02.10.2014

НИКТО КРОМЕ НАС. Правда Афгана глазами солдата ВДВ. Часть 4

Тельняшка и берет для любого десантника, даже уже отслужившего, считаются особо почитаемыми. Мы ревностно относимся к этим двум атрибутам нашей формы и готовы бить морду любому кто носит элементы формы десантника, не имея на то заслуженного права.

Сейчас многие ветераны боевых действий, не десантных родов войск, на праздниках, да и в повседневной жизни, надевая куртку с медалями, норовят под неё ещё и десантную тельняшку поддеть. Оно и понятно, всем хочется грозными десантниками выглядеть. Не нужно этого делать, братишки фронтовики. Право на тельняшку и берет ВДВ надо заслужить. Это как чужой орден нацепить. Тельники наши и береты, нашей десантной кровью политы, не вашей, и особой подготовкой заслужены. Мы же ваши эмблемы и атрибуты на себя не цепляем. Уважайте и вы наши Десантные Гордости.

2 августа День рождения ВДВ, понятно, уже стал также общим праздником всех ветеранов БД. Мы не против. Все вместе пластались на боевых, и праздники с удовольствием вместе с боевыми друзьями отпразднуем.

Были редкостные единичные случаи, когда отдельные группы боевых десантников писали коллективное разрешение отдельному, очень заслуженному и боевому солдату не десантной части носить десантную тельняшку и даже берет. Подписывалось такое разрешение индивидуально каждым десантником с указанием его полных данных.

В нашем полку, в магазине тельняшку можно было купить. Были случаи, когда залётные не десантные офицеры покупали тельник, а наши офицеры или дембеля этот тельник заставляли их в магазин вернуть. Иногда и щёчки розовенькие били. Не зарься на чужую славу и тельняшку.

Молодость и желание вырваться из нервного ужаса, часто брала верх над патриотическими чувствами и горечью потерь. После тяжёлого боя, даже рядом с трупами убитых сослуживцев по роте, можно было услышать весёлые анекдоты и смех. Знамён над убитыми товарищами не склоняли и речи пламенные с клятвами отмщения не произносили.

После первого своего убитого врага никого не тошнило и не рвало. Убил, да убил. Трупы душман мы не хоронили, они валялись там, где им вбили пулю. Вот карманы мы им прошаривали, и часы снимали, и оружие забирали.

Все наши солдатские настроения можно было охарактеризовать одной незамысловатой песней, которая в то время пелась нами для поднятия собственного морального духа:

За плечами РД, в нём боеприпасы.
Кружка ложка и нож, котелок в запасе,
А службу тащим мы, друзья, в Афганистане,
И поэтому мы мародёрами стали.

Вот раздался приказ, прочесать деревню,
Что, зачем и к чему, поняли мгновенно.
Вот впереди душман бежит, в руках ружьишко,
Стрельнул я по нему, душману крышка.

Скоро дембель придёт, дембелями станем,
Кончим службу свою в Афганистане.
Мы будем водку пить и баб ласкать в Союзе,
А армейскую жизнь завяжем в узел.

Последние две строчки каждого куплета пелись два раза. В руках у душманов было далеко не ружьишко, в их распоряжении было первоклассное наше и американское оружие. Автоматы Калашникова, часто проданные советскими барыгами прапорщиками и офицерами предателями, великолепные и мощные винтовки БУР, миномёты, гранатомёты, пулемёты, в том числе и крупнокалиберные ДШК, чехословацкие мины (вот вам и братская социалистическая республика). Много было китайского оружия, выпущенного по советским лицензиям (афганцы его не любили, считали полным барахлом) и американского оружия.

Песенка эта была запрещена к пению, но мы пели. Кто написал именно эту песню, я не знаю. Другие стихи в этой книге написаны мной, уже после Афгана.

МИГи и вертушки горели и подбивались духами. Когда полк был не на боевых, каждая рота, время от времени стояла сзади части на боевом дежурстве. Машины были выстроены в боевой порядок колонны, мы сидели на броне или внутри, и даже в туалет не могли отойти от брони дальше, чем на три метра. Зато, если сбивали МИГ или вертолёт, мы могли быстро выехать на место падения. Для обожжённого лётчика всё решали минуты. Часто к лётчикам успевали не мы, а моджахеды.

Падало солнце на землю,
Небо врывалось к земле.
Я в тебя, милая верю,
Думаю я о тебе…

А ещё я думаю, Родная,
Уходя от очереди вниз,
Без тебя не надо даже рая,
Ты меня, пожалуйста, дождись.

Никогда уставший, не приеду…
Всё равно, дождись, дождись любя…
Никогда не прибегу к обеду,
И детей родишь ты без меня.

И ещё прости меня, Родная,
За не обретённую мечту.
Мы сегодня, с МИГом улетая,
Сядем на красивую звезду.

Я болтая в космосе ногами,
Буду сверху на тебя смотреть…
Сбили нас, и больно в небе тая,
Нам сейчас отчаянно гореть.

Мы очень уважали и уважаем вертолётчиков. Сколько раз они доставляли нас на боевые в горы. Но однажды мы их материли и называли трусами. Возможно, не справедливо. Зажали нас духи. Головы не поднять. Раненых и убитых много. Вертушки, дайте вертушки, просили мы. Вертушек не было. Мы гибли. Страшной фразой прозвучало по рации: вертушки не прилетят, они боятся, что их могут сбить. Вот тогда моё уважение к вертолётчикам сильно зашаталось. Да зачем нужны вертушки, чтоб парадным строем в безопасности по горам палить, сухпайки сбрасывать, или раненых с брони в Кабул возить? Они, по нашему, солдатскому разумению, в первую очередь должны были быть огневой поддержкой в бою для погибающих солдат. Мы же вытаскивали их, горевших, и отбивали у моджахедов, ценою своих жизней, не жаловались, что нас убить могут.

Раненых и убитых после того боя мы опять на броню сами пёрли. Вертолётчики так и не появились.

Согласно законов СССР, солдаты должны были служить в армии не более двух лет. На деле, же, некоторые солдатики умудрялись переслуживать по полгода и более. Я переслужил, в связи с последними боевыми на 2 месяца.

Читал воспоминания одного мемуариста штаба о том, что мы, готовившиеся уехать домой солдаты, сами вызвались пойти на эту Панджшерскую операцию, сверх службы.

Враньё. Дураков не было.

Если бы выбор был идти или домой ехать, остались бы повоевать единицы. Кто нас солдат спрашивал. Поставили перед фактом, развели коммунистических соплей о том, что мы опытные солдаты и нам надо заслонить собой молодой призыв. Куда ты н…….и денешься. Вздохнули, выдохнули, поматерились в курилке и пошли помирать.

Помню, были у нас в роте два орла. Один бывший замкомвзвода, другой его корешок. Ребята грозные. Задержали их дембель по залёту. С коноплёй застукали, да по неуставным взаимоотношениям, молодых люто били. Один был ефрейтор, второй сержант. Разжаловали их конечно. По семь месяцев граждане переслужили. Одного сразу зачморили наши старослужащие, припомнили все обиды. Гоняли как молодого солдата по полной, морда разбита, вечно полы моет или посуду в столовой в наряде.

Второй держался до последнего (он физически здоровяк был), пока его не обвинили в краже медали «За Боевые Заслуги» у одного из сержантов. Реально украл или просто повод был, еле архаровец домой свинтил. Причмаривать и его начали. Так, что как аукнулось, так и откликнулось.

И льготы в военном билете им зарубили и разжаловали до рядовых. Вроде были на войне, а льгот по закону им больше никогда не положено было. Было такое наказание. Но воевали эти ребята, как и все. Хотя тот, который покрепче был, всё от боевых откосить стремился. Иногда ему это удавалось. А потом наши дембеля сказали, не будешь ходить, зачморим вконец. Ходил как миленький, поддержки своего призыва у него уже не было. Был на положении годка. Вроде не молодой, но и дембельских поблажек не особо было.

Но эти хоть как-то домой к мамкам слиняли.

Прислали к нам в роту с соседнего полка залётчиков п……..е. Один бывший сержант, другой бывший старший сержант. Оба бывшие замкомвзвода, оба после приказа на дембель. Этих мы не чморили, они лично нам ничего плохого не сделали. Они у себя в полку, на точке лютовали, кого-то покалечили, где-то на боевых помародёрствовали и попались. Судили их. Разжаловали, конечно, одного медали «За Отвагу» лишили, второго лишили ордена «Красной Звезды». Ходили они с нами на боевые, подвиги совершали. Надеялись на прощение от Советской власти.

Реально надеялись. Молодых уже не трогали, пальцем ни прикасались. Самые дисциплинированные солдаты были. Видно было, что не от хорошей жизни молодых не трогали, просто боялись, что вообще из роты в тюрьму заберут. Ну, не трогали и уже хорошо. Хоть в нашей роте ничьих жизней не покалечили. Не дождались они прощения. Обоим по несколько лет дисбата дали. Хотя мы им всей ротой характеристику писали искреннюю и хорошую и просили не сажать. Почти искренне просили. Ихние жертвы их так и не простили. Видимо сильно ребята лютовали.

На 8 месяцев любители издеваться над однополчанами провоевали больше чем положено. Ни наград, ни льгот. Скотство, конечно. Чего льгот да орденов лишать. Они их честно заработали. В боях не трусили. Хотя шибко и не лезли в пекло. Не все курки в пекло лазили, далеко не все.

Ещё с одним афганцем с лишёнными льготами и лишённым ордена «Красной звезды» я вместе в высшем учебном заведении учился. Парень развесёлый и шебутной. Шрам во всё пузо от ранения. В спецназе ВДВ пацан служил на войне. Но ни льгот, ни ордена. Залётчик. Хорошо судимости не было. Для нас он был боевым товарищем.

Думаю, государство наше должно реабилитировать таких ребят, вернуть им льготы и награды. Воевали же, не по штабам отсиживались.

За все свои ранения лично я получил около 300 рублей после Афгана советскими деньгами. В Афганистане получал около 20 рублей (чеков) в месяц, рядовой получал 9-12 рублей (чеков). На эти деньги надо было купить подшивку к воротничку, нитки, иголки, зубную пасту, зубную щётку, сапожную щётку, одеколон, бритву, мыло и много чего ещё. Остальное тратилось в основном на сигареты с фильтром, печенье и сгущёнку. У молодых солдат деньги, как правило, отбирались старослужащими.

Ранения, бои, подрывы, конопля, дизентерия, энурез, понос, дистрофия, желтуха, лихорадка, вши, голодуха, оскорбления, побои и гниющие раны от них – это были обычные будни советских солдат курков в Афганистане.

Примеры посылания солдатами советской власти и командиров, куда подальше вместе с Афганской войной были. Я видел бастующие роты и батальоны, требующие нормального питания, человеческого отношения и элементарных бытовых удобств. Бани можно было не видеть по несколько месяцев.

Расправа была жёсткой.

Это было обычным делом и не удивляло. Мы однажды бунтанули. Выстроились возле палаток и потребовали баню. Несколько месяцев без бани были. Сказали не пойдём воевать, пока бани не будет. Комполка пришёл, потом комдив. Всё зачинщиков искали, угрожали трибуналом. Мы упёрлись. Дембеля сказали, кто слабину даст, тому не жить. Но мы и так готовы были стоять за себя. Помыли нас всё же, спать отправили, через час подняли. Штык ножами окопы рыли, в полный профиль на плацу, в каменистой земле. Потом закапывали. От каждого командира сволочной трудовой подарок получили в отдельности. От комдива один, от комполка второй и от комбата третий. Ротный нас не наказал, он считал, что мы правы.

Издевательство и скотское отношение к курковому пушечному мясу всех видов было само собой разумеющимся делом. Отцы командиры сыпали в наш адрес такими перлами, что грузчики в портах казались перед ними маленькими скромными гимназистками.

На солдатиков, ротных старшин прапорщиков, ротных капитанов, ротных замполитов и взводных лейтенантов, бившихся из последних сил, в очередном бою могли и просто забыть, и плюнуть на них.

Недавно читал в интернете статью очередного «расследователя» про Героев Советского Союза, сержантах Мироненко и Чепике. Дескать, не сами себя подорвали, а молодые курки их пристрелили. За издевательства. Не знаю, свечку не держал. Но подорвать себя на гранате или мине вместе с моджахедами готов был всегда любой нормальный курок. Не так это для курка ВДВ и страшно было. Ну, попал в передел, ну не сдаваться же. Сам держал пару раз по несколько часов кольцо от гранаты на шомполе АКСа. И прощался с родными в мыслях без мандража.

Жизнь у десантника такая. Попал по полной, умри достойно и прихвати с собой врагов побольше. Что пацаны Мироненко и Чепик скорее всего и сделали. Честно и по десантному. По мне, так очень хочется верить, что Мироненко и Чепик настоящие Герои.

Хотя, помню в солдатской столовой их огромные, на всю стену портреты были напрочь истыканы штык ножами. Развлекались предыдущие дембеля, швыряли штык ножи в портреты героев, на меткость. Не от большого ума, конечно.

«Расследователям» всевозможных ошибок, казусов, не состыковок и тайн Афганской войны хочу дать советы: во-первых, всегда пишите, что это именно ваша версия развития событий, если не хватает конкретных фактов, это даст читателям ваших расследований возможность видеть всё именно как вашу точку зрения, а не истину в последней инстанции.

Во-вторых, собирайте как можно больше именно фактов, о событии «расследования».

В-третьих, обращайтесь за помощью к людям со специальным образованием.

Конечно, хочется знать больше правды о нашей войне, о боях, о Героях и Командирах. Чем больше будет об этом честных воспоминаний и мемуаров, тем легче будет жить участвующим в ней. Исповедь всегда жизнь, совершивших зло, облегчает. А русский народ прощать покаявшихся умеет.

Обмундирование у нас было драное, штопанное и застиранное до дыр. На боевые каждый искал себе одежду и обувь сам из кучи обносок и хлама. Не найдёшь подменки, будешь воевать в своём, в чём в полку ходишь. Нового не дадут, а горы в рванину любую одёжу превращали.

Такую кучу всегда вываливали на плацу при построении курков дивизии перед боевыми.

Лично я ходил в офицерском ПШ, выкинутым каким-то штабным за не надобностью. Меня часто путали из-за этого на боевых с офицером (когда мы спускались с гор к броне), но мне обычно это было на руку. Конечно, понимал, что с голубыми лампасами на галифе и в офицерском кителе я становился более сладким куском для моджахедов, но мне было всё равно, уж больно это ПШ было удобное и тёплое. Ещё мне нравился в ПШ стоячий воротник. Я себя в нём этаким белогвардейцем чувствовал.

Позже я добыл себе офицерский бушлат, который был более тёплым в горах, чем солдатский. У него и воротник был меховой, а не тряпочка хэбэшная, как на солдатском. Этот же ПШ и бушлат уже в полку давали мне возможность попасть после отбоя на кино для офицеров.

Наркомания в полку процветала. Героин косил здоровье штабных солдат и солдат спецов со страшной силой. Гроб с очередным покойником ставили на плацу и вели нас в столовую на обед, заставляя смотреть наркоману в лицо. Считалось, что это отвратит нас от наркотиков. Нам было наплевать. Курки героин не употребляли, а от конопли никто не помирал, тем более коноплю курили мы только в полку. Механики-водители и операторы-наводчики курили и на броне. Ну, им в горы не ходить, чего не попыхтеть втихушку.

Штабные офицеры были очень изощрённые в своих издевательствах. Помню, целый батальон, сразу после двух месяцев беспрерывных боёв не заводя в полк, поставили в чистом поле, раздели догола, заставили наклониться и раздвинуть ягодицы. Искали, кто чего добыл на боевых.

Да что мы могли добыть. Три апельсина, кусок мыла, десяток афганей (местных денег) из кармана застреленного моджахеда, или поношенные китайские электронные часы.

Скотам было до лампочки, что мы были с поля боя. Исполнялся приказ командира дивизии, по особому «любившего» своих солдат. Сказали загнуть «раком» роту и загнули «раком» по-настоящему и в голом виде.

Попы были грязные, кто-то п….л под нос очередному высоко звёздному члену комиссии из штаба. П….л наверняка специально. Проверяли долго, часа два. Лезли в дырявые кальсоны с жирными вшами и автоматные рожки, обнюхивали каждый лист БМД и бронежилеты.

Если бы хоть одна горячая голова дала в морду проверяющим, мы бы схватились за автоматы. Мы были на пределе.

Мне в то время было одинаково плевать в кого стрелять: в моджахедов или в штабных с.к, нас гнобивших. Для меня тогда был один авторитет, первый командир роты. Покажи он любую цель, хоть полковника, хоть генерала, хоть министра, хоть ребёнка, и цель в доли секунды уже могла не планировать свою горемыстную жизнюху дальше. Убил бы, не задумываясь о последствиях. Скажи ротный, что надо идти завоёвывать Пакистан, или США, пошёл бы и приказа не попросил показать.

После того как ротный уехал в Союз, особых авторитетов у меня уже не было. Была внутренняя задача не быть убитым, при этом не прослыть трусом, и попасть домой живым. Я отгородился в свой личный кокон, верил только в свой автомат, пару гранат и личную интуицию.

Я вообще не особо любил «коллектив» и слово «Мы». И хоть, как и у всех, у меня были друзья, я был в основном одиночкой. Нет, я не был бирюком, для меня просто на полтора году службы остановилось время. Оно стало тянуться медленно, и каждая минута хотела моей смерти.

Когда я улетал в Союз, вместе с нами летело 4 солдата под охраной. Их судили за мародёрство и убийства. Одного везли в дисбат, ещё одного на зону. Двоих, по слухам, везли на смертную казнь. Нас особо не интересовало, что конкретно они натворили. Самолёт сел в какой-то дыре ещё до Ташкента, но уже в Союзе. Чего-то у него там сломалось.

Мы сходили уже в наш советский кишлак и купили вина, хлеба, сигарет и консервов. Водки в кишлаке не было. Пришли, угостили осужденных. Они были наши. Мы не делали никакого различия между ними и собой. Они были такими же героями, как и мы. Просто им не повезло. Они попались. Расстрелять или посадить за подобные и другие антиуставные «подвиги» можно было любого из нас.

Караульные не мешали. Они не рискнули мешать. Они даже сняли с арестованных наручники. Рядом со мной сидящий сержант с первого батальона, снял сапог и вылил из него кровь. У него было ранение в ногу.

Жизнь странная штука, а земля очень маленькая. Сержант сейчас живёт в другой стране. Он работал в учреждении, где одним из руководителей был мой бывший ротный замполит. Тётя сержанта живёт в соседнем со мной подъезде.

По прилёту в военный аэропорт Тузель, нам в маленьком кассовом окошке одиноко стоящего дома выдали наши копейки за боевые и ранения. Кому 50, кому 100, кому 200, кому 300 рублей. Потом показали в темноту и сказали: «там Ташкент». Всем было по фигу на наши награды, бинты и костыли. Чиновникам и генералам, олицетворявшим Родину в сытом Союзе, было плевать. Мы поймали машину, заплатили по 25 рублей и поехали в аэропорт. В аэропорту было уже около 2 000 таких же уставших от войны людей. Я обменял оставшиеся от Афгана чеки в ближайшей столовой на рубли один к трём.

Еды, практически, не было, водки и пива не было. Всё было съедено и выпито. Некоторые солдаты сидели в аэропорту в ожидании бесплатных билетов по несколько недель. Офицеров не было. Они к солдатам не совались. Бесплатных билетов по солдатскому требованию не было. Билетов куда солдату надо не было даже за деньги.

Милиция, военный комендант и патрульные свалили на ночь из аэропорта от греха подальше. Дверь в комендатуру валялась рядом, выбитая ловким ударом сапога. Дышать в зале было нечем.

Мы вышли на улицу. На скамейках под деревьями сидело с десяток солдат танкистов и мотострелков. Решили отобрать у них деньги и дембельские дипломаты. Типа, «расступись, «салярики» и «мабута», десантура с Афгана идёт. У одного из танкистов на груди блеснула медаль «За Отвагу», у двух мотострелков были ордена «Красной Звезды».

Драться расхотелось. Это были свои афганцы, такие же боевые, как и мы. Нам нечего было делить. Не думаю, что им было легче умирать за нашу общую Родину. У пацанов была водка и хлеб с варёной колбасой. Выпили, закусили. Третий тост пили молча, и не чокаясь, за погибших.

Утром я поехал в город и купил билет за наличные. Мне повезло, у меня были приличные деньги. 200 рублей из них я дал двум однополчанам горемыкам, сидевшим в аэропорту без денег уже месяц. Они тут же радостно купили билеты домой.

Некоторые наши и по 2 месяца сидели. То денег нет, то билетов по солдатским требованиям. Толпа у касс, увидев наши бинты в подтёках крови, вяло расступилась. Какой-то подполковник попытался качнуть права, но жена его быстро уволокла от греха подальше. Нам было плевать на любых «мирных» не воевавших полковников и генералов. Даже честь дембельнувшиеся десантники никому не отдавали, ни патрулю, ни офицерам.
Избиение патруля было обычным делом. Билеты купил, куда пришлось, нужных мне направлений не было, но это куда-то было уже посередине дороги домой. Так, на перекладных, я добрался до родной хрущёвки, где меня ждали, поседевшие от постоянных переживаний, отец и мать.

Читал статистику, более 2 000 дембелей афганцев было убито в Ташкенте грабителями и бандитами. За чеками нашими охотились уроды.

Дембеля комендантского взвода нашего полка часто меняли на героин боеприпасы, еду и обмундирование своих молодых солдат, запчасти к боевым автомобилям. Всё, что могли украсть. Иногда это воровалось на больших складах, куда воровать посылали тех же молодых солдат под угрозой смерти и издевательств. Причём среди этих дембелей наркоманов были и те писаря, кто имел доступ к секретной информации о проводимых боевых операциях. Не удивлюсь, если и она менялась на наркоту и модные часы и джинсы. Тогда мы этого анализировать не могли, это понимание уже приходит сейчас. Тогда нас хватало только на сон, еду и боевые. Где уж кого-то обвинять и правду искать.

Самый торгашный у камендачей был солдат, утверждавший, что он чеченец, водитель БТР комендантского взвода. На боевые этот «грозный воин» в горы не ходил, продавал военное имущество направо и налево, лютовал над молодым призывом по-чёрному, и наркоман был страшный. Психованный и нервный так же он был какой-то. Ему по ходу даже медаль выхлопотали его дружки писаря из комендантского взвода. Короче позор народа, а не боец.

Настоящий он был чечен или нет, я не знаю. Может, врал.

Особым другом у этого ворюги был писарь штаба, родом из Ташкента. Писарь этот месяц по молодухе служил в курковой роте, на первых же боевых показал себя полным трусом и выклянчил, чтобы его отправили служить в штаб.

То, что писарь этот выхлопотал себе боевую медаль, никого не удивило. Но этот «герой штабных баталий» умудрился вписать себя в список наградных на офицерский орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР». Не дали, конечно. Наркоман конченый, героинщик, также торговал всем возможным с афганцами и в том числе тем, что по его указаниям крали молодые писаря со складов полка и дивизии. Это обос……ся в горах от страха чмо имело также доступ ко всем оперативным картам операций полка, а через знакомых писарей штаба дивизии и к оперативным планам боевых действий дивизии.

Не было у нас тогда ни ума, ни времени, ни сил обращать внимание на эти отдельные факты и соединять их в одно целое. Верили мы в порядочность даже таких уродов. Судя по постоянным засадам и нашим потерям, верили зря.

По данным военной прокуратуры, с декабря 1979 г. по февраль 1989 г. в составе 40-й армии в ДРА к уголовной ответственности были привлечены 4 307 человек.

Курки часто употребляли коноплю (так называемый «чарс»), героин употреблять у них не было сил. Героинщик в горах не смог бы идти и километра. Правда, коноплю старались употреблять в полку, в горах особо не раскумаришься, воевать надо.

У каждого годка или дембеля всегда был в запасе кусок чарса, иногда величиной с кулак.

Помню, расслабились мы с корешком по дембелю между коек в расположении взвода, косяк забиваем. Рота в это время на вечерней проверке стоит, к отбою готовится. Вдруг замполит ротный заходит. Мы конопельку в кулаке зажали с папиросой и табаком незабитым и уже понимаем, что нам кирдык. Залёт страшенный, трибуналом пахнет. И замполит понимает, что мы с наркотой попались. Посмотрел он на нас с укоризной, чего, мол, вы скоты меня подводите и сказал, чтобы мы через пять минут были тоже на проверке. Развернулся и ушёл.

Мы, конечно, косяк тот после отбоя курнули, но в расположении роты больше не забивали. И конопелькой стали реже баловаться. И мы замполита подставлять не хотели, и он нас пожалел дураков.

Один из нас в то время уже на плацу, на огромном стенде-плакате красовался, как лучший воин части, а второй был тем самым бывшим молодым, который замполита с пулемётом в бою прикрывал. Эх, если бы все замполиты такими людьми были.

Почему курки не трогали штабных, среди которых было немало бывших курков, не выдержавших тягот и лишения службы в курках? Казалось, вот оно, устроившееся сладко чадо. Штабные могли куркам отомстить. Наградные скрысить, льготы в военный билет не проставить, настучать и ещё чего. Злить их и стыдить было не выгодно, как в дерьмо наступить. И дерьму по фигу, и сам испачкаешься.

Правда, справедливости ради стоит сказать, что не все курки, попавшие по тем или иным причинам в штабные (не всегда по доброй воле), покидали свои роты. Пока рота находилась в расположении полка, они работали в штабе, на боевые ходили вместе с ротой и становились обычными курками.

Получить боевую медаль или боевой орден для солдата курка можно было в основном только одним способом, через ранение в бою. Или посмертно. За самострел или ранение по случайности наград не давали. За лёгкое ранение или контузию в бою курок получал медаль «За Отвагу», за тяжёлое ранение или смерть шёл орден «Красная Звезда».

Иногда без ранения солдату удавалось получить медаль «За Боевые Заслуги». И поверьте, эта медаль, если она получена солдатом курком, стоит намного больше любых орденов любого штабного офицера. Когда солдат курок без ранения получал медаль «За Отвагу», можно было смело приравнять её к ордену «Красного Знамени».

Офицеру и прапорщику курковой роты обычно, если он был смелый офицер, давали за службу в Афгане орден «Красной Звезды». Такую «Красную Звезду» куркового офицера можно уверенно приравнять к «Золотой Звезде Героя». В нашей дивизии куркам очень редко давали орден «Красного Знамени» и «Орден Ленина», я за свой призыв не припомню ни одного солдата курка, взводного или ротного курка офицера с такой наградой.

Так что, орден ордену рознь.

Наградные на солдат курков писали ротные командиры по представлению командиров взводов. Потом их утверждал комбат, и они уходили на подпись командиру полка. От командира полка наградные уходили в штаб дивизии, оттуда в штаб армии и потом в Москву.

Все эти инстанции, уже со штаба полка, контролировались штабными офицерами и писарями. Любая ошибка или помарка в тексте, любая не там поставленная запятая, любой донос, склока с писарем, залёт по неуставняку, могли повлиять на сброс такого наградного в мусорную корзину, какой бы подвиг там не звучал.

Если офицер, подавший наградной на солдата или сам солдат где-то «засветился», не отдал вовремя честь, ответил грубо, косо посмотрел на штабного начальника, да любая мелочь, наградной шёл в корзину.

Бывало, что писаря и офицеры штабов мстили куркам или курковым офицерам за те или иные обиды. Не секрет, что к писарям и штабным многие курки относились весьма презрительно.

Разные чудные причины могли отправить в корзину наградной курка, на награды в штабах даже существовала определённая разнарядка, какой части и сколько дать государственных наград и каких. В самых высоких сферах наградные ещё «рубились» за то, что подвиг «неправдоподобный», за то, что сильно «героический» наградной, за то, что перед иностранцами неудобно, ведь газеты пишут, что не воюем, а награды на груди солдат будут говорить совсем обратное. Увидит интурист солдата с боевой наградой, пасквиль напишет в свою иностранную газету.

Не укладывалось в головах у пузатеньких и мордатеньких московских полковников, генералов и чиновников, что «неправдоподобные» и «героические» подвиги действительно ежедневно совершались обычными мальчишками, вчерашними школьниками. А может кого и жаба давила, что его не служившее, сладконеженное чадо, откосившее с помощью важного папы от армии, никогда не будет носить такой заслуженной награды.

Сейчас интернет это открытая книга. Многие прошедшие Афган солдаты, говорят, что читая о своих погибших друзьях официальные статьи об описании подвига, за который посмертно награждали погибшего солдата, видят в этих описаниях полную ерунду и неправду.

Сложно было Советским начальникам просто наградить погибшего в Афгане солдата орденом «Красная Звезда» именно за то, что человек погиб, отдав свою жизнь за Родину.

Случались же и шальные пули, и подрывы на мине, и тяжёлые смертельные болезни, и бытовые ранения, не совместимые с жизнью. Всё равно солдат честно служил и готов был умереть за свою Страну.

Нет, кому-то надо было часто высасывать из пальцев совершенно другие, «более героические» обстоятельства гибели солдат. Вроде и ложь во благо, но другая это уже была информация. Типа, дадим орден погибшему или умершему, но за другое. Типа авансом. И молчим мы теперь, боимся поднимать правду, так как это по нашим товарищам и однополчанам, в том числе и погибшим, может ударить. Маленькая неправда порождает огромную планету лжи.

Признай, Родина, что все служившие в Афгане герои, а все погибшие имеют право на орденское награждение.

Одни честно пошли служить под пули, другие головы сложили на войне. Никому, бывшему в Афгане, не было никаких гарантий вернуться домой живым. Ни солдату, ни офицеру, ни генералу. Каждый тянул свою лямку, как мог и как умел.

Наверное, ещё и пугала правительство такая масса награждённых молодых фронтовиков, обученных и воевать и готовых искать правду силовыми путями, невзирая на чины и звания.

Приходившие с Афгана вчерашние повзрослевшие дети готовы были зубами рвать любую несправедливость. Беда в том, что рвали не всегда правильно и по закону. Много народу ушло в бандиты, много осело в тюрьмах. В городах пришедшими фронтовиками стали организовываться афганские клубы.

По началу, они были солдатскими и их возглавляли реально боевые фронтовики. Основным отличием возглавлявшего являлся личный авторитет.

Офицеров фронтовиков в таких гражданских клубах было очень мало. Офицеров ещё не пускали в такие клубы советские воинские части, где они служили. За членство в таком «диссидентском» клубе могли и карьеру сломать и просто выгнать офицера или прапорщика из армии.

В нашем городе определённая поддержка от государства нашим патриотическим клубам была, и немалая, но не всегда мы ей правильно пользовались.

Некоторые чиновники затыкали нам рты и говорили, что мы не имеем права собираться. Некоторые врывались к нам на собрания и открыто кричали, что мы становимся в конфронтацию к власти и государственной политике замалчивания Афганской войны.

Крупные чиновники, руководители партийных и государственных аппаратов районов, городов, края, как ни странно, были нам, в общем, почти все рады. Они не были зашторенными функционерами. Эти дети хрущёвской оттепели в нас видели молодых себя, и через нас готовы были реализовать свои и наши интересные проекты. Нам предлагались лучшие залы, мы запросто открывали двери в любые, самые высокие кабинеты. Люди высоких постов прерывали все свои совещания и дела, чтобы внимательно нас выслушать и помочь.

Мы, в городе, провели первую в СССР панихиду по убиенным в Афганистане. У власти были ещё коммунисты.

Моя фотография в форме курсанта высшего специального учебного заведения на кладбище, в окружении друзей по афганскому оружию, священнослужителей, матерей погибших, верующих и сочувствующих граждан появилась в центральной краевой прессе. Начальник моего курса было в шоке. Меня отправили на принудительную психологическую экспертизу. Курсант комсомолец в коммунистической стране вместе с попом отпевает мёртвых. Это сейчас мы и церковь порой неотделимы прочно, а глава государства гордо говорит, что он православный. И правильно гордится. А тогда…

Эта поганая инициатива отправки меня на психушку была личной местью начальника моего курса. Мелкие грызуны кусали нас в бессильной злобе и зависти. Мы с ними не яшкались, называли и их и их дела своими именами, громко, в лицо и прилюдно.

Наверное, через нас они хотели напакостить и своим вышестоящим чиновникам, которые нас поддерживали.

Короче, спас меня один бывший афганец медик. Договорился с медкомиссией, чтобы они меня не рубили, а правдиво проверяли. Оставили меня дальше доучиваться. Спасибо офицеру. Убили его потом. Голову проломили.

А панихида по убитым в Афганистане нужна была. Не отпетые ведь наши товарищи в цинках лежали. Не боялись мы тогда никого и нечего. Ещё не боялись, потом бояться многие стали, или равнодушно отошли в сторону. Немногие из нас сейчас темы афганские больные поднимают, можно сказать, единицы.

Нам даже удалось тогда снять со своего поста первого секретаря горкома комсомола, который откровенно саботировал наш афганский клуб. Хотя при этом и второй, и третий, и четвёртый секретари были на нашей стороне и помогали всегда и от всей души, часто втайне от первого.

Потом пришёл другой первый секретарь горкома комсомола. Классный парень. Жить стало гораздо легче. А война всё ещё шла. Шли гробы, приходили раненые и калеченые. Приходили с войны солдаты и офицеры. Мы хотели чего-то большего. Мы были сильны в своей правде.

Губернаторы и мэры нам верили, на нас смотрели, как на надёжных. Нам не хватало политической и кабинетной грамотёшки, мы хотели и умели воевать быстро и добывать победы быстро.

Политика не фронт. В коридорах власти были совсем другие баталии и манёвры. Мягко говоря, мы сами проиграли свои гражданские кабинетные бои. Хотя львиную долю квартир матерям погибших, инвалидам и пацанам - ветеранам мы выбили. Мы смогли доказать своё право на существование. Мы заложили основы нашего молодого ветеранского движения. И всё.

Мы не удержались на гребне политики и власти, даже с такой огромной поддержкой государства, партий и власть имущих.

Я помню, на чём мы сломались. Даже писать об этом стыдно. Мы не выдержали испытания на прочность. Мы сами сдулись.

Стали массово появляться лжеафганцы, они трясли боевыми медалями, ходили на встречи, рассказывали о несуществующих своих героических буднях. Попадались такие мрази и в нашем специальном высшем учебном заведении. Но мы их разоблачали довольно быстро, специфика учебного заведения позволяла выяснить любую подноготную любого курсанта.

Обычно этих лжецов выкидывали с позором, но один такой «липовый герой» долго ходил с медалью «За Отвагу», даже юбилейную медаль «70 лет Вооружённых Сил СССР» умудрился получить, стать комсоргом курса, закончить учебное заведение, получить офицерское звание и потом стал работать в прокуратуре. Говорят, до сих пор прокурором ходит. Как он смог отмазаться от позора не знаю, мы с ним уже никогда не разговаривали. Наверное, и медаль незаслуженную одевает по праздникам. До сих пор то там, то сям такие лжеафганцы всплывают, правда, уже меньше.

Потом пошли льготы налогообложения и беспошлинного ввоза товаров, подаренные государством для ветеранов. Возглавлять такие организации стало выгодно. Организации стали дистанцироваться от власти, и либо превращались в попрошаек или просто рубили деньги. Наши патриотические сборища либо беднели на глазах, либо превращались в бандитские кормушки. Лишь немногие продолжали искренне заботиться о фронтовых братанах.

Начались лихие девяностые. Кто-то скурвился на больших деньгах, кто-то не смог смотреть на расколы, коммерцию и склоки в афганских клубах. Малая часть афганских клубов продолжала двигаться по инерции, выживая на сущие копейки и что-то продолжала делать.

Расколы между солдатами и офицерами, между фронтовиками и штабными, между теми, кто научился крутиться и зарабатывать, и теми, у кого не было коммерческой жилки. Раскалывались по-разному.

Курки пачками покидали свои ветеранские организации и уже только числились в них. Свои умело косили из автоматов своих и взрывали друг друга на кладбищах, даже подкладывая мины в могилы погибших однополчан. Правду искать и защищать стало то скучно, то противно, то опасно, то недоходно. Рядом не стало уверенных товарищеских плеч и смелых грамотных командиров, гражданская жизнь внесла свои коррективы.

Потом девяностые закончились. «Особо смелые» покоились на кладбищах. «Особо коммерческие» имели свой бизнес. Места председателей в ветеранских организациях стали всё больше занимать штабные офицеры, военные тыловики, и бывшие большие чины. Мы позвали их сами, забыв, что они и на фронте не особо в бой ходили. Кто мы были для них? Голоштанная солдатня.

Короче, помощи от таких председателей было мало, говорильни много, многие клубы скатывались в очередные карманные организации администраций для галочки.

Некоторые клубы продолжали возглавлять реальные фронтовики, но таких клубов было мало. У каких-то председателей фронтовиков, практически, уже не осталось помощников. Какие-то ребята стали совершенно другими, их покромсала лихая и нелёгкая жизнь.

Афганские организации снова часто становились скучными, серыми и нищими. Доверять новым штабным председателям вчерашние фронтовые волки уже не хотели. Они засели и ушли в «глухое подполье» своей личной повседневной жизни.

Где-то офицеры не желали подчиняться вчерашним солдатам, Где-то боевые фронтовики не хотели подчиняться штабникам и тыловикам. Мы обращались друг к другу за помощью и часто не помогали друг другу, а стыдливо отводя глаза, ссылались на загруженность другими, более важными делами. Наши клубы не жили, они выживали. Выжили и зачастую превратились в обычные, скучные и серые, полунищие ничем не примечательные общественные организации. Хотя, справедливости ради стоит сказать, что имелись и имеются и лихие наши местные патриотические общественные организации с конкретными делами, но их очень мало.

Беда в том, что сейчас в своих многих различных клубах мы пытаемся выполнить всего четыре основные задачи.

Первая, очень и очень скромная помощь матерям погибших. Вторая: косметический, пару раз в году уход за могилами и памятниками павших героев локальных войн, третья: пару-тройку раз в год организация всеобщей пьянки, и четвёртая: походы с лекциями о патриотизме в школы и другие учебные заведения.

Работа нужная, но это всего лишь малая часть. Этим должен заниматься только один из отделов таких клубов. Нужна юридическая помощь, медицинская и реабилитационная помощь, силовая поддержка, коммерческая, финансовая и материальная поддержка и много чего ещё. Жилищные вопросы стоят более чем жёстко. Большая часть ветеранов афганской войны, так и не получила от государства обещанных квартир. Я знаю заслуженных фронтовиков, не имеющих даже постоянной прописки и живущих на койко-месте в коридорах общежитий.

Угла своего нет у орденоносцев и раненых инвалидов, не то что комнаты в общаге.

Мы оказались преданы в очередной раз, как тогда, на войне. Нас привыкли предавать.

Медицинское лечение и реабилитация, обеспечение качественным санаторным лечением далеко не на высоте. Был в США, встречался с ветеранами их различных войн. У них давно всё налажено, и помощь, и льготы, и лечение, и выплаты. Почему у них в США всё в шоколаде, а мы до сих пор нашей Стране до лампочки? Может быть, и нам пора о ветеранах боёв за Родину позаботиться по настоящему, а не для отчётов.

Для того чтобы организовать такую поддержку друг друга, надо полностью пересмотреть и порядок, и форму работы афганских организаций. Наши ребята есть во всех структурах и властных, и силовых, и депутатских, и общественных. Надо и объединиться по-новому и работать по-новому. И во главу угла надо поставить не личное обогащение, а реальную ежесекундную помощь друг другу. Как на войне, только без фронтовых ошибок дружбы.

Сейчас с возрастом, мы становимся мудрее. Года примерили и сравняли всех. Возможно, и наши ветеранские организации снова станут, по настоящему боевыми, смелыми и реально фронтовыми, не «для галочки», готовыми не только трясти медалями по школам и два раза в год вместе выпивать, но ежедневно драться друг за друга и за правду руками, ногами и зубами. Проблем у ветеранов боевых действий немеряно. Да и России так не хватает честных и смелых парней на передней линии общественной жизни.

Не для того мы войну прошли, чтобы в фонтанах с пьяными рожами водичкой друг в друга брызгать.

Да и к чести больших чиновников из больших кабинетов стоит сказать, что они всегда были готовы помогать нам и словом и делом.

Я встречал иногда на мелком уровне особые сопротивления, непонимание и неприязнь. Но это мелочь. Мы могли эту мелочь поставить на место. А ведь даже эта мошкара ждала от нас совсем другого сопротивления, но не капитуляции.

Власть, как ни странно, до сих пор готова к нашему всплеску. И готова реально помогать нам.

Помогать, но не работать и мыслить за нас.

В больших кабинетах от нас ждали чего-то большего, чем банального дележа брошенных со стола крох.

Большие кабинеты, руководители районов, мэры, губернаторы, во многом и часто были готовы помочь нам и поддержать нас. И сейчас готовы. Только от нас мало толку. Мы то не умели, то просто ленились и не хотели. Короче, мы во многом облажались после войны. От нас ещё ждут грамотных действий и решений, нас так же готовы поддерживать власть, чиновники и кабинеты. Сможем ли мы оправдать эти готовности и надежды?

Помню, пятерых курков одной роты, за один из боёв комбат представил к «Орденам Славы». Зарубили уже в штабе дивизии. Штабные переполошились, что у солдат будут такие награды, а у них нет. Нам сказали, что в Афганистане такие ордена не положены. Уже сейчас я узнал, что ни фига подобного. Статус этого ордена и указы позволяли в то время такую награду получить.

Самые гадкие во всей этой наградной круговерти были две вещи: первая, что повторно наградной взамен зарубленного уже, как правило, не писался, и вторая, что если наградной рубился выше штаба дивизии, то об этом уже никто ничего не знал, и человек мог годами ждать свою медаль или орден и ничего не дождаться. Вроде заслужил, а ничего не дали.

Солдаты переживали, но не сильно, в конце концов, не за награды бились. Льготы то ветеранские и то уже ввели, когда мы службу заканчивали.

Обидно ребятам стало потом, после войны. Почти по 2 года каждый курок провёл в полноценной военной жути боёв и большинство ничего не имеет на грудь. Ни одной боевой медали.

До сих пор многие военные чиновники считают, что быть 2 года на фронте – это просто так. Страна, которая официальная, пацаны честно отдали тебе свой долг, отдай и ты им свой и желательно не юбилейными побрякушками.

Очень редко некоторым солдатам доставались боевые афганские награды именно республики Афганистан (не считая медали «от Благодарного Афганского Народа», эту юбилейную медаль выдали всем, кто был в Афганистане). По какому принципу их раздавали, я не знаю. Штабным они доставались частенько.

Советники, штабные офицеры дивизий и армий получали их, как правило, обязательно. Ещё они, как правило, обязательно получали орден «Красной Звезды». На рядовых курков наград «не хватало». Оно и понятно, штабные были гораздо ближе к медально-орденской кормушке, чем любой из нас.

Погода в Афгане была странная. В полку я пережил 2 зимы, 2 осени, 2 весны и полтора лета. Первая зима в полку (Кабул) была очень снежная и холодная. На боевых на Бараках, по молодухе, я отморозил себе левое ухо, оно гноилось и текло, часто именно в это ухо я ещё и получал затрещины, что не так уж способствовало его заживлению. Шрам остался на всю жизнь.

Вторая зима была не такая снежная, но гораздо холодней. Лето было одинаковое, частые землетрясения, маленькие и побольше смерчи и смерчики, пыльно и жарко. Жару я любил. От землетрясений не прятались, к ним почти привыкли и нехотя выходили из помещений на улицу. На боевых на землетрясения внимания почти не обращали. Первый раз было страшно. Вот сидишь, а вот земля напротив уже на 3 метра выше стала, а ты внизу. Кашу из банки доесть это мне не помешало.

На Джелалабаде (это афганская провинция, мы туда часто ходили первый год зимой на боевые операции) зимой была жара. Пальмы, пески, три раза в год урожаи, тропики. Но по какой-то генеральской глупости нас заставляли на Джелалабад брать с собой и ватные штаны, и дополнительные ватники, и даже валенки. Всё это мы пёрли на себе, это мешало в бою, и мы проклинали штабных идиотов, командира полка и комдива, которые это удумали.

Речки были напрочь горные и бурные. Переправляясь через одну из них, я сильно остудил себе ноги, теперь они болят на погоду.

Сила течения в таких речушках ворочала огромные валуны, как картонные коробки. Однажды, у нас утонул в такой речке трофейный осёл, не переправился, унесло как пушинку.

На первых месяцах службы я в горах сильно уставал. На втором году уже было гораздо легче. Поэтому, на небольших привалах на боевых, если эти привалы были рядом с речкой, на втором году службы, за 10 минут общего отдыха роты, я успевал быстро разэкипироваться, разуться, и носки потные состирнуть (всегда носил с собой запасные носки), и ноги и голову с мылом в такой речке помыть, и тело окунуть. Как ни странно, не смотря на то, что сидеть и отдыхать казалось лучше, чем скакать с ногами и головой в ледяной воде, мне такое освежение помогало больше, чем просто раслабуха. Грязные носки и грязные ноги на боевых доставляли жжение на ступнях. К ледяной воде я привык с детства, первые купальные заплывы в озере возле дома, мы делали с последними льдинами.

Почему же существует дембелизм даже на войне?

В Советской армии, а тем более в Афгане не было возможности постоянно тренироваться в спортивном зале, у нас даже не было понятия спортивный зал. Был спортивный городок, заброшенный и пыльный, доступный только для офицеров, так как у солдата курка качать мышцы и оттачивать мастерство боевых искусств, не было ни времени, ни сил. Всех пришедших, не мышцатых, не боксёров, не каратистов, не борцов просто ломают в первый же день. Остальных, выше перечисленных, ломают через неделю. Будешь отбиваться, сами дембеля тебя и сдадут. Пойдёшь под трибунал. Скажут сам драку начал, за тебя свидетелем никто не пойдёт. Драка, развязанная молодым солдатом в условиях войны – это трибунал и срок. Избиения дембелями срок тоже, но кто на них жаловаться будет.

Стукачей опускают и они живут чморями до дембеля.

Для стукачей, молодых солдат, будет служба «по уставу», а это как в дисбате. Устав плюс война, можно вешаться сразу, служить по уставу и воевать не мог никто, и никогда, и нигде.

Дембелям тебя, молодого борзого, застучать западло не будет. Застучать особистам борзого фраерка молодого солдата - это не западло, это правильно. Борзого молодого опустит уже сам взводный офицер. Сломает и отдаст на растерзание самым подлючим дедушкам.

Заденешь ефрейтора или сержанта, а они и били первыми молодых солдат - это реальный срок. Даже оправдания слушать не будут. За ефрейтора или сержанта сроки идут моментально, это не гражданка, где начальника можно послать и по морде дать, это армия, где даже за оскорбление словами младших командиров могут срок дать.

Дембеля уже спаяны годом общих проблем войны, отношений и тягот и пахать за вас они не будут, а пахать надо, вот и придётся вам за них работать, и их обслуживать.

Откажешься, жаловаться некуда. Две дороги: или делать, что приказывают дембеля, или стукач, или чмо, или побои. Будешь ходить битым каждый день. Мы многие очень непокорные были, сопротивлялись, как могли неповиновением, таких обуревших били ежедневно. Отказался обслуживать дедушку, получи в рыло много и неоднократно.

Сержанты тоже дембеля, они вас не поддержат. Можно быть хоть с какими мышцами и спортивными званиями. Ты обречён.

Офицеры не вмешивались. Если они будут ломать дембелизм, то вынуждены доложить об этом вышестоящим командирам. Все действия офицеров в подразделении обязаны быть законспектированы в специальных прошнурованных тетрадях, за личной подписью и печатью. Тетради постоянно проверялись и инспектировались. Каждый день офицеры по уставу и инстанции докладывали о всех происшествиях у себя в подразделениях и частях. Идиотов копать правдой себе карьерную могилу и расчищать путь на зону, не было.

За официальное признание дембелизма, наркомании и издевательств у себя в части или подразделении, тем более в условии военных действий, офицера могут и посадить, и карьера будет сломана однозначно. Замалчивание было выгоднее. Надеялись на авось, и на то, что не так часто стучали.

Да хоть бы и стучали. Все от взводного до командира полка и дивизии были повязаны круговой порукой замалчивания любых случаев неуставных взаимоотношений. Даже особисты молчали. Наказывали-то не одного взводного офицера. Наказывали всех, вплоть до комдива. Такая тухлая система невыгодности вскрытия любых преступлений в Афгане.

Поэтому солдаты и называли почти всех офицеров и генералов в Афгане шакалами.

Так что дембелизм и издевательства над молодыми солдатами устраивали всех, кроме самих молодых солдат.

Это была целая система, отлаженная ещё с 1945 года, когда солдаты фронтовики, дослуживающие в Советской армии, заставляли всю работу в подразделении делать молодых, не воевавших солдат, и сломать эту систему можно было только с помощью государства.

Но тогда надо было менять в Афгане почти весь офицерский состав, и уволить всех уже служивших солдат сразу, и сразу набрать для Афгана только новых солдат, и при этом кучу миллиардов бабла потратить на предварительное обучение нового солдата и офицеров с генералами новым мыслям и новому отношению к жизни, армии и войне. Это уже из области фантастики.

Чиновникам, у которых хватило ума и совести развязать войну, и послать в мирное время на афганскую бойню сотни тысяч молодых граждан своего государства, не была присуща жалость, или сочувствие, или здравый смысл. Тщетно было искать у них христианские чувства и человеческую мораль.

Интернет великая штука. Сколько «великих» и «больших» офицеров и генералов, известных сейчас и занимающих немалые посты, во время афганской кампании не участвовало в войне?

Не повезло, скажете Вы. Враньё.

Любой офицер Советской Армии мог написать рапорт и его отправляли на войну. Не писали рапорта только трусы. Потом некоторые из этих трусов, когда стали крупными начальниками прокатились на Чеченскую войну. Именно потом, и именно прокатились с шиком и водкой, когда им уже ничего не угрожало, и они опять «пролетели» мимо настоящей войны, спрятавшись по штабам. Сколько же трусов в нашей армии.

Боевых офицеров, прошедших реальные ужасы афганской войны почти всех из армии вычистили. Кого сразу, кого чуть позже. Как вычистили и реально боевых офицеров чеченской войны.

Их вычищали трусы и тыловые шкуры. Это уже другая история и надеюсь, что кто-то и о ней напишет полно и правдиво. Настоящие фронтовики всегда не удобны и не нужны. Такова мерзкая правда общества.

Почему-то в армии бытовало мнение об изнеженных и плохих в службе москвичах. Сколько я видел в Афгане ребят из Москвы и Московской области, все они были храбрыми и выносливыми. В нашей роте был парень, гранатомётчик, москвич. До войны работал в Останкино на телевидении. Погиб.

Героический парень. И как человек исключительный. Дай Бог, всем молодым ребятам и солдатам такими быть. И погиб он как Герой. Реальный Герой, не надуманный. Редкой славной жизни человек был и в быту и на войне. Такому памятник надо ставить на Красной площади и фильмы о таком снимать. Лучше солдата, чем он, я в своей жизни не встречал. Жалко, что на Останкино нет мемориальной доски о нём. Останкино, да и вся Москва может гордиться таким именно своим настоящим Героем.

Когда мы забирались на очередную гору на ночлег, то всегда были очень потные, (шли в горы долго, по многу часов) и я всегда снимал с себя одежду и проветривал её на камнях. Конечно, было очень холодно в одних трусах, перепад температур в горах очень обширный, но зато потом я надевал на себя уже всё изрядно подсохшее. Ночь проходила теплее. Эти и другие маленькие хитрости делали жизнь на боевых если не удобнее, то, по крайней мере, помогали сохранить здоровье.

Уже под дембель приходило солдатское и офицерское пополнение, частью откровенно за льготами и орденами. Спросишь такого: зачем в Афган попёрся? За льготами, отвечает, и за орденом. Некоторые хотели стать «Героем Советского Союза». Даже спрашивали у нас, что для этого сделать надо, какой подвиг совершить. Редкостные дебилоиды. Толку от таких «воинов» никогда не было, только глупости и дерьма.

Однажды подкравшись на боевых к нашему посту, чтобы его проверить «на сон», услышал разговор молодых солдат, которые обсуждали, что им делать, если моджахеды будут побеждать в бою. Молодёжь откровенно решила пристрелить офицеров и старослужащих, сдаться в плен и уехать в Америку. Я был в шоке. Дождались мать его сменщиков. Оставляем страну в «надёжные руки». На этих боевых мы были готовы к двум атакам.

По приходу в полк мы этих уродов не били, мы просто сдали их особистам. Слава Богу, такими «откровенными» «любителями» льгот, орденов или Америки, были далеко не все молодые.

Спецы получали свои награды вполне справедливо.

Очень много курков и спецов солдат так ничего из боевых наград и не получили. Хотя обычные подвиги, по нашим меркам, совершали все и часто.

Мой товарищ по полку, последний год службы водил в Афгане бензовоз. От точки «А» до точки «Б». Любая пуля и ты – факел. Каждый выезд это подвиг. У него 26 прохождений перевала САЛАНГ.

Чтобы вам было понятно, насколько этот Саланг был опасен, привожу данные интернета: по статусу боевых наград, вручаемых за Саланг: за каждое его прохождение водителя обязаны были наградить медалью «За Боевые Заслуги».
За три прохождения должна была идти медаль «За Отвагу».
За пять прохождений перевала Саланг, шел орден «Красная Звезда».

Такая разнарядка в годы его службы была в Штабе Армии.
Ж..а была на Саланге. Гибли там водилы по полной. Угадайте сколько боевых наград у моего друга? Всего одна медаль «За Боевые Заслуги». 26 прохождений Саланга!!! Где остальные его награды, господа штабники? Наверное, на Ваших кителях.

Молодым курком этот же мой друг полгода ходил в горы. Он служил в первом батальоне. От горы «А» до горы «Б». Под пулями. Каждая гора – это подвиг. Каждый день в Афгане – это был обычный рабочий подвиг. Пули летали везде. Даже пока стоишь в карауле, слышишь 2 – 3 свиста каждую смену. А на боевых в горах, жизнью рискуешь каждую секунду.

Космонавты за 2 – 3 месяца опасной работы на орбите, получают звёзды Героев. Курки и спецы за полтора – два года Афгана получали по 50-100 рублей.

Как правило, курками были обычные парни с обычных рабочих и крестьянских семей. Среди служивших советских солдат и офицеров в Афганистане: 61% – дети рабочих, 31% – дети колхозников, 5% – из семей служащих, более 20 % выросли в неполных семьях.

Родина у них в неоплатном долгу.

Родина в огромном долгу перед теми, кто защищал её и выполнял её, Родины, приказы. Курки искренне верили, что прикрывают своими телами Страну. Хотя каждый солдат мог прийти в штаб полка или дивизии и попроситься в Союз. Никаких репрессий со стороны закона не было, его реально отправили бы домой, в Россию, дослуживать в СССР.

Мы искренне бились рядом с трупами убитых и телами раненых сослуживцев, зная, что мы их не бросим. Курки искренне считали, что если они уйдут из Афгана, и не будут воевать, наша Родина подвергнется нападению со стороны американцев, и что банды моджахедов будут убивать мирных жителей на южных рубежах нашей Родины. Это были наши заблуждения, но мы верили и отдавали себя войне, и выли по вечерам возле курилки, слегка обдолбившись афганского чарса.

В том страшном, лживом и насквозь прогнившем советском Афгане все курки, даже те, кто покончил с собой, не выдержав фронта, обессилев от побоев и унижений, были Героями по одной причине.

В силу своей веры в Страну, которую для них олицетворяли врущие им чиновники и генералы, веры в Советский народ, который послал их на убой единым голосованием, в силу политической и мировоззренческой необразованности, в силу огромного патриотизма, в силу верности воинской Присяге, они твёрдо знали и верили, что Родина нуждается в их защите именно в Афганистане.

Они не ушли с войны. Они готовы были остаться с ней до самого конца своей жизни, пусть и очень короткой, предпочтя смерть предательству ряда своих сослуживцев, и вышестоящих прапорщиков, офицеров и генералов, которые, дембелизмом, издевательствами, воровством, неумелым командованием, и равнодушием к их судьбам и довели их до этой смерти.

Спросите у любого солдата или офицера, побывавшего в Афганистане, какое подразделение до сих пор считается самым боевым в Афганской войне? Вам ответят: «Полтинник» - 350 гвардейский парашютно-десантный полк 103 гвардейской воздушно-десантной дивизии. Любимый полк Маргелова.

А спросите любого пацана этого Полка, какое боевое подразделение из реально воевавших в Афганистане, имеет больше всех ненаграждённых солдат? Ответ будет таким же.

Что касается вывода войск из Афганистана. Один из моих командиров по роте в Афгане, позже, после войны, служил во время вывода советских войск, на границе СССР с ДРА. Уже после войны он, скрипя зубами, рассказывал мне, как ещё целый год после официального вывода Советских войск из ДРА, с боями, на Советскую территорию пробивались забытые и брошенные генералами на произвол судьбы в Афгане, советские солдаты и офицеры.

Как моджахеды отправляли на нашу сторону на плотах тела и головы убитых и не прорвавшихся домой Российских пацанов, искренне веривших, что Родина их никогда не бросит. А когда власть их бросила и забыла, они всё равно остались верны своей присяге до самого последнего конца.

Мне никогда не изменить
Мою прекрасную Страну.
Мне никогда не заклеймить,
И не послать «ИХ» на … луну.

Но я одену, джинсовые кеды,
Я в ухо вдену маленькую шпагу,
Дам сам себе безумную присягу,
И заплету её в смешные дрэды.

Я разобью всех ваших великанов,
И посажу цветы на ваших танках,
Я понастрою много дивных храмов,
И подтяну штаны в цветастых лямках.

Вокруг меня живёт страна,
В моей стране живёт война.
Война на улицах, в домах,
Война в полях, война в горах.

Мне никогда не изменить
Мою прекрасную Страну.
Мне никогда не заклеймить,
И не послать «ИХ» на … луну.

Но я одену джинсовые кеды,
Я в ухо вдену маленькую шпагу,
Дам сам себе безумную присягу,
И заплету её в смешные дрэды.

Я разобью всех ваших великанов,
И посажу цветы на ваших танках,
Я понастрою много дивных храмов,
И подтяну штаны в цветастых лямках.

P.S.
В Афганистане в Советской армии воевали не взрослые и матёрые крепкие мужики. Воевали неокрепшие и неоперившиеся, плохо и наспех обученные вчерашние дети. Солдатам было 18-20 лет. Их командирам, офицерам и прапорщикам курковых рот по 20 – 26 лет.

От 600 до 750 дней каждый из этих мальчишек курков отдал настоящей войне. Каждый из них ежедневно был готов без колебаний отдать свою жизнь и самого себя ради счастья своего народа и своей Родины. Каждый из них искренне верил, что именно для этого Родина и Народ послали их на эту бойню. Верил, что обязан и должен пройти весь этот ад, чтобы остальные, абсолютно незнакомые и в большинстве своём, на рабочих собраниях, пославшие их на Афганскую войну, Советские граждане продолжали мирно жить, спать, трудиться.
Каждый из нас верил, что каждую ночь, два долгих и невыносимых года, он должен не смотря ни на что, вставать до рассвета солнца и идти на смерть.

Задайте себе вопрос. Сможете ли вы, два года подряд, в тяжелейших условиях, недоедая и недосыпая, терпя лишения и издевательства, и унижения, воевать за счастье своих соседей и просто незнакомых людей, зная о том, что они в это время живут полноценной, обеспеченной, весёлой и счастливой жизнью и им плевать на всё Ваше самопожертвование? Посмотрите вокруг, на чужих людей, проходящих мимо вас на улице. Сможете ли вы отдать свою драгоценную жизнь за их благополучие?

Эти мальчишки курки смогли.

За десять лет афганской войны, через неё прошло всего около ста тысяч курков. Каждый десятый погиб. Каждый третий был ранен или стал инвалидом. Абсолютно каждый неизлечимо и серьёзно болен. Награды получили немногие.

Чистилище ждёт многих.

Данные Генштаба МО СССР
(Источник: газета "Правда" от 17.08.1989 года):

Всего за период с 25 декабря 1979 года по 15 февраля 1989 года в войсках, находившихся на территории ДРА, прошло военную службу 620 000 чел.

из них:

- в частях Советской Армии 525 000 чел.
- рабочих и служащих СА 21 000 чел.
- в пограничных и других подразделениях КГБ СССР 90 000 чел.
- в формированиях МВД СССР 5 000 чел.

Ежегодная списочная численность войск СА составляла 80 - 104 тыс. военнослужащих и 5-7 тыс. рабочих и служащи. (прим.автора - уже несапостовуха официальных данных, пишут сначала о 620 тысячах, а умножим 10 лет войны на 80 - 104 тыс., получим 800 000 или 1 040 000 человек).

Общие безвозвратные людские потери (убито, умерло от ран и болезней, погибло в катастрофах, в результате происшествий и несчастных случаев) 14 453 чел.

1979 год — 86 человек
1980 год — 1 484 человека
1981 год — 1 298 человек
1982 год — 1 948 человек
1983 год — 1 446 человек
1984 год — 2 346 человек
1985 год — 1 868 человек
1986 год — 1 333 человека
1987 год — 1 215 человек
1988 год — 759 человек
1989 год — 53 человека

В том числе:
- Советская Армия 13 833 чел.
- КГБ 572 чел.
- МВД 28 чел.
- Госкино, Гостелерадио, Минстрой и др. 20 чел

В числе погибших и умерших:
- солдат и сержантов 11 549 чел.
- офицеров 2 129 чел.
- прапорщиков 632 чел.
- рабочих и служащих СА 139 чел.
- генералов 4 чел.
- военных советников (всех рангов) 190 чел.

Пропали без вести и попали в плен: 417 чел.

Были освобождены: 119 чел.

Из них:
- возвращены на родину 97 чел.
- находятся в других странах 22 чел.

Санитарные потери составили 469 685 чел.

В том числе:
- ранено, контужено, травмировано 53 753 чел.
- заболело 415 932 чел

В их числе:
- сержантов и солдат 447 498 чел. (прим.автора - ПОЛМИЛЛИОНА, без малого, помните, я выше писал, что получить солдатику нормальное медицинское обслуживание по бытовым причинам было практически невозможно!!!)
- офицеров и прапорщиков 10 287 чел.
- рабочих и служащих 11 905 чел.

Из 11 654 чел., уволенных из армии в связи с ранениями, увечьем и тяжелыми заболеваниями стали инвалидами: 10 751 чел.

В том числе:
- первой группы 672 чел.
- второй группы 4 216 чел.
- третьей группы 5 863 чел.

Потери техники и вооружения составили:
- самолетов 118
- вертолетов 333
- танков 147
- БМП, БМД, БТР 1 314
- орудий и минометов 433
- радиостанций и командно-штабных машин 1138
- инженерных машин 510
- автомобилей бортовых и бензовозов 11 369 (прим.автора - ОДИННАДЦАТЬ с лишним ТЫСЯЧ, и в каждой сидел солдатик, который наверняка погиб или был ранен)

Краткая справка о награжденных и о национальном составе погибших.

Награждено медалями и орденами СССР:
- 200 153 человека (прим.автора - вроде как каждый третий с наградой должен быть, а у нас в 350 полку ВДВ, одном из самых боевых, дай Бог, всего каждый сотый награждён из солдат был)
- из награждённых 10 955 человек — было награждено посмертно (прим.автора - а погибло в полтора раза больше, что остальных наградить посмертно западло было?)

Звания Героя Советского Союза удостоены 71 человек (прим.автора - интересно, так ли по статусу каждый из них за личный подвиг Героя, или за успешное «планирование» им Героя дали?).
25 человек стали Героями Советского Союза — посмертно.

Среди награжденных:
- 110 тысяч солдат и сержантов (прим.автора - каких солдат и сержантов награждали, когда курки и спецы, ходившие на боевые почти все без боевых наград?)
- около 20 тысяч прапорщиков
- более 65 тысяч офицеров и генералов
- более 2,5 тысяч служащих СА, в том числе — 1 350 женщин.

За 110 месяцев войны в Афганистане погибло:
- Русские 6 888 чел.
- Украинцы 2 376 чел.
- Узбеки 1 066 чел.
- Белорусы 613 чел.
- Татары 442 чел.
- Казахи 362 чел.
- Туркмены 263 чел.
- Таджики 236 чел.
- Азербайджанцы 195 чел.
- Молдаване 194 чел.
- Чуваши 125 чел.
- Киргизы 102 чел.
- Народности Дагестана 101 чел.
- Башкиры 98 чел.
- Армяне 95 чел.
- Грузины 81 чел.
- Мордва 66 чел.
- Литовцы 57 чел.
- Марийцы 49 чел.
- Чеченцы 35 чел
- Осетины 30 чел.
- Кабардинцы 25 чел.
- Латыши 23 чел.
- Калмыки 22 чел.
- Удмурты 22 чел.
- Коми 16 чел.
- Эстонцы 15 чел.
- Ингуши 12 чел.
- Балкарцы 9 чел.
- Евреи 7 чел.
- Абхазы 6 чел.
- Карелы 6 чел.
- Каракалпаки 5 чел
- Буряты 4 чел.
- Тувинцы 4 чел.
- Якуты 1 чел.
- Другие народы и национальности 168 чел.

Это официальные данные Советской администрации, признанные под давлением мировой общественности.

Неофициальные данные и неофициальные исследования и подсчёты, (сделанные независимыми историками и лицами, воевавшими в Афганистане, в том числе и генералами) говорят о том, что официальные данные по прошедшим службу в Афганистане и о погибших в Афганистане Советских солдатах и офицерах, нужно увеличить, как минимум, в пять раз.

На резонный вопрос, будут ли когда-нибудь, награждены Российские ветераны солдаты и офицеры, реально участвовавшие именно в боях, а не просто в «боевых действиях», за свои мужественные подвиги в Афганистане, есть ответ из наградного отдела Главного управления кадров Минобороны РФ: «Сообщаю, что награждение за выполнение интернационального долга в Республике Афганистан завершилось в июле 1991 г. на основании Директивы заместителя министра обороны СССР по кадрам от 11 марта 1991 г...».

Вот так, не больше и не меньше. Директива зам. министра по кадрам. Один тыловой кадровик мерзким крысячьим хвостиком поставил жирный и похабный крест на всех подвигах всех Российских пацанов, ветеранов боёв Афганской войны.

По национальностям всего в Афганистане в ОКСВ, за все 10 лет войны государственных наград удостоены:
Русские — 103 547 чел.
Украинцы — 40 537 чел.
Белорусы — 9 115 чел.
Узбеки — 6 050 чел.
Татары — 3 486 чел.
Казахи — 2 265 чел.
Таджики — 2 710 чел.
Молдаване — 2 331 чел.
Азербайджанцы — 1 363 чел.
Чуваши — 1 060 чел.
Армяне — 1 019 чел.
Туркмены — 855 чел.
Башкиры — 772 чел.
Киргизы — 653 чел.
Литовцы — 650 чел.
Мордва — 573 чел.
Грузины — 543 чел.
Латыши — 393 чел.
Удмурты — 302 чел.
Чеченцы — 291 чел.
Осетины — 276 чел.
Немцы — 218 чел.
Эстонцы — 185 чел.
Марийцы — 184 чел.
Поляки — 159 чел.
Лезгины — 145 чел.
Кабардинцы — 99 чел.
Евреи — 81 чел.
Болгары — 73 чел.
Коми — 72 чел.
Ингуши — 67 чел.
Гагаузы — 65 чел.
Аварцы — 55 чел.
Даргинцы — 54 чел.
Мари — 44 чел.
Кумыки — 40 чел.
Буряты — 40 чел.
Абхазы — 38 чел.
Черкесы — 33 чел.
Калмыки — 31 чел.
Карачаевцы — 31 чел.
Народы Севера — 31 чел.
Адыгейцы — 28 чел.
Греки — 27 чел.
Уйгуры — 27 чел.
Коми-пермяки — 25 чел.
Тувинцы — 25 чел.
Абазины — 20 чел.
Турки — 19 чел.
Корейцы — 19 чел.
Якуты — 16 чел.
Венгры — 15 чел.
Курды — 12 чел.
Агульцы — 10 чел.
Карелы — 9 чел.
Алтайцы — 8 чел.
Ассирийцы — 7 чел.
Балкарцы — 7 чел.
Табасарцы — 5 чел.
Албанцы — 4 чел.
Чехи — 4 чел.
Аджарцы — 3 чел.
Арабы — 3 чел.
Фарсы — 6 чел.
Цыгане — 2 чел.
Финны — 2 чел.


Несколько сот тысяч Советских солдат: рядовых, ефрейторов и младших сержантов, прошедших войну и бои, над которыми по полной издевались старослужащие, как минимум первые полгода Афгана, а потом многие из них издевались сами над молодым пополнением.

Кроме этого - тысячи солдат, над которыми издевались до самого дембеля.

Несколько сот тысяч Советских солдат: рядовых, ефрейторов, сержантов и старшин, которым не досталось абсолютно ни какой заботы и теплоты ни от офицеров, ни от генералов, ни от Страны, ни от правящей этой Страной партийной и политической элиты и власти.

Эти люди по полтора – два года с оружием в руках, практически, ежедневно защищали Родину, многие из них просто по полтора – два года не вылазили из боёв.

Они выжили. Выжили, вопреки, наперекор и всем назло.

Они все тяжело больны, и им нужна срочная психологическая и медицинская реабилитация. Их мучает постоянная вина за зло, сделанное ими, и обида за зло, сделанное с ними.

И даже если солдаты и офицеры, прошедшие Афганистан, не чувствуют за собой никакой вины или обиды, то это ненормально по природе психологии человека и это тоже страшно.

Надо полностью менять отношение Государства к фронтовикам. Надо открыто назвать вещи своими именами и всколыхнуть всю правду и муть, обозначив все и вся, именно как оно было. Но делать это надо тактично и с пониманием человека как такового, и пониманием его слабостей. Но без всякой тактичности к людям, запятнавшим себя позорными преступлениями против своих солдат и офицеров, против предателей, воров и торговцев наркотиками.

Люди должны как на исповеди, обнажить всю свою и чужую мерзость, покаяться друг перед другом и перед Народом, простить друг друга и получить прощение.

Надо по-христиански.

Но как будет сложно вчерашним Героям генералам и штабникам признать, что их ордена и звёзды Героев – это номенклатурные разнарядки.

Как будет сложно офицерам, вчерашним командирам взводов, рот, батальонов, полков и дивизий признать, что они не заботились в полной мере о солдате и не любили солдата, так как этого требовала даваемая ими присяга. Признать, в том числе, и свои преступления против подчинённых им солдат.

Как будет сложно вчерашним солдатам войны признавать, что они издевались друг над другом ради личных амбиций и личной трусости, что если не будешь издеваться сам, будут издеваться над тобой.

Как будет сложно Российскому Государству найти в себе мужество и силу для полного открытия всей правды Афганской войны, для полной медицинской и психологической реабилитации солдат и офицеров фронтовиков, для полного награждения всеми заслуженными наградами всех солдат и офицеров курковых рот.

Меня могут спросить, а тебе, зачем это надо? У тебя есть всё, что может получить солдат после Афгана. Боевые награды, льготы, каждый год бесплатное курортное лечение, почёт, слава, признание командиров, уважение товарищей, хороший и доходный бизнес.

И ты этим всем решил пожертвовать ради призрачной справедливости, не доставшейся другим? Ты хочешь, чтобы тебе напомнили о твоих гадостях, подлостях и твоей грязи?

Эти другие, зовутся фронтовыми друзьями. Они честно и достойно прикрывали мою жизнь там.

Теперь пришёл мой черёд вернуть им долги, даже ценой собственного благополучия.



«…Игорь Геннадьевич, … Я приравниваю ваш труд к труду писателя Константина Воробьёва, написавшего о войне так, что Берия склонял Сталина "наказать" писателя, на что вождь ответил: Хоть один правду написать посмел...»

«…Такое долго не почитаешь, тяжело. Спасибо, что ребят погибших вспомнили, земля им пухом…»

«…Привет братишка, написано правильно взглядом человека прошедшего войну во всей своей красе, такой был 1982-84.ГГ. мне ДОСТАЛОСЬ ЗА ТРИ ГОДА сполна с бойцами "курками" 66 ДШБР джелалабадской, так вот нас никто не жалел и мы не жалели.
Полтора года знаменитый Асмар, змеиный район духов, где ежемесячно 20-25 дней боевых на больше не хватало Б\п, и продовольствия. Но вот когда начался вывод войск, мы под прикрытием СпецНаза Асадабатского батальона уходили в г. Джелалабад, по приказу Сов. Правительства оставляли всё зелёным. После вывода я ещё был год, а вот это было закланье. Сынок ты бы видел какие истерики закатывал Наджиб, что СССР его бросило, сколько пришлось уничтожить ещё душманов, только под чистую две Пакистанских горных дивизий под Джелалабадом. Сегодня они говорят, что мы были настоящими воинами, относятся с уважением. После присутствия Америкосов дошло, кто есть кто? Про награды,- извечный больной вопрос некому мы не нужны, особенно капиталистам стоящим у власти, не надрывай свою душу и сердце. АЛ Алексеев 65…»

«…Уважаемый, Игорь, очень близки мне ваши Мысли и душевные переживания. Кому война, кому мать родна. В Чернобыле это тоже очень ошущалось. Даже поговорка была, "умные озолотились-глупые навоевались" А ВАМ успехов и Пишите, Дерзайте, с ВАМИ правда. С уважением…»

«…Игорь, спасибо вам и низкий поклон за эту книгу!!...
Наконец то мы узнали правду как воевали наши ребята в Афгане!!! Потрясающий документ как своим величием простого солдата , так и низостью офицеров, жирующих и издевающихся над простыми воинами. Какие же гады были дембеля и офицеры, унижающие простых солдат, отбирая у них последний паек и вдобавок избивая их....возможно перед очередным броском в горы,где эти голодные солдаты вынуждены будут защищать их и спасать от пуль.Даже фельдмаршал Суворов 150 лет назад сам заботился о том, чтобы каждый солдат был накормлен и ни в чем не нуждался... Откуда пошло такое пренебрежение человеческими жизнями? Человека к человеку? Во время службы в армии мне попадало от дембелей, иногда дрался с ними отстаивая свою честь и достоинство, и когда стал дембелем-никогда не унижал первогодок, и тем более, не бил. И никогда не понимал, как может первогодок когда станет дембелем снова унижать себе подобных? Они говорили: нас унижали и мы будем!
Откуда такая философия??
Я еще потрясен и тем, как эти молодые доходяги могли воевать в таком состоянии? Чудовищно!.. Вам нужно обратиться на телевидение и на 1 канале или НТВ сделать совместный фильм об этом!! Чтобы люди узнали себя: кто сс….ся, а кто реально был героем.
Еще раз спасибо вам и большого здоровья, и светлая память всем погибшим!!!...»

А это пишет один из солдат 350 Полка ВДВ:

«…Игорь Геннадьевич, хочу сказать вам большое спасибо за то, что вы через столько лет подняли вопрос о забытых солдатах Афганистана. Вы настоящий, честный солдат. И все - таки остался без ответа главный вопрос, почему ни кто из офицеров 5 роты до сих пор не поднимал вопроса о не награжденных солдатах и тем более не занимался решением этой проблемы. Тем более что эти люди близки к кремлевской власти, возглавляют различные ветеранские организации, фонды, объединения? Кто на него ответит. Ответ очевиден, если даже малая часть информации о том, что происходило в 5 роте, а также и других ротах будет опубликовано, то последствия будут не предсказуемы. Поймите простую вещь, именно офицеры во власти и будут главным препятствием в решении этого вопроса, о награждении забытых солдат. Если даже они и подтвердят правоту моих и ваших фактов, то тем самым подпишут себе смертный приговор. За то, что было в 5 роте нужно по хорошему снять с офицеров погоны, лишить орденов и медалей. и гнать со всех занимаемых постов. Понятно, что никто этого не сделает добровольно. Я не пытаюсь, кого то очернить или возвысить в ранг святости. Я за справедливость…»

«Правда Афгана глазами солдата ВДВ»


Предыдущие части книги по ссылкам:
Часть 1
Часть 2
Часть 3