Главно, что б со шприцем, напревес ...   И что б игла была соответствующая ... Парашют не обязателен, но желателен - в жизни всякое бывает  Пару контрацептивов  и желание содействовать казачеству России, в т.ч., в рядах  ВДВ...  


Мужики, скидок никаких не будет - всем в электронном виде, халява Даже с иллюстрациями и постатейным материалом

Ну ежели без скидок, тады и подтверждение могёт быть ... в электронном виде на коныке      

Слушай radi, не томи душу, пиши далее, я же по этой земельке каждый день хожу. Вот только река, ныне ручеёк, называется БогОго, а так всё сходится  

Да, и просьба к модерам - перенесите тему в "Разговоры обо всём", тема интересная, но она несколько выходит за рамки ВДВ... хотя, по-моему, тема достойна дальнейшего развития и обсуждения. Это моё личное мнение, может создатель темы по другому посмотрит...

Тогда даю ещё кусочек...




- Всё понятно, сколько вы говорите семей? – спрашивает Бабыч.
- всего – около двух сотен, господин генерал -  отвечает Сейран, его спутник, седой, с красивыми вишнёвыми глазами кивает головой.
Сейран продолжает:
- Магомет Сауеко говорит, что если мы не пойдём в горы, нас убьют всех. Скоро приедет Казбич, тот не будет долго говорить, он – с самим Магомет-Эмином говорит, он его мюрид… Злой он, как волк. Но он не черкес - кабардинец или чеченец. Говорят, что когда Шамиль, Магомет-Эмина прислал сюда – Казбич сразу приехал. Он ещё с Сефер-беем говорил, теперь нет Сефер-бей, хорошо, что нет. А то бы совсем хуже было…
Донской старшина Гнилорыбов, словно во сне, кивает головой. Князь Шаликов, отвернувшись смотрит в окно, но слушает внимательно. Полковник Эрастов, не присаживаясь, неотрывно смотрит на говорящего бесцветными немецкими глазами. Лицо его ничего не выражает.
- когда на Неберджайской поляне вы сожгли два аула – на Богаго собралось натухаевцев и шапсугов, тысяч шесть. Но напасть не решились, только между собой перессорились –
говорит Сейран
- потом натухаевцы на Атакой ушли, а шапсуги – в Адегой. Там и те и те долго говорили, совет был. Потом старики снова в Богаго собирались, решили, что если русские хотят в горы идти – пусть идут. Смерть там им всем будет. Старики так сказали. Нам, армянам, сейчас уходить на Кубань надо, торговли нет, кожу никто не покупает. Соль – и ту уже не возят. Не нужна никому соль. Все воевать хотят. Вы не поможете – все армяне умрут. Кто молодые – те смогут уйти. Наш аул, Псыэмез, совсем умрёт. Цаветанем, господин генерал, помогайте…


Ну что, господа, думаю, что всё ясно. Мне остаётся только сообщить вам, что черкесы добровольно выселятся не будут. Не в их это правилах. На восточном фланге – дело заканчивается. Шамиль сдался, господа, это вы прекрасно знаете. Командующий войсками в Кубанской области граф Евдокимов писал мне, вот, дословно:
«Переселение горцев в Турцию, без сомнения, составляет важную государственную меру, способную окончить войну в кратчайший срок без большого напряжения с нашей стороны»
- Что ещё можно сказать? Задачи, возложенные на нас государём-императором, мы выполним, но...
Генерал прошёлся по комнате…
-  во-первых, мы должны полностью, я повторяю, полностью, обезопасить побережье. Сил, расположенных в малочисленных укреплениях на побережье – недостаточно. Геленджикское и Кабардинское укрепления – не смогут прикрыть весь берег. Полковник Эрастов, сейчас расскажет нам, что происходит на побережье, пока мы пытаемся договориться с черкесами здесь. Но, я не закончил, господа…
-Во-вторых, пользуясь ослаблением междуплеменных связей у черкесов, необходимо срочно рассечь линией постов и укреплений границу, между натухаевцами и шапсугами. Необходимо срочно, ставить укрепления на Неберджаевской поляне, в урочище Богаго, на местах бывших Абинского и Николаевского укреплений. Необходимо закрывать Михайловский перевал и заходить в Пшадскую долину, двигаться в сторону Шапсуго. Именно там, господа, мы сможем покончить с этими разбойничьими племенами и обезопасить всё побережье, создав условия для устройства новой Черноморской линии. Граф Евдокимов сообщил мне, что параллельно с нами, по реке Белой, в сторону Лаго будет продвигаться генерал Засс, строя по пути укрепления и рассекая земли восточных черкесов и кабардинцев. Сам же граф Евдокимов обратит усилия по Зеленчуку и устроит несколько укреплений по этой реке, разделив черкесов и карачаев.
Наша предстоящая экспедиция – генеральная рекогносцировка и предупреждение шапсугам и натухаевцам, заодно и горских армян выведем - они нам помогали хорошо.
Я закончил, господа…    полковник, прошу вас…
- Господа,
Эрастов начинает, не откашлявшись…
-  только что я получил сведения о прибытии на Кавказ майора Спенсера, доверенного лица британского консула в Турции и известного шпиона. Он бывал и до этого в здешних краях, пользовался покровительством Сефер-бея и проехал по всей Черкессии. После этого, написанный им меморандум был представлен британскому правительству и принят во внимание. Сейчас он снова здесь. Мало того, господа, вслед за ним, в устье Туапсе, с турецких каиков высадились несколько сот поляков и венгров. Сии волонтёры настроены весьма решительно - настоящие инсургенты. И ещё, у черкесов появились английские и бельгийские штуцеры, которые очень хороши для действия в горах. Наши винтовальные ружья – далеки от этих штуцеров.
Теперь о предстоящем деле. Я посылал пластунов и они доложили, что пути непроходимы для войск с артиллерией и обозом. Но это было весной, а сейчас август, господа, и двигаться войскам вполне возможно. При переходе через Ганеко, возможно, придётся фашинить дорогу. Приказ о рубке лозы и вязке фашин отдан. Горцы сейчас нападения не ждут, мы их потрепали в Неберджае, но под Коцехуром в аулах сил у них достаточно. Известно, что ждут подхода сил из Пшады и Псезуапсе, но это произодёт не скорее, чем через два, ну три дня. У меня всё, Ваше Превосходительство.
-Ну что ж, теперь  - диспозиция.
Бабыч снова прошелся по комнате, посматривая на офицеров. Перед ним сидели люди, прошедшие весь Кавказ, воевавшие в Кабарде и Чечне, бывшие в персидском походе, загорелые и обветренные. Один Эрастов что стоит! Чёртов немец, но как хорош! Педант, всегда подтянут и чисто выбрит. В деле бесстрашен, в службе неутомим. Страдает только человеколюбием… Что ж, могут же быть у хорошего офицера недостатки.
Князь Шаликов – был и в Туркестане и под Эриванью. Редкого мужества человек. Понтёр, но в меру.  О Гнилорыбове и думать не стоит. Этот надёжен, как скала. Мрачный только, что ж - из старообрядцев.
- Итак…  со мной пойдут десять рот  Крымского пехотного полка при шести орудиях, две сотни конных из двадцать пятого донского и сотня черноморских пластунов.
 С вами, князь, шесть рот пехоты при четырёх пушках и две сотни иррегулярных, из горского эскадрона. Вам, Иван Осипович, предстоит пройти через бывшее Абинское укрепление в сторону реки Шипс и хорошо попугать хищников в Гаур-хабле и Теш-хабле. Тем самым, вы отвлечёте их внимание от нашего отряда, который, через болото Ганеко, пройдёт до армянского аула и выведет оттуда население. Попутно мы вывезем заготовленный фураж с полян и продолжим рубку в сторону Богаго.
 Вам, гоподин войсковой старшина –
Бабыч повернулся к Гнилорыбову…
Вам предстоит обеспечить резерв, будете находится в Уруснако, при необходимости помощь оказывать мне или Ивану Осиповичу – непременно.
Кроме того, нами будет выполнено ещё одно … Пластуны во главе с Горбенко перевалят через горы и спустятся в ущелье Альдеби. Оттуда они сделают рекогносцировку пути, по которому отряд впоследствии пойдёт на Геленджик и далее, в сторону Пшады. Полковник Эрастов -  выделите для этих целей двух офицеров – одного сапёрного, обязательно, второго - по вашему усмотрению.
Всё, господа, прошу всех сделать необходимые распоряжения.
Да, чуть не забыл,-
Это уже почти вслед выходящим:
-  хорунжим, Ганженко и Ольховому, подготовить ракетные станки – они, кажется, неплохо зарекомендовали себя в прошлом деле. Выступаем ночью. Всё.

Первым из крепости выступил князь Шаликов. Рота за ротой солдаты выходили из ворот и растворялись в темноте. Коней вели на поводу, тихо прошли пушки – колёса их были обмотаны тряпьём и соломой. Когда арьегард ушёл в темноту, Бабыч скомандовал, повернувшись к своему отряду:
- авангард – вперёд!
Первыми вышли пластуны, за ними – конная сотня. На расстоянии ружейного выстрела от авангарда двигался обоз, пушки, зарядные ящики, батальонные фельдшеры на своих повозках, вьючные кони, нагруженные ракетными станками. По сторонам обоза – на расстоянии полутора выстрелов, рассыпались цепью стрелки. Арьегард замыкал колонну. Болото прошли с ходу, только в двух местах пришлось фашинами мостить гать. Дальше – просекой до ручья, там снова пришлось фашинить путь, потом – еле различимая дорога медленно тянулась на подьём. Конные и пластуны занимали все, даже самые незначительные вершины, захватывя всех, кто попадался им на пути. Только так можно было скрыть присутствие в горах большого отряда.
Около десяти вёрст прошли быстро, беглым шагом. Ночь была душная, рубахи солдат быстро намокли от пота. Бабыч, на кабардинском жеребце, то выезжал к авангарду, то возвращался к основной колонне. Иногда к нему, намётом, подлетали посыльные от конных отрядов, посланных во все стороны. Бабыч выслушивал доклад, отдавал распоряжения. По всему было видно, что солдаты и казаки любят своего генерала, готовы за ним всюду. Даже конники, из Анапского горского эскадрона, с уважением прислушиваются к каждому его слову.
Поднявшись на увал, не останавливались, вскоре подошли к аулу Псыэмез. Здесь Бабыч скомандовал привал. Приказал подозвать к себе майора Патковского.
Тот прибыл незамедлительно, отмахиваясь от комаров.
- Господин майор, вам предстоит с батальоном войти в аул и подготовить жителей к выходу. Казаки, охватят аул с двух сторон и будут прикрывать вас, пока последние не выйдут -
неторопясь говорит Бабыч

Откозыряв, майор скорым шагом уходит к батальону.  Солдаты скоро поднимаются. Команда, солдаты рассыпаются в цепь и, почти бегом приближаются к аулу.
 Горохом по горам рассыпаются выстрелы. Так и есть, передвижения русских не могли остаться незамеченными и секреты приняли бой.
Бабыч спокоен. Подозвав ординарца отрывисто командует ему, ординарец мчится в сторону Уруснако.  Выстрелы не умолкают. Гулко стреляет горная пушка, выстрелы смолкают, но тут же возобновляется с новой силой. В ложбинах стелется утренний туман, над ним поднимается синий пороховой дым. Стрельба перемещается из долины Псыжа на холмы за аулом. Галопом, к Бабычу подскакивает казак, из тех, которые были посланы им в сторону аулов Перу и Марчелосч.
- Ваше превосходительство, хищники из аулов, которые по Шибику, их пока не богато, зараз сотен пять буде…
Бабыч, по-прежнему спокоен. Гнилорыбов  на подходе, уже из просеки показываются первые всадники. В этот момент, опять глухо, залпом бухают пушки, заглушая ружейную стрельбу. Над долиной, с шипением взвиваются несколько ракет и, оставляя дымные хвосты, летят в стороны опушки леса, на которой видны конные и пешие черкесы. Ракетные гранаты рвутся саженях в десяти над черкесами, засыпая их картечью. Их кони шарахаются в сторону от невиданного зрелища. Сами черкесы, до этого спокойно расхаживающие под пулями, сломя голову спасаются бегством и исчезают в лесу. Ещё несколько раз ухают пушки. Видно, как с высоких дубов падают ветки, сбитые картечью. Затем стрельба стихает…
К Бабычу подъезжает Гнилорыбов.
- Ну что, ваше превосходительство, всех армянских жителей из аула вывели –
он показывает на длинную вереницу телег и двуколок, наполненных скарбом. Рядом с ними бредут жители аула – горские армяне, которые почти за сто лет жизни среди черкесов вполне освоились в здешних горах.
- Жителей то вывели, да дело не закончено, что там слышно от князя?
- Пока никого не было – отвечает Гнилорыбов – я посылал конных через Псыж, в сторону Куафо. Доложили, что там тихо. Но если Иван Осипович уже идёт по долине Абина, хоть их пушек стреляй – ничего не услышишь. Так что, только ждать…
- Всё в руце Божей!  -  Бабыч перекрестился.
- А вот от Эрастова – был посыльный…
продолжает Гнилорыбов
- пластуны прошли незамеченными, сейчас, уже на хребте, на самом... поди, спускаются в Адегойскую долину.
- а вот это хорошо… очень хорошо, что не замечены… прошу вас, полковник, начинайте со своим резервом движение в сторону Неберджаевской поляны и действуйте по диспозиции. Да сено, сено всё вывозите, ничего не оставляйте, без него зимой туго будет.
- будет сделано, ваше превосходительство! - чётко отвечает Гнилорыбов и трусит в сторону своих донцов.
Колонна армян уже скрывается в просеке. Солдаты сопровождают её, горский эскадрон прикрывает отход. Из леса иногда щёлкают выстрелы, снова мелькают конные черкесы, но приближаться не рискуют.
Обратный путь протекает без приключений и после полудня отряд прибывает в Адагумскую крепость.
Бабыч не снимая кителя, наскоро перекусывая, выслушивает доклады – всё хорошо, убитых нет, ранено двое в Крымском пехотном полку и один казак-пластун, убита одна подьёмная лошадь, из тех, что везли скарб беженцов. От Ивана Осиповича – посыльный, всё хорошо, дошли до разорённой Абинской крепости, переполошили шапсугов в Богундыре, было небольшое дело с ними, отбились картечью и ракетами. К вечеру и они подойдут… Гнилорыбов прислал. Сено вывозят. Лес рубят. К вечеру будут. Теперь можно и присесть. И подумать хорошенько, скоро настоящее дело, экспедиция на побережье – это не сено вывозить. Сначала бумаги просмотреть, почту пролистать, ответы продиктовать. Адагумский отряд большой, хоть и создан недавно - а хозяйство большое.
Так, что там… из Ольгинского – походную церковь подготовить нет возможности. Старая – лет пятьдесят ей – пришла в ветхость, художников нет, живопись не исправить. Ладно, это потом, но что бы к походу – сделали! Дальше… рапорт… просят выслать за пределы Войска Черноморского вдов-солдаток Пряникову и Лыкову, за распутное поведение… тьфу-ты, прости Господи… гнать их! Отправить в Екатеринодар, пусть с ними наказной возится. Так, некто, тульский мещанин Васильев, подал прошение… просится на военную службу – вольноопределящимся. И что? А! Свидетельства о состоянии телесного здоровья не предоставил… и обязательства нет, писменного… о непринадлежности к масонским ложам. Все документы доправить, на службу взять! Ещё – господа офицеры, из Северского драгунского… портному задолжали, долг не отдают…  ну, это совсем уже!
Роспись, нижним чинам, кои года выслужили и желают остаться в новодельных станицах, верстаться в казачье сословие… Хорошо – выбрать женатых, переписать, подать рапорт о сем его превосходительству, графу Евдокимову. Теперь, кажется, всё… Дождаться Гнилорыбова и Шаликова, да и отдыхать можно.

Завтра вызван к Атаману ККВ, казачьему генералу Громову В.П.
Речь пойдёт о государевой службе казаков на Кубани в реале, есть кое какие соображения, может Батька выслухает.

Так вот мы и подошли к самому интересному вопросу.
Видела по ящику каких-то девушек в казачей форме. Я в шоке.
Диктор сказл, что они относятся к ВС.
Это кто?

Значит, в расход пускать не будут...
Тогда почитайте немножко...


  Никто не разговаривал, сквозь журчание ручья было слышно тяжёлое дыхание людей.
Через несколько вёрст – стены ущелья начали расходиться, появились поляны на берегах. Идти стало легче, но появилась опасность нарваться на шапсугов, у которых здесь были покосы и пасеки. Миновали малеьнкий аул, обходя его по зарослям на склоне ущелья. Слава Богу – собаки и не почуяли. После аула – ручей резко поварачивал на северо-восток. Слева высилась высокая, конусовидная гора. Горбенко знал, что в основании горы есть пещеры, где можно укрыться на день, но тогда они бы сильно уклонились в сторону от своей цели. Пришлось, огибая невысокие горки, осторожно пробираться через лес к Коцехуру. Риск был велик – под Коцехуром – немало мелких аулов. Заметят – тогда шансов спастись у маленького отряда не было. Тем более, Горбенко знал это, на некоторых вершинах стояли горские секреты, которые внимательно наблюдали за окрестными долинами и чутко сторожили все проходы в горах. Перевалили через гору, поросшую старым липовым лесом. Теперь можно и отдохнуть. По ущелью журчит небольшая речушка.
- Что там, выше по ущелью? – спрашивает Щеглов у Горбенко.
- Если идти вверх – заросли и обрывы, потом – другой ручей, можно к морю выходить. Но нам это не надо, здесь пушки и обоз – не протащишь. Только верхами, по Коцехуру. Правда, потрудиться придётся, вверх ходить – то же не мёд. – Отвечает Горбенко.
Павлюк огорчённо рассматривает замок своего штуцера:
- затравок не напасёшся, ваше благородие. Говорыв же, на шо нам те штуцера, дывись, господин сотник, чуть об каменюку задел – стержень поломався…
- новые штуцера дали, за казённый кошт… – Поясняет Горбенко для офицеров, - так у них затравочные стержни перекалили, чуть не так курок стукнул, или ещё, что – ломаются. Носим по нескольку запасных.
  Зайневич достаёт несколько листов бумаги, карандаш, приспосабливает дощечку для удобства и начинает, поглядывая, то сторонам, то на компас, проводить линии, сверяется с картой, быстро что-то считает.
- Для сапёрного батальона – здесь на два дня работы  -  говорит он, показывая на противоположный лесистый склон  -  пока одна рота будет рубить лес, две других будут срывать склон, где рыть нельзя – будем бить шурфы и рвать порохом. Обоз и артиллерию  - вытащим. А что там наверху?
- там ровные места, немного садов черкесских, фрукта разная …  -  отвечает Горбенко,  - пройдём хорошо, только нам, зараз по верху хода нема – по склону пойдём…
  На этом разговор заканчивается. Больше здесь делать нечего. Зайневич прячет свои бумаги, казаки крепят на себе амуницию, проверяют оружие. Через минуту все уже спускаются в ущелье. Опять та же духота и комары. Скользкие камни. Ещё три версты – понемногу,  всё выше и выше. Опять водораздел. Справа – крутой, поросший вековым лесом склон. Зайневич, повторяет своё колдовство над бумагами и компасом.
- Нет, здесь невозможно  -  заявляет он через некоторое время,  - я посчитал, сколько уйдёт времени и сил на ущелье, потом на преодоление этого склона…   Это не подойдёт.  Буду рекомендовать генералу, не пытаться сразу преодолевать Маркотх, а идти по Коцехуру. Там, всё-таки, будет намного проще…
  Ночь опускается быстро. Сразу потянуло прохладой. Сразу в ущелье стало темно.
Быстро выбрали место для ночлега. Все устали – выход был почти сутки назад и всё время в движении. Даже «черкес», с удовольствием растянулся, подложив свой курджин под голову. Горбенко расставил посты, назначил время смены. Наскоро пожевали чёрствую лепёшку с черкесским сыром. Размешали в воде по куску засахарившегося мёда, выпили.
Горбенко предупредил всех, что бы и думать забыли о курении трубок – из ущелья, запах сразу наверх пойдёт, там, наверняка, шапсуги держат секреты…

Расскажите подробней, что за форма у девчат? Неужто такая же как у хлопцев?

У девчат так называемая "представительская" - чёрный беретик, кителёк с накладными карманами отороченные красным кантом, белая рубашка с галстуком , юбка и туфли. Полевая - камуфляж.

Неприятности начались утром. Зайневич, поскользнувшись на мокром камне, упал в ручей, сломал лодыжку. Павлюк умело вправил перелом, приладил деревяшку.  Порывшись в заплечном мешке, достал шмат сала, высек огонь, вытопил немного жира. Затем, разминая руками, смешал его с кусочком отвердевшего мёда, тщательно растёр смесью ногу, на месте перелома.. Ступня Зайневича быстро распухла.  Надеть на неё сапог – невозможно. Без посторонней помощи идти он не мог. Один из пластунов, орудуя тесаком, вырубил из кизилового куста костыль с развилкой, для опоры. Горбенко, из своего мешка, достал башлык, передал его Павлюку. Тот обмотал им ногу, обрывком сыромятины укрепил онучу.
  Посовещавшись с Щегловым и с казаками, Горбенко назначил двоих пластунов, для помощи Зайневичу.
  После этого смогли пройти только версту. Приходилось часто останавливаться, Зайневича на руках переносили по крутому склону, обходя небольшие водопады на ручье. Все быстро выбились из сил. У подпоручика начинался жар, он глухо стонал от толчков, крепился, как мог.  Горбенко достал из мешка флягу, обшитую козьим мехом. Павленко смешал водку с мёдом, дал выпить больному. Потом из фляги, по очереди, отпили все. Остатки, Горбенко отдал Павлюку, кивнув на притихшего Зайневича. Павлюк спрятал флягу в свой мешок. Пополуденное солнце палило немилосердно, в сыром ущелье становилось душно. Прошли ещё с полверсты. Снова пришлось остановиться, перевести дух. Казаки давно уже скинули свои свитки, обвязали их вокруг пояса.
Так, останавливаясь, меняя носильщиков, дошли до места, где ручей поворачивал на север. Впереди, сквозь просветы в деревьях, замаячила Липовая гора. Отсюда, Горбенко отправил двоих пластунов на разведку. В окрестных урочищах – везде  мелкие  аулы, на макушках гор – черкесские секреты. Обходить их следовало крайне осторожно,  попасться на глаза шапсугам – верная смерть, уходить по горам, с раненым – никакой возможности. Малейший шум – со всех аулов сразу же появится несколько сот конных, всё будет кончено, в каких-то час-полтора. Все это отлично понимали, передвигались крайне осторожно.
   И всё-таки, не убереглись.
   Когда перешли через Адегой и начали подниматься по сыпучему склону, внизу раздались гортанные крики, эхом отдавшиеся по долине. Потом топот копыт, выстрел.
Шапсугов ещё не было видно, тревогу, скорее всего, подняли жители Адегойского аула, сушившие сено на лугах.
- у нас, примерно, час, полтора есть, что бы обойти вершину горы и подняться до хребта, -  тяжело дыша и вытирая пот говорил Горбенко Щеглову.
- почему столько?
- они сразу в погоню не кинутся, сначала пошлют конных в Богаго, Уруснако и Перу, что бы поднять всех. Когда разберутся, что нас - немного, тогда и навалятся. Мы же, за это время, скорым шагом, по хребту, сможем до истока Псыжа дойти, а там?…  там – видно будет.
  На вершине хребта, шли почти бегом, прятаться – не было уже смысла. На ходу подхватывали носилки с Зайневичем, менялись. Солнце быстро заходило за хребет. Горбенко, все остальные, понимали, что ночь, может стать для них спасением, временной, но отсрочкой. Ночью черкесы не смогут найти их в горном лесу, да и не станут этого делать. Значит, нужно идти всю ночь, что бы утром, оказаться как можно ближе к  русским постам.
  Что будет происходить утром? Об этом Горбенко старался не думать.
  В темноте, шли скорым шагом. Два казака шли впереди - саженях в ста, двое замыкали, отстав от отряда на такое же расстояние. Носилки несли вчетвером, меняясь, не обращая внимания на чины. Уже светало на востоке, когда начали спускаться в долину Псыжа. У небольшого ручья, остановились, смочили горячие лица прохладной водой, опустив головы в воду, долго пили. В версте от них, правее, в полуверсте, из аула, доносился несмолкаемый лай собак. Было понятно, что аул не спит. Наверное, именно сейчас, конные шапсуги выезжают из аула на их поиски. Аул был немирный, тем более, давно было известно, что там нашли пристанище мутазиги Сефер-бея. После смерти своего предводителя, более чем кто-либо из шапсугов, нападали на русских, грабили торговцев, угоняли скот из мирных аулов. Они же, мутили головы и всем шапсугам и натухаевцам, призывая к войне с пришельцами. Так что, здесь - пощады не будет. Самое главное было – вынести к своим постам Зайневича.  Весь смысл их вылазки был в этом. Горбенко и Щеглов знали, что без сведений, полученных Зайневичем, весь Адагумский отряд потратит не одну неделю, на поиски проходов через хребты. Будет беспомощно метаться в горных ущельях, попадая в засады и завалы, устроенные горцами, теряя убитыми и ранеными сотни солдат и казаков, бросая пушки и повозки. Вся экспедиция потерпит неудачу, никто не сможет вовремя прийти им на помощь, ждать подкреплений из Екатеринодара – бесполезно, там и войск почти что нет.
  Другое дело, если отряд пройдёт без остановок, оставляя за собой укрепления, занятые войсками, хорошо зная дорогу. Тогда горцы не смогут так скоро организовать сильное сопротивление, не успеют собраться вместе, для разгрома адагумцев.
  Топот копыт слышен хорошо в утреннем лесу. Ясно, что черкесы, методично прочёсывая конными разъездами всё урочище, рано или поздно наткнуться на разведчиков. Тогда, только одно – принимать бой.
  Всё, сразу несколько выстрелов, саженях в трехстах. Подают своим сигнал.…  Нашли, мол. Добежав до места, где ущельице разделяется надвое, пластуны вскарабкиваются на острый мыс, поросший лесом. Несколько столетних дубов, немного кизила и держидерева. Хоть какое то укрытие. Можно и оборону держать.
  Горбенко окидывает взглядом свой малочисленный отряд. Носилки с Зайневичем, ставят между двух толстых деревьев. Он, повернувшись на бок, осматривает свои пистолеты. Щеглов отпивает из фляжки, втыкает в землю, рядом с собой кабардинский кинжал.
И тут Горбенко осеняет…
- Павлюк!
- туточки, господин сотник!
- останешься с господином подпоручиком, они останутся то же -  Горбенко кивает ещё на двух пластунов и Щеглова,
- я с казаками уведу хищников за собой, пусть они думают, что мы прорываемся на  Неберджайскую поляну. Когда они уйдут за нами, через часок – уходите в сторону армянского аула, оттуда до наших постов рукой подать, всё поняли?
- та як же вы, господин сотник, не можу я так, мы ж одной станицы з вами?!
Павлюк действительно, так – не может. Он всего на два года моложе сотника, они росли рядом, нет… Павлюк так - никогда не сделает!
- приказ, друже!
Горбенко приобнимает одностаничника рукой, треплет его по плечу. Чуть подталкивает…
- всё, нема разговору, делай, як я сказал!
Щеглов, сразу уяснив, в чём дело, подходит к Горбенко.
- вы, сотник, не забывайте, что я - русский офицер, отсиживаться не собираюсь. Носилки - казаки и втроём донесут, я иду с вами.
Горбенко, наткнувшись на колючий взгляд Щеглова, не протестует, машет рукой.
- вот так, подпоручик,
Зайневич, приподнявшись на руках, пытается встать на здоровую ногу.
- лежите, пан подпоручик,  -  говорит ему Щеглов,  -   за нас не беспокойтесь, мы сможем вырваться.
По щеке Зайневича бежит слеза. Поляку трудно даётся всё происходящее, взгляд его протестует.
- здесь ничего не поделаешь, если что, не поминайте лихом…
  Горбенко машет рукой, остающимся. Сбегает вниз по склону, начинает взбираться  на противоположный склон. Пластуны следуют за ним. Те, кто остался – крестят их вслед, шепчут слова молитвы. Когда уходящие скрываются за деревьями, Павлюк усаживается на землю, обхватывает чубатую голову руками.
  Тянутся томительные минуты. По дальнему склону топают копыта, слышны возгласы. Здесь склон слишком крут для лошадей, черкесы поворачивают в сторону устья ущелья, голоса стихают.
Проходит ещё минут десять. Потом ещё…
У холма, очертания которого видны сквозь листву, хлопают выстрелы. Затем залп, по бою – слышно, штуцера. Несколько пистолетных выстрелов. Стихло. Снова стрельба, сначала недружная… Залп штуцеров перекрывает…
  На мысу, никто не глядит друг на друга. Павлюк - уставился на ствол дерева...  Другой казак, взводит и снова опускает курок штуцера...  Третий, словно пробуя лезвие, проводит тесаком по голенищу сапога...  Зайневич лежит ничком, лицом вниз...  Стрельба не утихает.
По противоположному склону, намётом, проносятся несколько десятков конных...  Через минуту, выстрелы сливаются в сплошной треск. Опять залп штуцеров...  Тишина, некоторое время…            Суматошные, гортанные крики, беспорядочные выстрелы...  Стрельба смещается за холм, снова залп...
Ещё конные, скачут в ту сторону… Выстрелы всё глуше...  Вроде утихли...  Снова беспорядочная стрельба, перекрываемая залпом...  Видно, хищникам не терпится, бросаются в кинжалы…  Пластуны их не подпускают...
- Берёмся, хлопцы, господин подпоручик, потерпите ещё трошки, треба швыдче уходить, пока наши черкесов отвлекают –
  Пластуны, подхватив носилки, почти бегом, по гребню, минуют открытое место. Павлюк, с штуцером наперевес, отходит, пятясь, лицом к дальнему склону. Вскоре все скрываются в густых зарослях. Ещё через пару минут, они уже идут по лесу, понемногу спускаясь к армянскому аулу.
  Стрельба вдали почти стихла, иногда хлопают отдельные выстрелы...  Залпов уже не слышно...

Простите, но как то не верится, что эти наряженные ребята (правда кто-то красиво лоббирует их, даже фильмы снимают про их геройства на войне) будут иметь те-же права. что и ВС и МВД???
Это будет трагедия.

Согласен с тем, что отношение к казачеству в обществе - неоднозначное. В центральной России их воспринимают лишь по лубочным фильмам, либо как душителей народа. Сейчас добавилось ещё мнение о том, что это некая, полупьяная, бренчащее крестиками, присвоившая себе Бог знает какие чины и звания компания. Что-ж, наверное, бывает и такое. На Кубани, в начале 90-х, то-же почти так и было.
Но там казачье движение, попало под начало замечательных людей, таких как профессор Громов, полковник Козлов (ныне покойный) и многих других.
Слышны разговоры, мол, казачество себя исторически исчерпало, не нужно оно сейчас. Но ведь Россия, в историческом плане отброшена лет на 150-200 назад, неужели это не понятно. И сейчас, на Юге - Россия сталкивается с теми-же проблемами, как и в то время. А эти проблемы одними армейскими мерами не решить. Цари у нас тож не дураки были и решили этот вопрос путём создания казачества Кубани (переселение Запорожцев и Донцов), укрупнения казачества Терека и пр.
Инородцы, может и с хорошеми целями, может и сплохими, создают всякие джамааты, хасэ и пр. сообщества, что говорит о их сплочённости и готовности переходить от слов к делу, при необходимости входить во власть и пр. Кроме казачества - русскоязычных сообществ нет. Как быть? Терять весь Юг? Тогда давайте вспомним, сколько Русской кровушки пролито за Севастополь... Подарили. За Порт-Артур... Подарили. Аляска... Подарили. Средняя Азия... Подарили. Всё выходило и выходит одинаково - у одних, что бы заработать, аж спина трещит, другие - пропивают всё в раз. Вспомните, хотя бы "бросок на Приштину"? Взять взяли, а удержать - кишка, слаба оказалась...
Выходит, что Русская кровушка, гроша ломаного не стоит? Подарки-то, явно того... за чужой счёт. Вот пусть инородцы соберуться вместе, предложат хорошую цену... а мы и рассмотрим.
Нет, не предложат... хотят так взять. И возьмут, если сопротивляться не будем. Что с бою взято - то свято!
Теперь о казачестве, как о военной силе.
Бояться этого не надо. Не пойдут они на Москву, как при Стеньке. Им и на Кубани - тепло и не каплет. Поэтому, можно вернуться к испытанному, дедовскому. Только модернезированному. что бы соответствовать реалиям.
Кавказ никогда не понимал дружелюбных разговоров. Знаете, коллеги, почему в Адыгее, нет даже и разговоров всяких о экстремизме, ваххабизме и пр.? НЕКОМУ! Казачки поработали, в 19-м веке. Пусть это как хотят, так и называют, но после этого жить стало на Северо-Западе Кавказа намного лучше и спокойней. С шакалами и тараканами надо бороться, причём даже, на бытовом уровне, а не только военными способами. И границы не в кино защищать, а в натуре.

Конечно же, Вы никого не обидели... И вопросы заданы вполне правильные.
Отработать сам механизм казачьей службы государству - непросто, но можно. Например, в пограничных войсках. Уже сейчас, процентов 70 застав в Краснодарском крае именуются казачьими, т.е. призывник, проживающий на территории, например, Абинского района, член казачьего оьщества, прошедший первоначальные сборы в казачьих лагерях, соответствующий физическим, морально-психологическим и др. требованиям, может быть направлен на "именную" заставу. Руководят обществом казаков - большей частью, старшие офицеры запаса, т.е. люди, имеющие опыт работы с л.с. и пр. В период военной службы, казак является военнослужащим ВС РФ и полностью подчиняется соответствующим законам и нормативным актам. На данном этапе - роль казачества сводится к воспитательно-наставнической работе, оказанию морально-психологической помощи солдату, участию и помощи заставе в её хоз. деятельности.
Второй этап, по увольнению в запас, казак становится на особый учёт в военкомате, прикрепляется к милиционно-территориальному казачьему формированию, периодически проходит учебные сборы и пр.
В этот период, казаки привлекаются для участия в правоохранительной деятельности (патрулирование, например), к охранной службе (на договорной основе), и пр. Что, конечно, не исключает его права на образование, выбора места работы, жительства и пр.
В приграничных регионах(это уже практикуется), целесообразно выдача казакам огнестрельного неавтоматического оружия (СКС, Сайга 7,62мм и пр.), на основаниях, общих для всех граждан, т.е. с проверкой медицинских показаний, характеристик, рекомендаций и пр. и выдачей соответствующего разрешения без права охоты (у кого его нет). Приобретение оружия организовать на месте, т.е. бюджетные средства, для этого не привлекаются.
Это вкратце, но в общем, должно быть понятно...