Рассказы боев описанные Николаем "Связь", радистом "Кобры".
Все события реальны, действующие лица тоже, кроме главного героя "Святого".
166 ОМСБ Бешеная рота.
Затянутость во времени
(Документальная повесть)
Сюжет основан на действительных событиях, участником которых был сам автор. Описаны реальные люди, лишь слегка изменены их фамилии.
1. Рассказ.
Он шел впереди цепочки разведчиков по густому лесу. Внимательно наблюдал за движениями качающихся от легкого ветра веток. Осторожно ступал в высоких ботинках с мягкой подошвой, старался определить, нет ли впереди ненужных сюрпризов. Могла быть засада чичиков. Но это полбеды, ее можно приблизительно вычислить. Самая неприятная вещь – это “растяжка”.
Вообще-то его учили, что этим словом называется противопехотная мина, от взрывателя которой тянется тонкая, едва заметная проволока. Но только здесь, на чеченской воине, он узнал, что существует большое количество таких мин и способов их закладки. Чего стоит коварная “мина-лягушка”, которая выпрыгивает буквально из-под земли на высоту около метра и взрывается, чтобы сотней осколков в виде кусочков ржавых гвоздей, проволоки и прочих подобных железок поразить как можно больше живой силы. Да и проволока не такая уж необходимая вещь – достаточно чтобы взрыватель удерживался каким-либо сучком или веткой, неприметной корягой, которую непременно заденешь, проходя мимо.
Всеми этими и многими другими хитростями заместитель командира взвода разведроты старший сержант Николаев овладел недавно. Но они накрепко засели у него даже не в памяти, а в сознании и создавали основу его мыслей и поступков.
Впереди подозрительно шевельнулся темный предмет. Николаев, опустившись на одно колено, вскинул вверх руку. Разведгруппа мгновенно выполнила команду – находясь в колонне, с дистанцией 3-5 метров друг от друга, залегли через одного вправо – влево и изготовились к бою. Николаев, укрывшись в крохотной ложбинке, прополз чуть вперед, увеличивая себе обзор, и застыл, всматриваясь. Мартовский лес, в котором почки только-только начали набухать, просматривался метров на пятьдесят. К нему неслышно подобрался командир взвода лейтенант Смагленко и шепотом спросил:
-Святой, что там?
Николаев молча указал на небольшой холмик. Так и есть – раздались негромкие голоса.
-Чичики, - полувопросительно сказал он.
Лейтенант был молодым и хорошо подготовленным молодым офицером разведки, поэтому на принятие решения у него ушла доля секунды.
-Бери Макса и сто метров левее - гляньте сверху. Связь – ко мне.
Николаев бесшумно нырнул в заросли, оттуда появился связист разведгруппы с большим плоским ящиком радиостанции Р-153 за спиной. Рация была тяжелая и неудобная. Большие наушники или головные телефоны, как их правильно называть, закрывали полностью уши, поэтому разведчику кроме потрескивания эфира и переговоров других подразделений на этой частоте, практически ничего не было слышно. К тому же тяжелый микрофон свисал с наушников на длинных шнурах и постоянно болтался при ходьбе, перебежках и залеганиях. Сама рация весила больше десяти килограммов. Но это был довольно мощный и простой в обращении аппарат. А, как известно, эти два качества у вооружения ценятся больше всего, но никак не удобство в обращении.
Радист был хорошим разведчиком – радиотелеграфистом и кличку имел незамысловатую - «Связь”.
-Передавай: в квадрате “Зубр”, по улитке 6, наблюдаю движение. Выясняю.
Через несколько минут вернулись Николаев и Макс.
-Взводный, точно – духи. Пулеметное гнездо и три или четыре автоматчика. Точно не видно. Близко не ходили, чтоб не спугнуть, - на одном дыхании выпалил Николаев, глаза горели огоньком охотничьего азарта, а все тело было готово к немедленному действию.
-Почему здесь? Кого-то ждут или что-то охраняют, задумчиво говорил лейтенант, рассматривая сопочку.
-Тащ льнант! - подполз ближе Макс, - Святой чичиков считал, а я прошел чуть выше, чтобы посмотреть какой у них обзор. В общем, там небольшая просека и дорогу вниз видно. Изгиб, как на ладони. Я думаю, нашу колонну ждут.
- Да, похоже, - согласился Николаев, - у них ни одного окопчика нет. Замаскировались только чтоб с дороги не видно. Пошмаляют по колонне, потом вон по тому овражку откатятся за сопку – и артиллерия не возьмет.
- Грамотные, суки, - процедил Связь.
Взводный уже укладывал карту в карман. Приказал:
- Отходим назад 300. Святой – впереди, Макс – замыкающий. Связь, проси у «Байкала» овощей, - в глазах блеснул огонек мальчишеского озорства.
Восемь фигур в камуфлированной одежде и обвешенные оружием и боекомплектом скользили по весеннему лесу так же бесшумно, как пришли сюда. Вернувшись на 300 метров, залегли в кустарнике. Связь, поднеся микрофон к самым губам, передавал тихим голосом:
- Байкал, Байкал – я Кобра. Квадрат «Зубр», по улитке 6. Прошу прислать 5 огурцов.
Это означало. Что командир разведгруппы просит накрыть пятью минами точку с указанными координатами.
Через 3-4 минуты «Бог войны» проснулся и расщедрился на целых 7 «огурцов». Разведчики слышали, как вдалеке хлопали выстрелы минометов. Затем все нарастающий гудящий свист летящих мин. Он все громче и вот уже кажется. Что свист у тебя над головой, в голых кронах деревьев. Тон его меняется – он становится все ниже и громче. Ему вторит тонкий писк следующей мины. Затем он немного стихает и в этот момент кто-то огромный, сильный и безжалостный разрывает одним движением полотно неба. Треск, крики людей.
Угрожающий свист.
Тысячекратно усиленный треск рвущейся ткани.
Крик…
Тишина кажется оглушительней обстрела. Разведчики, убрав руки с затылков, поднимали головы от земли и стряхивали присыпавшие их мелкие веточки и комочки земли. Все-таки артиллеристы-минометчики дали маху. Одна из семи упала на крохотную? полянку в 20-30 метрах от разведки. И в ста метрах от того курса, куда надо лететь.
Святой первым поднялся и окинул взглядом своих:
- Все в порядке? – спросил он и ругнулся про себя – все-таки оглушило. Голос звучал по-чужому, ничего, скоро пройдет.
Голова была ясная. Но одна мысль не давала покоя: «Ну почему в кино про войну свист мин и снарядов звучи так похоже, а звук взрыва – совсем другой? И, почему, если свист так похож, то в кино не страшно, а здесь готов врыться с головой. Ладно, хватит «философствовать», потом. Вон уже взводный зовет.
- Порядок построения прежний. Рванули, посмотрим, что получилось, - отдал команду лейтенант.
За 100 метров до засады развернулись цепью и, обхватывая ее полукольцом, приблизились. В радиусе нескольких десятков метров валялись сломанные деревья и срезанные осколками ветки. Прямого попадания не было. Мины рвались в ветвях деревьев, но осколками посыпало обильно. Везде пятна крови. Следы ног в сторону Хиди-хутора. Видно тащили раненых или убитых. Трофеи: АК-74 с разбитым осколком прикладом, 5 выстрелов к РПГ-7, 3 снаряженных магазина к АК-74, и гранаты РГД-5 и одна Ф-1. две запечатанные пачки сигарет «Космос» (в официальный отчет не вошли).
Противника не преследовали, так как получили приказ занять оборону и укрепиться в данной точке до подхода основных сил.
Все это докладывал лейтенант Смагленко командиру разведроты мотострелковой бригады капитану Санникову, уже поздним вечером в командирской палатке сидя на свернутом спальном мешке, возле печки-буржуйки.
- Все ясно, - подытожил ротный. Это был невысокий, темноволосый, очень подвижный человек. Он пользовался абсолютным уважением и авторитетом у всех за умение выслушать любое предложение и принять хладнокровное решение в любой, даже самой сложной ситуации. – Эта их задумка не удалась, будем ждать следующей пакости. Как там твои? Охранения выдвинул?
- Да. Вниз по откосу над обрывом. Хоть по зеленке не видно, зато слышимость отличная – по круче тихо не пройдешь.
- Давай. До рассвета доклад каждый час.
Разведчики первого взвода сидели возле костерка и блаженно переваривали только что поглощенный сухпай.
- О, взводный! Тащлейнант, тут ваш чаек горячий дожидается, - первым заметил командира балагур Лешка Швец.
- Горячий – это хорошо. Кто на посту?
- Макс и Снайпер – только заступили, - доложил Николаев.
- Они поели?
- Да, первыми.
- Хорошо. Тушим костер - уже темнеет.
Разведчики сложенной командой приготовились к ночевке на околице с виду такого мирного и тихого, но в наступившей темноте грозного и опасного селения Хити-Хутор. В сотне метров вниз по откосу сооружен секрет окопчиков, где они будут охранять сон товарищей. Связь, как всегда, в обнимку с рацией, ведь через каждый час он будет докладывать ротному. Взводный Смагленко и замкомвзвода Николаев поделили ночь пополам, чтобы поменять смены и следить за дорогой.
Ночь была холодной и ветреной. Плотные тяжелые тучи, роняя, время от времени, набухшие снежинки и капли ледяной воды, неслись на север. «Ко мне домой полетели», - подумал Святой, натягивая на голову плащ-палатку. Заткнул концы ее под себя, и еще раз проверил, нет ли щелей, и только после этого чиркнул спичкой, посветил на часы – два часа двадцать пять минут, прикурил сигарету и тут же вынырнул из-под плащ-палатки. На несколько секунд прикрыл глаза, чтобы быстрей привыкли к темноте после света спички. Затем руку, с зажатым в кулаке огоньком сигареты, быстро сунул за пазуху. Наклоняя голову, затягивался и выпускал дым внутрь, под бушлат, чтобы не огонек, не дым не выдали его в кромешной тьме.
Хлопок выстрела в застывшей холодной тьме показался не реальным. Порывистый ветер не дал Николаеву определить направление. Красная сигнальная ракета прошипела в черном небе, сразу застрочила длинная автоматическая очередь.
Наши!
- Тревога!
Четверо, перебежками - на помощь!
Остальные – круговая оборона!
Прикрывать!
Сигнал о нападении в эфир!
На размышление и выполнение команд десяток секунд. Когда подобрались к секрету, то увидели, что Димка Десант лежал на дне окопчика в неестественной позе. Возле него на коленях стоял Прист с автоматом на изготовку.
- Что…?
- Выстрел, один из зеленки. Пуля попала в плечо. Он еще живой. Я уколол ему промедол, один кубик. Потом шмальнул наугад, по кустам.
- Откуда стреляли?
- Не засек.
- Святой, остаешься.
- Десанта на плащ-палатку, - четкие команды взводного расшевелили разведчиков, оцепенело смотревших на раненого. – Понесли. Спасем!
Святой в это не верил. Он слушал, как стонал Димка, когда его перекладывали. Видел его безжизненно-бледное лицо. Еще он, когда поднимал раненого, рукой наткнулся на кровь на пояснице. Это означало только одно – на вылет. Пуля вошла в плечо – вышла на пояснице, по пути могла задеть сколько угодно жизненно-важных органов.
«Две недели, - думал Николаев, оставшись один и всматриваясь в зловещую темень смертельной зеленки, - Две недели прослужил у нас Димка».
Он вспомнил, как две недели назад в роту пришли новенькие. «Молодое пополнение» в шутку их называли, но абсолютное большинство из них были контрактниками. Димон сам напросился в разведку – понимал, где самое рискованное и ответственное место. Его без колебаний зачислили, ведь он второй раз пришел на чеченскую войну. Первый раз – на срочной службе, в десантных войсках. Принимал участие в первом штурме Грозного в 94-м году. Тогда, совсем еще салага, отслуживший полгода, выжил в этой страшной мясорубке, проявил себя – наградили медалью «За отвагу».
Когда Николаев узнал об этом, он спросил:
- Зачем тебе было сюда возвращаться? Смерти ищешь?
- Нет. Понимаешь, после Грозного часть вывели из Чечни на переформирование, потому что были большие. Мы думали скоро вернемся. Все мужики рвались в бой, хотели отомстить, показать себя. Но полк остался в России. Я дембеля еле дождался. Сразу в военкомат и подписал контракт в Чечню. Дома пробыл всего два месяца.
- У тебя что, родных нет?
- Есть. Мать в Твери.
Николаев смотрел и понимал, что этот двадцати одного года от роду парень действительно пришел на войну. Дома времени не терял – выточил нож-финку. С собой взял даже крохотные плоскогубцы, не говоря о фонарике, нитках, шиле, компасе, и куче разной мелочи, которой нет под рукой во время боевого выхода. Весь взвод обращался к нему то за маленьким, но удобным консервным ножом, то за таблеткой анальгина.
Пока Святой вспоминал все это, сидя в промозглом окопе, вернулся Прист. Начитанный здоровяк и острослов из Подмосковья был угрюмым и рассеянным молча устроился на свое место и затих.
- Ну? – не выдержал Николаев.
- Умер. До медиков донесли. Они успели только еще один промедол вколоть и начали раздевать. Он застонал и … Всё. Вот у меня его часы остались. Выживу – отвезу его матери в Тверь. Пусть будет память о сыне.
- Вот, блин. Значит, не он смерти искал, а она его нашла, - пробормотал Святой.
- Чего?
- Да так.
Разведчики надолго замолчали, и, как будто дослушав их до конца, с неба тихо сыпанул густой, разлапистый, мокрый снег. Он быстро и бесшумно покрывал голые, мокрые ветви деревьев, черную, прошлогоднюю траву, головы и плечи бойцов.
- Черт бы побрал эту слякоть, - прервал затянувшееся молчание Прист, кутаясь в бушлат и поправляя под собой кучу сломанных веток, которые составляли прослойку между землей и телом.
- Через полчаса должна быть смена.
- Димку жалко. Опытный же был пацан, черт его дернул закурить.
- Да, четко, гады, сработали – по вспышке.
- Наверняка и нас сейчас пасут.
Помолчали, вглядываясь в зловещую, враждебную и мокрую темень.
- Жрать охота, - обращаясь сам к себе пробубнил Прист.
- Понятно. За день столико отмахали. Да и холод собачий, - поеживаясь, согласился Святой, потом помолчал и добавил, - Старшина сегодня вечером заявил, что у него уже и хлеб кончился. Завтра выдаст, как и сегодня, по две банки кильки в сутки на человека, но теперь уже без хлеба.
- Ух, сволочи! – злобно процедил Прист, - я эту кильку в томате и на гражданке никогда не ел. Разве только на закусон с мужиками, с получки. Теперь точно – если жив останусь, то до конца дней моих скорбных, она мне в рот не полезет.
- Слушай, Святой, - немного помолчав, предложил Прист вполголоса, - куда они нашу тушенку девают? Понятно, говяжью можно чичикам продать, но ведь свинину они не едят.
- Спроси чего полегче. Сегодня встретил земляка из пехоты. Патроны у меня попросил. Дал ему несколько пачек и пару РГДешек. Слава догу, этого добра у нас в разведке хватает.
Прист неопределенно хмыкнул, толи, соглашаясь, то ли осуждая кого. Потом, положив руку на живот, проговорил:
- Не знаю, кто как, а я на этой кильке еще дня два выдержу, не больше. Потом.… Потом не знаю.
- Потом старшину съедим.
-Не буду. В нем говна много.
Старшина в роте пользовался стойкой непопулярностью за свою заносчивую спесь, лень и открытую трусость. Когда Николаев уловил момент и, невзирая на субординацию, с откровенным презрением высказал все это прапорщику, тот ни сколько не смутился и с подленькой улыбочкой заявил, что ему осталось несколько недель командировки, и он хочет попасть домой живым. «И богатым?» - глядя ему в глаза, добавил Святой. Старшина ничего не ответил, только злобно сверкнул глазами, круто развернулся и пошел к своим ящикам.
Размышления прервали пришедшие Костик и Макс. Святой думал – на смену, оказалось, нет.
- Мы на усиление, по радио передали, что возможно движение духов в нашем направлении. Так что до утра вся рота находиться в окопах, - рассказал Макс, потом весело добавил, - Мы вам еще по одному одеялу притащили.
Николаев только чертыхнулся негромко и, устраивая под себя второе одеяло, спросил:
-Курить хоть есть?
- Есть-то, есть, но ты что, хочешь за Десантом пойти? Тогда знай, что я тебя, дурака, к медикам тащить не буду.
- Не боись. Давай две плащ-палатки и по-одному на дне окопчика попыхтим, хоть согреемся.
- Давай попробуем, - нехотя согласился Макс,- раз жрать нечего, то хоть «курятиной» будем питаться.
Снег все валил и валил. Земля стала белой, лишь кое-где выступали из чистого и пушистого снега темные пятна пней и кустов.
Только утром, когда окончательно рассвело, солдаты получили возможность хоть как-то согреться у чахлого, еле живого, костерка из промокших сучьев. Да, неунывающий Леха Швец сделал горячий чай из веточек вишни. Для усталых, голодных, промокших и продрогших солдат этот напиток вкуснее божественного нектара.
Часов в 10 получен приказ выдвигаться обратно. Ревущая и лязгающая колонна бронетехники стала выстраиваться на дороге походным порядком. Разведчики, оставив на месте гибели Димки наспех сделанный крест и, заминировав его, уже двигались вперед. Они шли в 100-150 метрах с двух сторон от дороги. По весеннему лесу, по чавкающему снегу и холодным лужам. Мечтающие вдоволь поесть и согреться, они прекрасно понимали, что сейчас от их выносливости и умения зависит безопасность движущейся колонны.
Дмитрий "Десант" Владимирович Андреев младший сержант контрактной службы
Родился 2 октября 1975 года
Погиб 25 марта 1996 года
Награжден орденом Мужества и медалью "За отвагу".
Похоронен в г. Бежецке.
Дмитрий Андреев - уроженец города Бежецка. Учился в средней школе № 5. увлекался математикой, много читал технической литературы, конструировал различные модели. Учился хорошо. После школы стал работать токарем в совхозе "Зареченский".
22 декабря 1993 года был призван в Вооруженные Силы РФ. Проходил службу в ВДВ, в в/ч 54801 начальником радиостанции в Ставропольском крае. В период с 17 декабря 1994 года по 11 февраля 1995
года принимал участие в боевых действиях на территории Чеченской республики в составе в/ч 54801. По окончании действительной службы вернулся домой.
Жил с матерью в Берёзовой Роще Пестихинского сельского округа. Работал служащим ВС в поселке Дорохове. 12 марта 1996 г. убыл для заключения контракта в в/ч 22033 г. Твери, а через тринадцать дней погиб в бою от огнестрельного пулевого ранения в грудь.
Все события реальны, действующие лица тоже, кроме главного героя "Святого".
166 ОМСБ Бешеная рота.
Затянутость во времени
(Документальная повесть)
Сюжет основан на действительных событиях, участником которых был сам автор. Описаны реальные люди, лишь слегка изменены их фамилии.
1. Рассказ.
Он шел впереди цепочки разведчиков по густому лесу. Внимательно наблюдал за движениями качающихся от легкого ветра веток. Осторожно ступал в высоких ботинках с мягкой подошвой, старался определить, нет ли впереди ненужных сюрпризов. Могла быть засада чичиков. Но это полбеды, ее можно приблизительно вычислить. Самая неприятная вещь – это “растяжка”.
Вообще-то его учили, что этим словом называется противопехотная мина, от взрывателя которой тянется тонкая, едва заметная проволока. Но только здесь, на чеченской воине, он узнал, что существует большое количество таких мин и способов их закладки. Чего стоит коварная “мина-лягушка”, которая выпрыгивает буквально из-под земли на высоту около метра и взрывается, чтобы сотней осколков в виде кусочков ржавых гвоздей, проволоки и прочих подобных железок поразить как можно больше живой силы. Да и проволока не такая уж необходимая вещь – достаточно чтобы взрыватель удерживался каким-либо сучком или веткой, неприметной корягой, которую непременно заденешь, проходя мимо.
Всеми этими и многими другими хитростями заместитель командира взвода разведроты старший сержант Николаев овладел недавно. Но они накрепко засели у него даже не в памяти, а в сознании и создавали основу его мыслей и поступков.
Впереди подозрительно шевельнулся темный предмет. Николаев, опустившись на одно колено, вскинул вверх руку. Разведгруппа мгновенно выполнила команду – находясь в колонне, с дистанцией 3-5 метров друг от друга, залегли через одного вправо – влево и изготовились к бою. Николаев, укрывшись в крохотной ложбинке, прополз чуть вперед, увеличивая себе обзор, и застыл, всматриваясь. Мартовский лес, в котором почки только-только начали набухать, просматривался метров на пятьдесят. К нему неслышно подобрался командир взвода лейтенант Смагленко и шепотом спросил:
-Святой, что там?
Николаев молча указал на небольшой холмик. Так и есть – раздались негромкие голоса.
-Чичики, - полувопросительно сказал он.
Лейтенант был молодым и хорошо подготовленным молодым офицером разведки, поэтому на принятие решения у него ушла доля секунды.
-Бери Макса и сто метров левее - гляньте сверху. Связь – ко мне.
Николаев бесшумно нырнул в заросли, оттуда появился связист разведгруппы с большим плоским ящиком радиостанции Р-153 за спиной. Рация была тяжелая и неудобная. Большие наушники или головные телефоны, как их правильно называть, закрывали полностью уши, поэтому разведчику кроме потрескивания эфира и переговоров других подразделений на этой частоте, практически ничего не было слышно. К тому же тяжелый микрофон свисал с наушников на длинных шнурах и постоянно болтался при ходьбе, перебежках и залеганиях. Сама рация весила больше десяти килограммов. Но это был довольно мощный и простой в обращении аппарат. А, как известно, эти два качества у вооружения ценятся больше всего, но никак не удобство в обращении.
Радист был хорошим разведчиком – радиотелеграфистом и кличку имел незамысловатую - «Связь”.
-Передавай: в квадрате “Зубр”, по улитке 6, наблюдаю движение. Выясняю.
Через несколько минут вернулись Николаев и Макс.
-Взводный, точно – духи. Пулеметное гнездо и три или четыре автоматчика. Точно не видно. Близко не ходили, чтоб не спугнуть, - на одном дыхании выпалил Николаев, глаза горели огоньком охотничьего азарта, а все тело было готово к немедленному действию.
-Почему здесь? Кого-то ждут или что-то охраняют, задумчиво говорил лейтенант, рассматривая сопочку.
-Тащ льнант! - подполз ближе Макс, - Святой чичиков считал, а я прошел чуть выше, чтобы посмотреть какой у них обзор. В общем, там небольшая просека и дорогу вниз видно. Изгиб, как на ладони. Я думаю, нашу колонну ждут.
- Да, похоже, - согласился Николаев, - у них ни одного окопчика нет. Замаскировались только чтоб с дороги не видно. Пошмаляют по колонне, потом вон по тому овражку откатятся за сопку – и артиллерия не возьмет.
- Грамотные, суки, - процедил Связь.
Взводный уже укладывал карту в карман. Приказал:
- Отходим назад 300. Святой – впереди, Макс – замыкающий. Связь, проси у «Байкала» овощей, - в глазах блеснул огонек мальчишеского озорства.
Восемь фигур в камуфлированной одежде и обвешенные оружием и боекомплектом скользили по весеннему лесу так же бесшумно, как пришли сюда. Вернувшись на 300 метров, залегли в кустарнике. Связь, поднеся микрофон к самым губам, передавал тихим голосом:
- Байкал, Байкал – я Кобра. Квадрат «Зубр», по улитке 6. Прошу прислать 5 огурцов.
Это означало. Что командир разведгруппы просит накрыть пятью минами точку с указанными координатами.
Через 3-4 минуты «Бог войны» проснулся и расщедрился на целых 7 «огурцов». Разведчики слышали, как вдалеке хлопали выстрелы минометов. Затем все нарастающий гудящий свист летящих мин. Он все громче и вот уже кажется. Что свист у тебя над головой, в голых кронах деревьев. Тон его меняется – он становится все ниже и громче. Ему вторит тонкий писк следующей мины. Затем он немного стихает и в этот момент кто-то огромный, сильный и безжалостный разрывает одним движением полотно неба. Треск, крики людей.
Угрожающий свист.
Тысячекратно усиленный треск рвущейся ткани.
Крик…
Тишина кажется оглушительней обстрела. Разведчики, убрав руки с затылков, поднимали головы от земли и стряхивали присыпавшие их мелкие веточки и комочки земли. Все-таки артиллеристы-минометчики дали маху. Одна из семи упала на крохотную? полянку в 20-30 метрах от разведки. И в ста метрах от того курса, куда надо лететь.
Святой первым поднялся и окинул взглядом своих:
- Все в порядке? – спросил он и ругнулся про себя – все-таки оглушило. Голос звучал по-чужому, ничего, скоро пройдет.
Голова была ясная. Но одна мысль не давала покоя: «Ну почему в кино про войну свист мин и снарядов звучи так похоже, а звук взрыва – совсем другой? И, почему, если свист так похож, то в кино не страшно, а здесь готов врыться с головой. Ладно, хватит «философствовать», потом. Вон уже взводный зовет.
- Порядок построения прежний. Рванули, посмотрим, что получилось, - отдал команду лейтенант.
За 100 метров до засады развернулись цепью и, обхватывая ее полукольцом, приблизились. В радиусе нескольких десятков метров валялись сломанные деревья и срезанные осколками ветки. Прямого попадания не было. Мины рвались в ветвях деревьев, но осколками посыпало обильно. Везде пятна крови. Следы ног в сторону Хиди-хутора. Видно тащили раненых или убитых. Трофеи: АК-74 с разбитым осколком прикладом, 5 выстрелов к РПГ-7, 3 снаряженных магазина к АК-74, и гранаты РГД-5 и одна Ф-1. две запечатанные пачки сигарет «Космос» (в официальный отчет не вошли).
Противника не преследовали, так как получили приказ занять оборону и укрепиться в данной точке до подхода основных сил.
Все это докладывал лейтенант Смагленко командиру разведроты мотострелковой бригады капитану Санникову, уже поздним вечером в командирской палатке сидя на свернутом спальном мешке, возле печки-буржуйки.
- Все ясно, - подытожил ротный. Это был невысокий, темноволосый, очень подвижный человек. Он пользовался абсолютным уважением и авторитетом у всех за умение выслушать любое предложение и принять хладнокровное решение в любой, даже самой сложной ситуации. – Эта их задумка не удалась, будем ждать следующей пакости. Как там твои? Охранения выдвинул?
- Да. Вниз по откосу над обрывом. Хоть по зеленке не видно, зато слышимость отличная – по круче тихо не пройдешь.
- Давай. До рассвета доклад каждый час.
Разведчики первого взвода сидели возле костерка и блаженно переваривали только что поглощенный сухпай.
- О, взводный! Тащлейнант, тут ваш чаек горячий дожидается, - первым заметил командира балагур Лешка Швец.
- Горячий – это хорошо. Кто на посту?
- Макс и Снайпер – только заступили, - доложил Николаев.
- Они поели?
- Да, первыми.
- Хорошо. Тушим костер - уже темнеет.
Разведчики сложенной командой приготовились к ночевке на околице с виду такого мирного и тихого, но в наступившей темноте грозного и опасного селения Хити-Хутор. В сотне метров вниз по откосу сооружен секрет окопчиков, где они будут охранять сон товарищей. Связь, как всегда, в обнимку с рацией, ведь через каждый час он будет докладывать ротному. Взводный Смагленко и замкомвзвода Николаев поделили ночь пополам, чтобы поменять смены и следить за дорогой.
Ночь была холодной и ветреной. Плотные тяжелые тучи, роняя, время от времени, набухшие снежинки и капли ледяной воды, неслись на север. «Ко мне домой полетели», - подумал Святой, натягивая на голову плащ-палатку. Заткнул концы ее под себя, и еще раз проверил, нет ли щелей, и только после этого чиркнул спичкой, посветил на часы – два часа двадцать пять минут, прикурил сигарету и тут же вынырнул из-под плащ-палатки. На несколько секунд прикрыл глаза, чтобы быстрей привыкли к темноте после света спички. Затем руку, с зажатым в кулаке огоньком сигареты, быстро сунул за пазуху. Наклоняя голову, затягивался и выпускал дым внутрь, под бушлат, чтобы не огонек, не дым не выдали его в кромешной тьме.
Хлопок выстрела в застывшей холодной тьме показался не реальным. Порывистый ветер не дал Николаеву определить направление. Красная сигнальная ракета прошипела в черном небе, сразу застрочила длинная автоматическая очередь.
Наши!
- Тревога!
Четверо, перебежками - на помощь!
Остальные – круговая оборона!
Прикрывать!
Сигнал о нападении в эфир!
На размышление и выполнение команд десяток секунд. Когда подобрались к секрету, то увидели, что Димка Десант лежал на дне окопчика в неестественной позе. Возле него на коленях стоял Прист с автоматом на изготовку.
- Что…?
- Выстрел, один из зеленки. Пуля попала в плечо. Он еще живой. Я уколол ему промедол, один кубик. Потом шмальнул наугад, по кустам.
- Откуда стреляли?
- Не засек.
- Святой, остаешься.
- Десанта на плащ-палатку, - четкие команды взводного расшевелили разведчиков, оцепенело смотревших на раненого. – Понесли. Спасем!
Святой в это не верил. Он слушал, как стонал Димка, когда его перекладывали. Видел его безжизненно-бледное лицо. Еще он, когда поднимал раненого, рукой наткнулся на кровь на пояснице. Это означало только одно – на вылет. Пуля вошла в плечо – вышла на пояснице, по пути могла задеть сколько угодно жизненно-важных органов.
«Две недели, - думал Николаев, оставшись один и всматриваясь в зловещую темень смертельной зеленки, - Две недели прослужил у нас Димка».
Он вспомнил, как две недели назад в роту пришли новенькие. «Молодое пополнение» в шутку их называли, но абсолютное большинство из них были контрактниками. Димон сам напросился в разведку – понимал, где самое рискованное и ответственное место. Его без колебаний зачислили, ведь он второй раз пришел на чеченскую войну. Первый раз – на срочной службе, в десантных войсках. Принимал участие в первом штурме Грозного в 94-м году. Тогда, совсем еще салага, отслуживший полгода, выжил в этой страшной мясорубке, проявил себя – наградили медалью «За отвагу».
Когда Николаев узнал об этом, он спросил:
- Зачем тебе было сюда возвращаться? Смерти ищешь?
- Нет. Понимаешь, после Грозного часть вывели из Чечни на переформирование, потому что были большие. Мы думали скоро вернемся. Все мужики рвались в бой, хотели отомстить, показать себя. Но полк остался в России. Я дембеля еле дождался. Сразу в военкомат и подписал контракт в Чечню. Дома пробыл всего два месяца.
- У тебя что, родных нет?
- Есть. Мать в Твери.
Николаев смотрел и понимал, что этот двадцати одного года от роду парень действительно пришел на войну. Дома времени не терял – выточил нож-финку. С собой взял даже крохотные плоскогубцы, не говоря о фонарике, нитках, шиле, компасе, и куче разной мелочи, которой нет под рукой во время боевого выхода. Весь взвод обращался к нему то за маленьким, но удобным консервным ножом, то за таблеткой анальгина.
Пока Святой вспоминал все это, сидя в промозглом окопе, вернулся Прист. Начитанный здоровяк и острослов из Подмосковья был угрюмым и рассеянным молча устроился на свое место и затих.
- Ну? – не выдержал Николаев.
- Умер. До медиков донесли. Они успели только еще один промедол вколоть и начали раздевать. Он застонал и … Всё. Вот у меня его часы остались. Выживу – отвезу его матери в Тверь. Пусть будет память о сыне.
- Вот, блин. Значит, не он смерти искал, а она его нашла, - пробормотал Святой.
- Чего?
- Да так.
Разведчики надолго замолчали, и, как будто дослушав их до конца, с неба тихо сыпанул густой, разлапистый, мокрый снег. Он быстро и бесшумно покрывал голые, мокрые ветви деревьев, черную, прошлогоднюю траву, головы и плечи бойцов.
- Черт бы побрал эту слякоть, - прервал затянувшееся молчание Прист, кутаясь в бушлат и поправляя под собой кучу сломанных веток, которые составляли прослойку между землей и телом.
- Через полчаса должна быть смена.
- Димку жалко. Опытный же был пацан, черт его дернул закурить.
- Да, четко, гады, сработали – по вспышке.
- Наверняка и нас сейчас пасут.
Помолчали, вглядываясь в зловещую, враждебную и мокрую темень.
- Жрать охота, - обращаясь сам к себе пробубнил Прист.
- Понятно. За день столико отмахали. Да и холод собачий, - поеживаясь, согласился Святой, потом помолчал и добавил, - Старшина сегодня вечером заявил, что у него уже и хлеб кончился. Завтра выдаст, как и сегодня, по две банки кильки в сутки на человека, но теперь уже без хлеба.
- Ух, сволочи! – злобно процедил Прист, - я эту кильку в томате и на гражданке никогда не ел. Разве только на закусон с мужиками, с получки. Теперь точно – если жив останусь, то до конца дней моих скорбных, она мне в рот не полезет.
- Слушай, Святой, - немного помолчав, предложил Прист вполголоса, - куда они нашу тушенку девают? Понятно, говяжью можно чичикам продать, но ведь свинину они не едят.
- Спроси чего полегче. Сегодня встретил земляка из пехоты. Патроны у меня попросил. Дал ему несколько пачек и пару РГДешек. Слава догу, этого добра у нас в разведке хватает.
Прист неопределенно хмыкнул, толи, соглашаясь, то ли осуждая кого. Потом, положив руку на живот, проговорил:
- Не знаю, кто как, а я на этой кильке еще дня два выдержу, не больше. Потом.… Потом не знаю.
- Потом старшину съедим.
-Не буду. В нем говна много.
Старшина в роте пользовался стойкой непопулярностью за свою заносчивую спесь, лень и открытую трусость. Когда Николаев уловил момент и, невзирая на субординацию, с откровенным презрением высказал все это прапорщику, тот ни сколько не смутился и с подленькой улыбочкой заявил, что ему осталось несколько недель командировки, и он хочет попасть домой живым. «И богатым?» - глядя ему в глаза, добавил Святой. Старшина ничего не ответил, только злобно сверкнул глазами, круто развернулся и пошел к своим ящикам.
Размышления прервали пришедшие Костик и Макс. Святой думал – на смену, оказалось, нет.
- Мы на усиление, по радио передали, что возможно движение духов в нашем направлении. Так что до утра вся рота находиться в окопах, - рассказал Макс, потом весело добавил, - Мы вам еще по одному одеялу притащили.
Николаев только чертыхнулся негромко и, устраивая под себя второе одеяло, спросил:
-Курить хоть есть?
- Есть-то, есть, но ты что, хочешь за Десантом пойти? Тогда знай, что я тебя, дурака, к медикам тащить не буду.
- Не боись. Давай две плащ-палатки и по-одному на дне окопчика попыхтим, хоть согреемся.
- Давай попробуем, - нехотя согласился Макс,- раз жрать нечего, то хоть «курятиной» будем питаться.
Снег все валил и валил. Земля стала белой, лишь кое-где выступали из чистого и пушистого снега темные пятна пней и кустов.
Только утром, когда окончательно рассвело, солдаты получили возможность хоть как-то согреться у чахлого, еле живого, костерка из промокших сучьев. Да, неунывающий Леха Швец сделал горячий чай из веточек вишни. Для усталых, голодных, промокших и продрогших солдат этот напиток вкуснее божественного нектара.
Часов в 10 получен приказ выдвигаться обратно. Ревущая и лязгающая колонна бронетехники стала выстраиваться на дороге походным порядком. Разведчики, оставив на месте гибели Димки наспех сделанный крест и, заминировав его, уже двигались вперед. Они шли в 100-150 метрах с двух сторон от дороги. По весеннему лесу, по чавкающему снегу и холодным лужам. Мечтающие вдоволь поесть и согреться, они прекрасно понимали, что сейчас от их выносливости и умения зависит безопасность движущейся колонны.
Дмитрий "Десант" Владимирович Андреев младший сержант контрактной службы
Родился 2 октября 1975 года
Погиб 25 марта 1996 года
Награжден орденом Мужества и медалью "За отвагу".
Похоронен в г. Бежецке.
Дмитрий Андреев - уроженец города Бежецка. Учился в средней школе № 5. увлекался математикой, много читал технической литературы, конструировал различные модели. Учился хорошо. После школы стал работать токарем в совхозе "Зареченский".
22 декабря 1993 года был призван в Вооруженные Силы РФ. Проходил службу в ВДВ, в в/ч 54801 начальником радиостанции в Ставропольском крае. В период с 17 декабря 1994 года по 11 февраля 1995
года принимал участие в боевых действиях на территории Чеченской республики в составе в/ч 54801. По окончании действительной службы вернулся домой.
Жил с матерью в Берёзовой Роще Пестихинского сельского округа. Работал служащим ВС в поселке Дорохове. 12 марта 1996 г. убыл для заключения контракта в в/ч 22033 г. Твери, а через тринадцать дней погиб в бою от огнестрельного пулевого ранения в грудь.
