный центр мы ходили частенько, но уже приспособившись, привыкнув. Летом – пешком, зимой – на лыжах. Только в крайний раз нам позволили после Государственных экзаменов вернуться в училище на катере по реке. Мы тогда словно прощались с этими живописными местами – родиной поэта Сергея Есенина.
Нас очень сильно поддерживало то, что наши командиры роты и взводов всегда ходили и бегали вместе с нами. Моим ротным был Георгий Шпак, впоследствии – генерал, командующий ВДВ России. Когда мы глядели на своих офицеров, которые с полной выкладкой шли или бежали рядом, казалось бы, особо не напрягаясь, то невольно думали: «Как они так выдерживают? Что они, из другого теста сделаны?». А к концу учебы и сами стали такими – сказались тренировки. Так нам  преподали один из важных принципов командирской науки: «Делай, как я!»
Был у меня еще один сложный психологический момент – первый прыжок с парашютом. Причем меня страшил не он сам, а то, что делать его предстояло с борта самолета Ан-2, который называют «кукурузник». Дело в том, что в детстве мне доводилось летать на нем, и я хорошо помнил, как там укачивает. Очень опасался опозориться перед ребятами, но когда дело дошло до прыжка, все забылось, и я только на земле вспомнил: «А ведь это я на Ан-2 летел, и мне не было плохо». Теперь у меня за плечами свыше пятисот прыжков.
На Госэкзамене воздушно-десантную подготовку (ВДП) я сдавал заместителю командующего по ВДП Воздушно-десантных войск генерал-лейтенанту Лисову И.М., заработал оценку «отлично» и в числе немногих  получил допуск к швартовке БМД, осмотру и выпуску парашютистов.

- С чего пришлось начинать офицерскую карьеру?

- С должности командир взвода в 111-м парашютно-десантном полку 105-ой гвардейской воздушно-десантной дивизии, ее еще называли Ферганской. Однако, наш полк дислоцировался в городе Ош Киргизской ССР.
Должен отметить, что молодому офицеру-десантнику приходилось гораздо сложнее завоевывать авторитет в коллективе, чем в других родах войск. Мои подчиненные были по сути дела моими ровесниками. Те из них, кто прослужил по году и больше уже считали себя чуть ли не ветеранами части, все и всех здесь знали, а тут приходит молодой лейтенант, который их должен учить. Прибавьте к этому то, что это были очень здоровые ребята.
Вначале к человеку присматриваются, устраивают различные проверки, а порой и откровенно провоцируют. Когда я почувствовал, что еще немного и свое командирское право мне придется доказывать кое-кому кулаками, то решил не доводить дело до крайности и проучить зарвавшихся бойцов иначе. Благо опыт уже был…
Так как в ВДВ культивировался спорт, я предложил своему командиру роты капитану Шафикову К.К., создать в подразделении секцию вольной борьбы. Ротный был двумя руками - за. И вот как-то собрал я наиболее дерзких подчиненных и предложил им: «Парни, вы мне что-то хотели доказать. Прошу на ковер, здесь и поговорим». С шутками-прибаутками вышел один поздоровее. Я его уложил, после -  второго, третьего. А затем шутки кончились, и предложений помериться силой больше не поступало.
Но не только этим завоевывается авторитет. На марш-броске я бежал с таким же боекомплектом как у бойцов впереди своего взвода. На занятиях физо, прежде чем что-то спросить с бойцов, сам показывал, как делается то или иное упражнение. Если стреляли, то по советской традиции – стрелял первым, показывал хорошие и отличные результаты и после имел полное моральное право спросить с подчиненного, если он не справлялся с задачей. Командиру не нужно много слов – он все доказывает делом.
К сожалению, не все это понимают. Были и у нас два лейтенанта, которые выдержали все тяготы учебы в училище, а пришли в войска и растерялись. Не их это оказалось дело - командовать сорви-головами в десантных беретах. Дальнейшая судьба этих офицеров была незавидной.
Что же касается меня, то я служил с удовольствием, с желанием, рвением и что приятно – командование это замечало. Через год  стал заместителем командира роты-инструктором парашютной подготовки. Здесь сыграли роль не только мои успехи, но и допуски, полученные на госэкзамене в училище. Так что мой совет курсантам – повышайте свои дополнительные знания и навыки за время учебы в военных вузах, они, так или иначе, пригодятся в вашей карьере.
Еще через год мне уже дали роту, а крайняя должность в Ошском полку – заместитель командира батальона.

- Уали Бисаканович, не могу не спросить у Вас, как у очевидца событий. Существует мнение, что расформирование Ферганской дивизии было ошибкой. И что она, как более подготовленная к азиатском театру военных действий, лучше бы проявила себя в Афганистане?

- Я тоже считаю, что ликвидация такого соединения как наша 105-ая гвардейская воздушно-десантная дивизия была ошибочной. Не буду говорить о том, что мы бы лучше воевали, чем витебчане – это некорректно и неправильно. Но то, что мы лучше были подготовлены для данного региона  – факт. У нас была усиленная горная подготовка, а как выяснилось, в Афганистане наши войска ожидала именно горная война.
Так вот, наши подразделения на ротно-тактических и батальоно-тактических учениях по 4-5 перевалов преодолевали на Азадбашском полигоне. Тактика действий в горах, огневая и физическая подготовка, альпинистские навыки, даже горно-вьючную науку постигали на всякий случай. И что немаловажно – мы были акклиматизированы.
Приведу такой пример. В конце 70-х годов Главная инспекция МО СССР проверяла Витебскую дивизию. По тревоге были подняты полки этой дивизии с последующим десантированием в условный район боевых действий. После завершения их вернули в пункт постоянной дислокации (ППД).
В то время, после завершения учения, постановки техники в парки и укладки парашютных систем и людских парашютов, было принято проводить строевой смотр частей, где объявлялись результаты этих частей. Вот один из парашютно-десантных полков во время такого смотра был поднят повторно по тревоге и выброшен в район полигона Азадбаш.
Мало того, что витебчане никогда здесь не высаживались, некоторые офицеры были в парадной форме (видимо те, кто не успел переодеться в полевую форму или комбинезон). Нам пришлось на ГАЗ-66 в темпе марша собирать на площадке приземления тех из них, кто получил тепловой удар и потерял сознание, а их оказалось немало. Тем не менее,  полк поставленную задачу выполнил, хотя ребятам, конечно, пришлось нелегко.
Смешной момент – они не сразу-то и поняли кто мы. У нас все парни смуглые, загорелые, да еще и запыленные, форма ХБ – хлопчатобумажная, вариант для районов с жарким климатом, ботинки и панамы. Только по тельникам и опознали.
И завершая эту тему, напомню, что в Афганистане особо отличился Ферганский 345-й парашютно-десантный полк, ставший после расформирования дивизии отдельным. А что было бы, если б там действовали три таких подготовленных полка, да еще и в составе дивизии?

- Случай с витебчанами очень характерный. А частенько десантникам приходилось доказывать, что нет задач невыполнимых?

- Всегда. За примером далеко ходить не придется. У нас был случай – наш полк в 1977 году поднимался Маршалом Советского Союза Москаленко и был выброшен в район Жангиз-Тобе (Казахстан). Но в районе десантирования был сильный ветер. Конечно, в случае войны и критической ситуации, пришлось бы рискнуть, но сейчас было мирное время, тем не менее, высшее командование распорядилось начинать выброску десанта.
Стали совершать прыжки. Высадились, поставленную учебную задачу выполнили, а после стали подсчитывать потери, причем без всяких кавычек. 27 парней  с тяжелыми травмами и один человек скончался! Кстати, молодой лейтенант, у которого жена была в положении…  Так что в десанте и без войн служба рискованная и потому здесь требуются наиболее смелые и стойкие люди.

- В Афганистан Вы не попали – дивизия была расформирована. А как в дальнейшем сложилась Ваша судьба?

- В Афганистан за три месяца до ввода войск убыл первый батальон нашего 111-го полка под командованием подполковника Ломакина. Да и мы все это время сидели в боевой готовности. Но в 79-м году, вместо того чтобы отправиться на юг, мы были переброшены далеко на запад – в немецкий город  Коттбус. К нашим ошским батальонам добавили еще один из Пскова.  Так и была здесь сформирована 35-ая отдельная гвардейская десантно-штурмовая бригада, ставшая впоследствии своеобразной базой для сформирования Аэромобильных войск Независимого Казахстана. Но тогда мы ничего этого, разумеется, не знали. Я возглавил один из батальонов.
По прибытию в Германию, мы первым делом поменяли военную форму и ходили как мотострелки, с красными погонами. Правда эта маскировка работала не долго: в Западной Германии стало известно, что в Коттбусе поселились десантники, и это вызывало там серьезные опасения.
Впрочем, с изменением формы и статуса нашей части изменились и ее задачи и тактика действий. Если раньше наш парашютный полк мог действовать как самостоятельно, так и в составе дивизии по приказу из штаба ВДВ и должен был решать оперативные и оперативно-стратегические задачи, то теперь нами командовал командующий округом, который применял бригаду в интересах своего объединения. А это уже или оперативно-тактическая или тактическая глубина действий. Раньше парашютно-десантные полки выбрасывались в район учения, как правило, на самолетах Ан-12 и Ил-76, теперь же десантники штурмовых частей и соединений доставлялись в указанный район вертолетами с последующим десантированием парашютным или посадочным способом. Конечно, в какой-то мере эти изменения влияли на настроение военнослужащих, особенно расстраивала «пехотная» форма, но времени на переживания особо не было – мой батальон по четыре-пять раз в год участвовал в батальонных учениях в полном составе, не говоря уже про ротные и взводные занятия. Учебно-боевая активность войск в ГСВГ была вызвана напряженностью военно-политической обстановке в Европе после ввода советских войск в Афганистан.
Так прошло три года, и в 1982 году я с должности комбата убыл на учебу в Военную академию имени Фрунзе. Учиться мне довелось на десантном факультете, а моими однокашниками стали такие известные в армейской среде люди, достигшие высоких постов – А.Лебедь, В.Востротин, И.Бабичев и В.Гайдукевич. Из 14 человек нашей группы 12 впоследствии стали генералами. Отучился в Академии на «хорошо» «отлично», диплом защитил на «отлично».

По завершению учебы меня направляют заместителем командира отдельного десантно-штурмового полка армейского корпуса Белорусского военного округа (БелВО). И такой полк, и такой корпус – были экспериментальными формированиями в Советской Армии. Видимо, создавались они под конкретные особые задачи на военный период и поэтому проходили опробование на многочисленных учениях.
В 1986 году меня рассматривали в корпусе на должность командира полка. Командир полка подполковник Н.Нисифоров, знал меня еще по Коттбуской бригаде и, уходя на повышение в Тульскую десантную дивизию, порекомендовал меня командованию. Даже три месяца успел покомандовать частью в качестве ИО командира. Претензий по службе ко мне не было, но тут вмешалась политика – после  выступления молодежи Казахстана в декабре 1986 года партийные органы стали перестраховываться. Думаю не только я, но и другие офицеры-казахи почувствовали на себе, как их стали незаслуженно «придерживать» по службе.
Так как командиром не назначали, штаб ВДВ предложил мне загранкомандировку. Меня вызвали в Москву для назначения – предполагалось отправить военным советником десантно-штурмовой бригады в Сирию. Сдал дела и должность в полку и стал собираться. Не очень приятно было узнать, что  командиром полка тут же назначили одного из новоприбывших замов, который до академии даже не прошел должность командира батальона, а поступал с должности начальник штаба батальона…
Прибыл в Москву, в 10-е управление Генштаба, ведавшее распределением военных советников. И тут узнаю новость – оказывается, в связи с обострением обстановки в Сирии, всех военных советников там задержали на полгода. Спрашиваю: «А мне тогда куда деваться?» Стали предлагать должность заместителя командира десантно-штурмовой бригады в Союзе, практически равнозначную той, что ранее занимал. Решил отказаться.
И тогда последовало предложение отправиться в Мозамбик военным советником по подготовке Воздушно-десантных войск. Там, в учебном центре в городе Накало я и прослужил с 1987 по 1988 годы. Мы готовили десантные батальоны, которые из учебного центра сразу же уходили в джунгли на боевые операции против мятежников и наемников.
После этой спецкомандировки мне было обещано место замкомандира десантно-штурмовой бригады в Белорусском округе, но по странному стечению обстоятельств, оно оказалось занято. Тогда я согласился на место начальника оперативного отделения-заместителя начальника штаба гвардейской танковой дивизии танковой армии БелВО. В кадрах спросили: «Десантник, не боишься опозориться у танкистов? Войска-то разные». Но я  уже был знаком с оперативной работой, хотя и применительно к использованию десанта, и ответил: «Нет, не боюсь».
Правда, поначалу с танкистами пришлось нелегко. Ну не верилось им, что офицер-десантник может со штабной работой танковой дивизии управляться. Видимо привыкли видеть, что десантники только кирпичи ломают на показных выступлениях.
Впрочем, за три года пребывания в этой должности ко мне не только никаких нареканий не возникало, но даже более того, я год исполнял обязанности начальника штаба дивизии.

- Как начался период Вашей службы в армии Независимого Казахстана?

- Когда был объявлен суверенитет Республики Казахстан, я в 1992 году  в звании подполковника вернулся домой и прибыл в Министерство обороны. Меня назначили на должность офицера оперативного отдела. Месяца три проработал в оперативном управлении, и последовало новое назначение.
Тогда в начале 90-х годов были смутные времена. Особенно много неразберихи было в армии. Находились горячие головы, которые были готовы пойти на крайности.
До нас дошла информация о том, что ряд офицеров Капчагайской бригады подбивают сослуживцев не подчиняться казахстанскому руководству, поднять часть и Боевым знаменем на бронетехнике пробиваться в Россию. Несанкционированное передвижение боевой части по республике был чревато, а ее выход на границу с Россией вообще могло быть расценено как нападение. Обстановка была серьезной.
Меня, как единственного десантника-казаха, закончившего Рязанское училище и десантный факультет Академии имени Фрунзе, прошедшего при Союзе должности до замкомандира полка отправили в Капчагай. Правда, должность дали – замкомандира части, которую я прошел в 1986 году, то есть семь лет тому назад.
Я прибыл на место и установил следующую картину: комбриг полковник Семенюта, который вывел в 1991 году бригаду из Германии в Капчагай, был в растерянности – кому служить, кого слушать? Кстати, Семенюта оказался моим однокашником по Рязанскому училищу и когда он представил меня личному составу, как настоящего десантника – это мне очень помогло на первых порах.
И командир бригады, и начальник штаба имели прямую связь с Москвой, со штабом ВДВ. С разрешения Министра обороны РК и по согласованию с начальником узла связи в Капчагае в бригаде на время была отключена связь ЗАС с Москвой. После этого бригада стала управляема.
Кроме того, я сам вышел на командование ВДВ России, благо знакомых по прежней службе хватало, и попросил посодействовать пресечению негативного влияния на офицерский состав. Мне пошли навстречу.
Дальше - проще. Строю личный состав и объявляю: «Товарищи офицеры! Никто вас заставлять служить в Казахстане и принимать новую присягу не будет. Желающие уехать – привозите отношения и переводитесь. Помогу с контейнером для вещей. Единственная просьба – не все сразу!»
Когда первая партия офицеров убыла, кто куда, по своим республикам, остальные успокоились, продолжили службу, хотя и подыскивали места в ближнем Зарубежье. Мне пришлось набирать офицеров из мотострелковых частей, но так как в основном они тоже были россияне, вскоре мы остались и без них. Тогда набрал в основном казахов и текучка командных кадров прекратилась. Со временем  стал командиром своей родной 35-й гвардейской десантно-штурмовой бригады.
Удалось прекратить растаскивание военного имущества, имевшее место ранее, мы с офицерами смогли сохранить боеготовность бригады, хотя до советского уровня тогда было еще очень далеко.

- Насколько мне известно, именно капшагайские десантники первыми отправились на таджикско-афганскую границу…

- Да, именно из нашей бригады, как из наиболее боеготового соединения в Казахстане первыми отправили бойцов-миротворцев в Таджикистан. Вот тоже, интересный момент. Десантников учат воевать, а не умиротворять, так что никто даже понятия не имел, как  они это будут там делать. Немного просветили пограничники, специально приезжавшие к нам. И, тем не менее, сложности были и главная из них – снабжение, за которое должны были отвечать россияне. У тех оказались свои трудности.
Когда вернулась первая партия наших десантников из Таджикистана, и они вышли из самолета – мы их не узнали. Оборванные, худые, грязные, в кедах вместо ботинок. Стали добиваться наведения порядка и в последующем десантников-миротворцев, да и другие казахстанские подразделения стали снабжать, как следует. В 1995 году обратился к Министру обороны Казахстана генералу армии Сагадату Кожахметовичу Нурмагамбетову и попросил: «Замените в Таджикистане наши две десантные роты мотострелковыми подразделениями. А то за три года у нас некоторые офицеры по несколько раз там поперебывали». Вопрос был решен.
Должен сказать, что у нас и так хватало других задач. А набрать личный состав тогда в начале 90-х годов было непросто. Мало того, что шла антиармейская истерия в прессе, молодежь всячески уклонялась от службы в армии, имели случаи самовольное оставление части, проявления неуставных отношений. Те, кто приходил в армию, здоровьем не блистали, и приходилось принимать, как говорится, лучших из худших.
Тем не менее, бригаду мы подняли. И не только в боевом отношении, но и решили социальные вопросы. Несмотря на скудное финансирование,  благодаря большой поддержке Министра обороны генерала армии Нурмагамбетова, удалось достроить новую казарму, чей каркас возвышался посреди части еще с советских времен. Разобрали старую котельную, работавшую на угле, и сделали новую – на мазуте, ввели в строй новый банно-прачечный комплекс. Удалось отстроить новую складскую зону боеприпасов.
Кроме того, ввели в строй пятиэтажный дом в военном городке для офицеров и сверхсрочнослужащих, а также построили детсад для их детей. Одним словом – обеспечили все условия для нормальной службы и жизни и соответственно имели полное моральное право спрашивать с подчиненных за качественное исполнение своих обязанностей.
Мы возобновили марши на боевой технике. Первый практический марш состоял из 90 машин. Продолжали парашютную подготовку. Я всегда совершал прыжок первым, за мной – офицеры управления бригады и затем все остальные. Принципу «Делай, как я!» оставался верен всегда и приучал к этому подчиненных.
Наши успехи отметил и Президент страны - Верховный Главнокомандующий Вооруженными силами Республики Казахстана Н.А. Назарбаев, когда посещал нашу бригаду в 1994 году. Отмечая нашу бригаду, как хорошую часть, Президент сказал, что все части Вооруженных сил Казахстана должны быть примерно такими, как эта бригада.






- Высокая оценка! Но как Вы – офицер-десантник оказались потом во главе мотострелкового соединения?

- В 1995 году десантно-штурмовая бригада была боеспособна. В 1996 году сразу после Военной коллегии, по приказу Министра обороны, меня отправили в Отар, командовать мотострелковой дивизией, а скорее – наводить в ней порядок. Я даже в Капчагай не смог заехать и выбрался туда только через месяц за вещами.
Ну что можно было рассказать про этот гарнизон? Наверное, проще перечислить, что там творилось – командование устранилось от руководства, воровство и неуставные взаимоотношения, беспробудное пьянство и пренебрежение службой, нападения на военнослужащих со стороны местных жителей, откровенный разбой и грабеж. Достаточно сказать, что дивизию по сути дела, поделили по «сферам влияния» районные преступные группировки, обложили данью, разворовывали имущество. Караулам боялись выдавать оружие, чтобы его не отобрали. Солдаты – забиты, запуганы.
Два года у меня не было ни выходных, ни праздников. Вначале попытался провести инвентаризацию имущества, но каждый раз выяснялось, что склады, которые должны были подвергнуться проверке,  «сегодня ночью» разворованы. Тогда с комиссией нагрянули на те складские помещения, которые должны были проверить в последнюю очередь – а там тоже пусто. Все украдено до меня.
Еще находясь на должности командира десантно-штурмовой бригады, мне пришлось по приказу Министра обороны направлять на время десантный батальон в Отар, где гвардейцы-десантники быстро отвадили непрошенных гостей от военного городка, и прекратили всякие попытки выноса с его территории военного имущества.
А вот теперь попытки вывоза ТМЦ приходилось пресекать самому, с наиболее смелыми офицерами дивизии и полков. Да что там, приходилось даже с криминальным авторитетом общаться и доходчиво объяснять ему, что дивизия – это не коммерческое предприятие и что с налаживанием караульной службы, в посторонних граждан часовые будут стрелять. Кроме того, городок стали обходить усиленные патрули – человек по десять.
Параллельно с уставным порядком взялся за социальные вопросы. Начал с банно-прачечного комплекса, привели в порядок ограждение, наладили снабжение электричеством. В декабре 1997 года более-менее обстановка стабилизировалась и сдал дивизию генерал-майору Алихану Джарбулову. Генерал Джарбулов поднял  это соединение на высокий уровень, начиная от боевой учебы и заканчивая социальными вопросами. За это Отарский гарнизон очень благодарен ему, и вспоминает с теплотой по сей день.
А я отправился к новому месту службы – командиром 1-го армейского корпуса в Семипалатинск, где довелось руководить отлаженным боеспособным воинским коллективом.
Немного сложнее было затем  в «молодом» 2-м армейском корпусе. Здесь мне довелось представлять Президенту страны вновь сформированную Таразскую мотострелковую бригаду – прообраз будущих основных соединений Вооруженных сил страны. И опять же, в формировании этой бригады большой вклад внес генерал Джарбулов, так как данное соединение создавалось на базе его дивизии. А первым командиром сформированной бригады стал полковник А.Тасбулатов, ныне – генерал-майор, начальник Военного института Сухопутных войск.
После этого я год руководил Главным штабом Сил общего назначения, так тогда назывались Сухопутные войска. В 2001 году с отличием окончил Военную академию Генерального штаба Российской Федерации…

- Как появились Мобильные силы Казахстана? И когда Вас назначили первым командующим?

- Во-первых, если раньше, в Советские времена одной окружной десантно-штурмовой бригады для военного округа не главного направления считалось достаточно, а при необходимости, могли быть переброшены десантные войска из других регионов СССР, то Независимому Казахстану, согласно его военной доктрине нужно в первую очередь заботиться об обороноспособности страны собственными силами. Для нашей республики – девятой в мире по величине, одной десантной бригады мало.
Так вот, когда я вернулся из академии, мне и поручили формировать Мобильные силы – так решили назвать десантные войска. Учитывая, что у нас не такой большой парк военно-транспортной авиации, необходимый для переброски крупных десантных контингентов и тем более тяжелой техники, было принято решение – развернуть ряд соединений на наиболее важных стратегических направлениях. На ближние дистанции они смогут прибыть на своей бронетехнике, а на дальние – подразделения с легким вооружением смогут доставить вертолеты.
Ну и во-вторых, при наличии всего одной бригады в стране, у офицеров-десантников практически нет служебного роста по профилю. Достигнув должности – комбриг, надо или уходить в пехоту, на дивизию, корпус, округ, региональное командование или до пенсии сидеть на одном месте, не давая расти молодым офицерам. Это плохо по многим моментам: из войск вымывается нужный им десантный опыт, вместе с уходящими в другие рода офицерами, а молодежь теряет интерес к службе, не видя дальнейших перспектив. С формированием нескольких бригад и Управления этим родом войск, появляются возможности для кадрового роста.
Дальше я возглавлял Южный военный округ и Региональное командование «Юг», занимал должности – заместитель, позднее - Первый заместитель Председателя Комитета начальников штабов ВС РК, руководил Департаментом кадров МО РК. С декабря 2011 года - на пенсии и ныне  руковожу военной кафедрой Евразийского национального университета имени Льва Гумилева.




- Уали Бисаканович, а Вы не жалеете, что связали свою жизнь с армией вообще и десантом – в частности? Ведь могли бы найти место в жизни и поспокойнее?

- Нисколько. Я прожил жизнь, пусть и непростую, но интересную. А принадлежность к десанту дает мне лишний повод для гордости, ведь не каждому офицеру суждено по праву носить десантный тельник.
Да, было нелегко начинать взводным. Обидно было, когда незаслуженно обходились с тобой, мешая офицерской карьере. Непросто было часто менять место службы и перевозить супругу с детьми с места на место. Но я сам выбрал эту судьбу и никогда об этом не жалел.
Конечно, трудно нам – офицерам и генералам в начале 90-х годов было создавать из осколков Советской армии Вооруженные силы  независимого Казахстана. Но мы верили нашему Верховному Главнокомандующему, который еще на первой Военной коллегии нам сказал: «Я знаю – вам трудно. Но через 5-7 лет все изменится к лучшему. Надо потерпеть!»
И наш Президент сдержал свое обещание. Если сравнить положение дел в армии, то, что было с тем, что есть – это небо и земля. Сейчас есть все: материальное обеспечение, социальный пакет, новая техника, перспективы в службе.
Я считаю, что для молодежи Казахстана созданы все условия для того, чтобы выбрав профессию – Родину защищать, молодые офицеры оставались ей верными, гордились ею и пользовались заслуженным авторитетом у населения своей страны!

Фото: Андрея ШАЦКИХ и Ермека САРБАСОВА



Автор:  Олег ТАРАН, журнал "Айбын" номер 2 (48) февраль 2012 г