Смотрел недавно фильм «Здравия желаю!». Там был один момент, который родил у меня в воспоминании об армии «Впечатлюшку».

А в фильме было так. Тишина в расположении после отбоя и, вдруг, её взрывает рёв «дедушки»: «ЛЁ-Ё-Ё-ТЧИК!» Но «дух» «Лётчик», видно, уже крепко заснул и видит, может быть, во сне «море пива, водки таз и Устинова приказ». Далее следует хороший пендаль с нижнего яруса «дедушки» в верхний, в панцирную сетку кровати, прямо в заснувшее тело. И следует приказ, уже более грозно: «ЛЮФТВАФФЕ!!!» Тело, рефлекторно подымаясь на кровати, делает на обеих руках из большого и указательного пальцев типа очков для глаз, как у пилота, и под собственные звуки, как у мотора самолёта: «Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж», начинает делать движения, как будто он летит. «ШТОПОР!!!», – следует команда далее. И «Лётчик», не снимая «очков», сваливается с кровати со звуком падающего в пике самолёта: «У-У-У-У-У-У-У!!! …» …

… Был у нас один «дед», совершенно отмороженный, по фамилии Ваплов. Мне всегда казалось, что пришёл он в армию с дурки, а выпустили его оттуда, скорее всего, по амнистии  . Причудами он был богат, все описывать не буду. Но вот одну историю напомнило.

… После отбоя вдруг слышался его крик: «Леся!». «Я!», – слышалось в ответ. «Песню!», – следовал приказ. Леся (погоняло одного из духов), соскакивал со второго яруса, становился перед койкой «дедушки» Ваплова и начинал петь своим ломающимся басом: «Эх, Одесса – жемчужина у моря!.. ». «Стоп, стоп, стоп! Фальшивишь! Надо петь здесь немного выше, здесь – немного ниже, и не моря, а мо-о-о-оря! И что ты стоишь, как истукан, точно Кобзон? Двигайся, двигайся по сцене! Давай сначала!». «Эх, Одесса – жемчужина у моря! …». «Мля! Опять фальшь! Я ж тебе сказал как надо!!! А, ну, подошёл сюда на колобаху!». Шлёп!. «Так, на исходную и с начала! И никакой отсебятины!». «Эх, Одесса – жемчужина у мо-о-о-оря! ...». «Так, отлично! Давай сначала!». «Эх, Одесса – жемчужина у мо-о-о-оря!...», – песня повторялась. «Хорошо! Давай ещё!» … Песнопение продолжалось примерно в течение часа. Уже слышалось ровное посапывание «дедушки» Ваплова, а Леся продолжал пение. Так, на всякий случай (а вдруг ещё не спит)… Ага, можно уже и отбиться … Но тут, вдруг какой-то «дедушка», бывший так же слушателем юного дарования, подавал свой голос: «Слушай, Леся! Ты вот всё поёшь и веселишься тут, делать видно нечего, а пошёл бы ты лучше делом занялся. Возьми мой хэбчик и постирай!». «О, да, да, да! И мой тоже!», – добавлял ещё один. «И чтобы к утру был сухой и подшитый!!!», – было наказом вслед.
В умывальнике народу из «духов» было невпроворот. В общем, тех, кому нечем было заняться сегодня ночью, хватало. Все стирали по два, а кто-то и три хэбчика (один свой). Работа шла как на конвейере. Так как щёток было всего две, то за ними была очередь, и чтобы не выстаивать попусту, пока одни щётками тёрли х/б, другие намачивали одёжку и намыливали её хозяйственным мылом, третьи – совместно с товарищем отжимали свежевымытые х/б. Далее после стирки и отжима следовала сушка. А в бытовке, так как был всего один утюг, стояла настоящая давка, как в очереди за колбасой в советское время. «Больше одного не сушить!», – шумела очередь. И тот, кто просушил утюгом одно х/б, отходил в сторону и занимал очередь снова. В общем, «Леся» отбился в 4-е утра.

А в 6-ть подъём. После подъёма он, как и все «духи», огрёб по полной от обоих «дедушек» за то, что некоторые особо толстые места х/б (швы, манжеты) были недостаточно высушены . (Вот она – благодарность! ) Далее было всё как обычно, а потом – политзанятия.
А в ленинке было тепло и уютно . За окном шёл снег, а здесь была настоящая Африка. Замполит, как поп, что-то монотонно долдонил своим басовитым голосом, лампы дневного света тихо жужжали. Всё это действовало гипнотически: «Спа-а-а-ать …, спа-а-а-ать …, спа-а-а-ать …». Все «ночные бездельники», повинуясь такому гипнозу, внезапно вырубались и клевали носом. Сразу же сзади от «дедушки» следовала колобаха, и слышался зловещий шёпот: «Не спать, «дух» грёбаный!». После такой встряски многие брали себя в руки, и как только изображение перед глазами начинало терять синхронизацию по кадрам, усилием воли включали «аварийку» и продолжали далее бороться с нечеловеческим гипнозом. Вот только Леся периодически всё клевал носом. Заботливые «дедушки» вставили ему в веки спички, чтобы он не закрывал глаза. Но всё равно, наступал момент, когда его глазные яблоки, видимые полностью с помощью таких распорок, вдруг начинали хаотические движения в разные стороны, потом они закатывались глубоко вверх … В этот момент его лицо имело фантастический вид: все мышцы расслаблены, раскрытый рот, а вместо глаз – какие-то два огромных белых пятна (как в фильме ужастиков «Крик»). Казалось, его лицо выражало блаженство. В общем, выглядел он так, как будто собирался кончать, и сейчас вот-вот начнёт стонать: «А-А-А … А-А-А … А-А-А …!!!». … Но вместо этого следовал клевок носом , и сразу же мгновенно его голова и глаза возвращалась на исходную, и начиналось продолжение борьбы со сном. Это выглядело со стороны очень смешно, и это заметили все. Повернувшись в пол оборота, все устремили взоры на него, и еле сдерживая смех, давя его в зародыше, чтобы не взорваться диким смехом, наблюдали эту пантомиму. Даже «дедушки» забыли про свои колобахи и тоже удушались от приступов подступающего смеха. Все забыли про замполита, обделив его вниманием. Но замполит, почуяв что-то не то, оторвал глаза от своей газеты и, отсканировав взглядом ленинку, тут же заметил Лесю: «Товарищ солдат, а что это у вас с глазами?». «Да так, это чтобы глаза не слезились (не закладывать же «дедушек»)», – быстро нашёлся Леся, не моргнув и глазом и отбросив в сторону всю свою сонливость. «Х-м. Интересная метода. Ни разу о такой не слышал. Ладно, продолжим. Так, на чём я остановился? Бу-бу-бу-бу … ». …

… А вечером после отбоя из нашего кубрика вновь разносилось по роте: «Эх, Одесса – жемчужина у моря!.. ». «Стоп, стоп, стоп! Фальшивишь! Надо петь здесь немного выше, здесь – немного ниже, и не моря, а мо-о-о-оря! И никакой отсебятины!». …

Все фамилии и погоняла изменены. Любое совпадение … и т. д. .