В обстановке безвластия — это было во многих региональных конфликтах — власть берут в руки местные криминальные авторитеты. И в Косове была такая же ситуация: в каждом районе, на каждом углу свой хозяин, все с оружием — беспредел. И аэропортом тоже заведовали они. Никаких регулярных военных формирований, только небольшие группы, которые по своим возможностям захватили ряд таких стратегических объектов. Наша группа выжидала, когда часть этих людей уходила вечером — на свои разбойничьи дела или, может, в кабаки. Под утро они возвращались и целый день отсыпались. Мы выбрали момент, когда на месте было небольшое количество людей, воспользовались этим и заняли аэропорт.

После разгрома баз мятежников в ходе Панджшерской операции, проведенной 40-й Армией весной 1981 года, основной поток снабжения бандформирований, а также их проникновение в Афганистан из баз и лагерей на территории Пакистана, переместились к югу и осуществлялись через горные проходы Первалкатал и Хостинский. Перед 56-й десантно-штурмовой бригадой поставлена задача перекрыть эти направления, и не допустить прохождение бандформирований и караванов. Данная задача являлась первым элементом, зарождением плана операции «ЗАВЕСА», начатой 40-й Армией только в 1984 году.

Бойня началась! Разведчики начали работать из стрелкового оружия, срочно развернули АГС-17. Но стрелять командиру группы и сержанту Чубарову пришлось почти из положения лёжа. Справа со стороны ущелья по разведчикам заработал крупнокалиберный ДШК, полетели густые автоматные очереди. ДГ-424 закрепилась на краю русла. Сколько может драться разведгруппа из 13 человек против неизвестного противника? — кто знает? Но, Богу — слава! (и Баракинскому спецназу тоже!) Помощь прилетела вовремя!

Из-за поворота с 3-4 метров от бедра дух дал очередь. Я не мог стрелять, находясь за радистом, но Акбаров не растерялся и очередью свалил духа. Сделали остановку на перекур, говорю радисту: "Давай связь - "Компас" "взял" еще один АК", - а он в ответ: "Товарищ ст.л-нт, станция не работает!". Осмотрели станцию, а в ней два пулевых отверстия. Примерил станцию на себя - радист стоял ко мне перпендикулярно - одна пуля была бы в груди, другая в животе....

После высадки на берег мы буквально на плечах противника начали быстро продвигаться вглубь его обороны. Но наше быстрое продвижение вскоре было остановлено шквальным огнем в районе деревни Назарьевская. Мы вынуждены были залечь и окопаться. Попытки поднять нас в атаку не увенчались успехом, мы только понесли потери и ни на шаг не продвинулись вперед. Пришлось ждать поддержки от артиллеристов, но вместо пушек по Назарьевской ударили наши знаменитые «Катюши». Но с «Катюшами» нам не повезло. Наш батальон довольно близко продвинулся к Назарьевской и «Катюши», ударив по позициям финнов, задели и наши окопы...

Мы лежали в окопах весь день. Голодные - ужас. Там тек родничок, и пили воду из него, чтобы голод забить. А с утра нас стали обстреливать из минометов. Высунулись - с горы цепи финских солдат спускаются, кричат что-то... Меня послали в переднюю цепь, к пехоте. Я выкопал окоп, влез в него, карабин оставил на бруствере. Смотрю, как финны спускаются по горе. Вдруг страшный взрыв, мина разорвалась на бруствере. Потом тихо. Слышно - финны пошли в атаку, кричат. Я высунулся - рукава у них засучены, из автоматов палят, а у нас карабины... Я схватился за свой, хотел стрелять - гляжу, он весь осколками изрешечен, и ствол набок...

Контратаки финнов следовали одна за другой со стороны ржаного поля, вплотную примыкавшего к часовне. Финны забрасывали нас гранатами. Был убит пулеметчик, мы втроем отстреливались и выбрасывали гранаты, попадающие в окоп. Патроны были на исходе. Создалось критическое положение. Видя это, связисты, посланные в тыл, пошли со стороны лощины, расположенной в лесу, к нам на помощь.
В тот момент, когда они начали подниматься к нашим окопам, в лощину пробрались финны и с тыла расстреляли связистов, а затем добивали их топорами и ножами...

Боевики были всего в трёх метрах, так близко, что я слышал их смех, издёвки, подколы, было очень страшно. Комбат по рации огонь артиллерии на себя стал вызывать, а я в какой-то момент не выдержал, и решил покончить с собой, лучше смерть, чем плен. Спасла артиллерия. Снаряды артиллеристов попридержали "духов", у меня возродилась надежда, я пришёл в себя, воспрянул, снова стал стрелять по боевикам. Когда погибли Доставалов и Евтюхин, я пересчитал свои оставшиеся боеприпасы, оказалось - 6 патронов... Романов, вставив последний рожок с патронами в автомат, сказал: "Кто-то должен выжить и рассказать о нас правду. Уходите, пацаны, я вас прикрою"...

Вскоре наш батальон определили, как десантируемый парашютным способом, пришлось делать переукладку парашютов: ночью, при минус 10, при свете фар «Уралов» и ураганном ветре. Меня, как хорошо знавшего технику, определили старшим группы в Ан-22 «Антей». Любопытно, что у меня, лейтенанта, целый подполковник был в подчинении! Согласно уставу, все войска обеспечения подчиняются десанту. И командир корабля, подполковник, тоже. Вот он мне и докладывал: «Товарищ лейтенант, самолет к вылету готов». Борт был загружен сверх всяких нормативов: семь боевых машин десанта разных модификаций. Между ними зашвартованы ящики с боеприпасами, сухими пайками...

Они пошли ставить мины-растяжки. Со мной остался только миномет и его боевой расчет. Но около 11 часов утра эти пять солдат и лейтенант нарвались на душманов. Те открыли огонь из всего имеющегося у них оружия. Наши бойцы залегли и отбивались до последнего - полегли все шесть человек. Я, как только началась стрельба, приказал открыть огонь из миномета. Но стрелять приходилось вслепую: мы находились на дне ущелья, а «духи» скрывались за скалами и грудами камней. Через несколько минут выходит на связь командир девятой роты старший лейтенант Александр Песков: «Душманов много, наверное, на целый батальон наберется. Но мы их видим, сейчас тебе поможем»...