|
Наши проекты
Пейджер официанта кнопка
Пейджер официанта кнопка вызова официанта.
www.radbox.ru
Ветераны
Авантюры не было, был расчет
Однако это решение вовсе не было таким авантюрным, как это может показаться на первый взгляд. Во-первых, со мной прилетело несколько групп разведчиков полка спецназа ВДВ, которые, перейдя границу, тут же приступили к разведке. И за ночь (а наступление на Сенаки, где дислоцируется 2-я мотопехотная бригада грузинской армии, мы начали утром) разведчиками были выявлены и места дислокации подразделений грузинских силовых структур, и огневые точки. Так, на господствующей высоте на пути к Сенаки была развернута батарея РСЗО «Град», которая готова была ударить по нашей колонне. Но ударом штурмовой авиации мы ее уничтожили. Ну а самолеты наши не сбивали, потому что, прежде чем начинать операцию, мы подавили развернутые на нашем направлении грузинские средства ПВО...
Горбатов Александр Васильевич
«Горбатова только могила исправит»
Генерал А.В. Горбатов: от Колымы до Берлина
Как бы ни ломала судьба русского человека, он достойно и с честью переносит все испытания, сохраняя чистоту души... Таким я вижу генерала армии Александра Васильевича Горбатова. В его сложной, богатой событиями жизни были детство в семье бедного крестьянина, бои и битвы на полях Первой мировой и гражданской войн, каторжный труд на приисках Колымы и высшие боевые награды. В годы Великой Отечественной войны он стал одним из самых выдающихся советских полководцев. Вошел в историю Александр Васильевич еще и как автор, думаю, непревзойденных среди наших генералов и маршалов по прямоте и искренности мемуаров. Судьба этой книги тоже оказалась очень непростой.
«Годы и войны»
В конце 1963 года А.В. Горбатов принес в журнал «Новый мир» рукопись. В своих воспоминаниях «Открытая дверь» В.Я. Лакшин так пишет о знакомстве сотрудников «Нового мира» с Александром Васильевичем: «Он появился в редакции несколько необычным для военного его ранга образом. Бывало, появлению самого предшествовала вереница адъютантов, порученцев, вестовых, передававших красиво оформленную рукопись. А случалось, именитый чинами и заслугами автор так и не переступал порога редакции: подтянутые лейтенанты или аккуратные майоры, отдавая честь, заезжали за версткой, спустя день-два привозили ее назад, а по выходе номера появлялись за авторскими экземплярами. Вот и все общение с авторами... С генералом Горбатовым все было иначе. Созвонившись с Твардовским, он появился в редакции в разгар рабочего дня... Мне запомнилось, как в нашу сумеречную залу вошел высокий краснолицый с мороза генерал в долгополой светлой шинели и с крупными звездами на погонах. Пока он разговаривал с Твардовским, сидя боком у стола, свет падал на его лицо, и я с любопытством взглядывал на нечастого у нас посетителя: пожилой человек, но стариком не назовешь — крепкий, спина прямая, кавалерийская посадка, обветренное лицо... Мне показалось, что в профиль он похож на маршала Жукова: та же скульптурная лепка волевого лица, пристальные глаза. Только то, что в лице Жукова выражено с некоторым нажимом — сильные надбровные дуги, выдающийся тупым углом подбородок, в лице Горбатова, пожалуй, смягчено: было в нем что-то и от русской деревенской округлости».
Главного редактора А.Т. Твардовского поразило, что свои мемуары военачальник писал простым карандашом и, как правило, на обороте листов, уже заполненных машинописным текстом. «Какая судьба! Какой нравственный человек!» — восторженно говорил Александр Трифонович.
Рукопись прошла рогатки военной цензуры, мемуарной группы ГлавПУРа с большими трудностями, поскольку факты и оценки не вписывались в принятые штампы или уже опубликованные кем-то мемуары. В 1964-м «Новый мир» все же публикует журнальный вариант воспоминаний, получивший с легкой руки Твардовского название «Годы и войны». Через год книгу воспоминаний «Годы и войны» издает Воениздат.
Успех книги у читателей был огромный, но переиздана она была только в конце 1980-х....
Георгиевский кавалер
Родился будущий полководец 21 марта 1891 года в бедной крестьянской семье, в деревне Пахотино ныне Ивановской области, недалеко от известного иконописным промыслом Палеха. У Василия Алексеевича и Ксении Акакиевны было пятеро сыновей и четыре дочери. «Отец, набожный и трудолюбивый, был строгих правил: не пил, не курил и не сквернословил. При его среднем росте, болезненности и худощавости он казался нам, детям, обладателем большой силы, ибо тяжесть его руки мы часто ощущали, когда она обрушивалась на нас с «учебной целью». Учил же он нас «на совесть». Мать, тоже набожная, была великая труженица...»
Санька Горбатов, учившийся в школе, как и все в деревне, лишь три зимы, резко выделялся среди сверстников. Редкая предприимчивость 12-летнего подростка поражала домашних и всю округу — за семьдесят верст ходил он в одиночку в крепкий мороз по дороге, которую на его глазах однажды перебежали волки, по торговым селам с санками, нагруженными товаром — вязаными дома варежками. Имел прибыли в семь, десять рублей, то есть больше, чем у брата на фабрике. «...Родственники и соседи приходили смотреть на такого умельца». Мать с гордостью и радостью влажными глазами смотрела на своего Саньку. А я? Я чувствовал себя героем!»
Дорога для смекалистых ребят из бедных деревень Центральной России вела в город, «в люди». Так Санька оказался на несколько лет «мальчиком» в Шуе в доме торговца обувью. Приезжающий на каникулы студент Рубачев, друг хозяйского сына, удивлен способностями подростка к арифметике, быстрым и правильным решениям задач, доступных редко кому из взрослых. Видя картины окружающего пьянства, студент ведет с Санькой дружеские разговоры о вреде этого порока, приносит даже брошюрку с убедительными доводами. Решение Саньки было незаурядным: «Не задумываясь, я ответил искренне, от всего сердца: «Клянусь, никогда, никогда не буду пить, ругаться и курить!» ...Эта мальчишеская клятва сыграла великую роль в моей дальнейшей жизни, во всей моей судьбе...
Сколько встречалось людей, насмехавшихся над моим воздержанием от водки и табака, но насмешки не действовали. Даже встречалось начальство, которое «приказывало» пить, но... я продолжал быть твердым.
Сколько было различных тяжелых переживаний в жизни, и никогда не приходило желание «забыться» в водке... И только однажды мне довелось нарушить обет, данный в мальчишескую пору. Во второй половине войны, когда наметились и осуществлялись наши успехи, я как-то сказал приставшим ко мне, что нарушу свою клятву «не пить», данную в 1907 году, только в День Победы. Тогда выпью при всем честном народе. Действительно, в День Победы, в день горьких слез и радостного торжества, я выпил три рюмки красного вина под аплодисменты и радостные возгласы моих боевых товарищей и их жен».
С большой теплотой Александр Васильевич Горбатов всегда вспоминал своих родителей. Уже на закате жизни он в письмах к школьникам, на встречах с ребятами говорил: «Мне хочется вас попросить беречь, любить своих родителей и самое дорогое — мать. Ласковые руки матери оберегали вас раньше, оберегают и сейчас от больших и малых несчастий... Не допускайте, чтобы мать делала то, что можете сделать вы... Мать для человека — самое дорогое, самое светлое. Как противно слушать, когда пьяный и даже трезвый упоминает слово мать в брани. Хорошо, если бы каждый из вас дал обещание самому себе не употреблять слово мать в бранном слове и постараться его выполнить».
Отношения с суровым отцом у юного Горбатова складывались не так просто. Был даже случай, когда 12-летний сын, больно наказанный за упущенную в прорубь при мытье овчину и за дерзость, ушел домой из рязанской деревни, куда они прибыли на заработки. И шел зимой триста верст! Мать, извещенная о его уходе, встретила мальчишку с рыданиями. Когда же отец вернулся, он «не только не поругал меня, наоборот, подошел, ласково погладил по голове и только сказал с упреком: «Зачем ты, Санька, так поступил?»
Наверно, гораздо больше сын уязвил отца, когда вернулся с фронта в 1918 году уже неверующим в Бога после бесед с питерским рабочим-большевиком... (В связи с этим вспоминается одна из встреч в 70-е годы с Героем Советского Союза адмиралом флота В.А. Касатоновым. В наших частых беседах он непременно вспоминал Горбатова. Как-то в 50-е годы бывший тогда министром обороны Г. К. Жуков приехал в Прибалтийский военный округ, которым командовал А.В. Горбатов. Разговор зашел о появившейся в армии «дедовщине». Вдруг Александр Васильевич сказал: «А помнишь, Георгий Константинович, как нас торжественно провожали в армию? Как мы целовали крест при народе, у хоругвей, под колокольный звон... Как нам давали напутствие отцы служить верно за веру, царя и отечество. Не то что сейчас...» Жуков согласился, что проблема это важная, но на какие-либо изменения времени у него уже не оставалось.)
В Первую мировую войну будущий генерал армии Горбатоабыл призван рядовым солдатом. Отличился. Получил два Георгия и две медали.
Его отец Василий Алексеевич Горбатов умер в 1935-м, на 81-м году жизни. Для сына это было большое личное горе: «С годами, научившись понимать его характер и его жизнь, я горячо и навсегда полюбил отца, и мне важно было знать, что он живет в родных местах, всегда помнит обо мне... Я вспомнил его наказ в день ухода в Красную Армию. Будучи больным, отец лежал на лавке и, прощаясь, мне прошептал: «На войне мы потеряли двоих сыновей, ты, Санька, с первых до последних дней тоже честно защищал свою Родину... Иди в Красную Армию, да, да, и еще честнее защищай теперь уже нашу, Советскую власть». А обратившись к матери, добавил: «И ты, мать, его не удерживай, не плачь, пусть идет. Помни, Санька, ты защитник Родины...»
Я опустился перед отцом на колени, крепко обнял его и трижды поцеловал. А он, как когда-то маленького, погладил меня по голове».
Жить не для себя, а для других
Во что верил красноармеец Александр Горбатов, что привело его в Красную Армию? Ответ на это он также дает в своих воспоминаниях: «Лозунги Коммунистической партии — мир, земля и воля — были доходчивы и близки сердцу каждого рабочего, крестьянина, солдата...» Суть Советской власти рядовой, а затем и красный командир Горбатов понял так — жить не для себя, а для других.
В книге «Годы и войны» немало описаний боев гражданской войны. Искренность автора позволяет лучше понять эту трагедию. Командирская одаренность, решительность Горбатова, прекрасное знание им кавалерийского устава русской армии (встревоженный командир полка даже вызывает его к себе: «Слушай, да ты не из .этих... не из бывших...») быстро выдвигают его из рядов красноармейцев. Заканчивает Горбатов гражданскую уже командиром Отдельной Башкирской кавалерийской бригады. Воюет против Деникина, поляков, петлюровцев. Во время рискованной вылазки в тыл поляков остается жив после того, как пуля, пробив щеку под глазом, выходит за ухом. «Рубил я уверенно, а потом почти всегда отходил последним, прикрывая самых отстающих, и с болью в сердце обгонял нашего последнего лишь в том случае, когда ко мне подскакивала группа врагов». Во время одной из таких арьергардных схваток Горбатов из револьвера убивает трех офицеров-белогвардейцев...
После завершения гражданской войны Горбатов не думал оставаться в армии. Крестьянского сына манило родное: «Руки истосковались по земле. Очень хотелось подержать в руках золотом налитое зерно, размахнуться косой по росистому сенокосу». Но военная служба определена была ему до конца дней...
Семь лет командует Александр Васильевич полком, пять с половиной — бригадой, еще столько же — дивизией. «Я отлично понимал, что для командования полком моего образования мало. В те годы была своеобразная горячка, все, в том числе и я, стремились учиться... И, пожалуй, самообразование в короткие часы отдыха, личного времени давало нам то, что мы не могли получить в детстве и юности. Вырабатывалось то, что можно назвать «внутренняя культура», «интеллигентность».
Крестьянские детство и юность будущих маршалов и генералов, обделив их университетами, дали им в качестве компенсации колоссальное здоровье и выносливость, здравый смысл и острую восприимчивость к знаниям.
Горбатов стремился взять лучшее у всех командиров, с которыми служил, — как у взлетевших на революционной волне (В. Примаков, И. Якир), так и у людей старой школы, например, у начштаба корпуса, генерал-лейтенанта старой армии Ю. Шейдемана: «Каждая встреча с ним для меня — это уроки военного искусства, уроки интеллигентности и соблюдения воинской чести».
В 1928 году после больших маневров, на которых Горбатов командовал отдельным кавалерийским полком, начальник штаба РККА Б.М. Шапошников в докладе многократно ставил в пример действия гор-батовского полка, тактическое умение и твердость в доведении принятого решения до конца. Блестящие аттестации и далее сопутствуют ему, служит Горбатов с увлечением и рвением. Любит кавалерию, хотя и понимает, что значение ее уходит в прошлое. На одном из учений он стоит рядом с группой приглашенных немецких наблюдателей, оценивая перестроение к атаке кавалерийских дивизий: «Незабываемая картина силы и мощи. Красота и стремительность масс конницы привели в изумление немецких военных. Глава германской делегации громко восклицал: «Романтично, красиво, романтично, романтично, романтично!»
А.В. Горбатов разделял идеи коллективизации. Но практическое осуществление этого «перелома», брожение среди красноармейцев-крестьян, картины страшного голода 1932—1933 годов вызывают у него такие мысли:
«Коллективизация привела крестьянскую массу к обезличиванию, лишению ее независимости, а жизнь колхозника стала отныне регламентироваться приказами: «выполнять», «сдать»... Чрезвычайные меры насилия, возведенные в систему, приводили к моральному разложению, падению нравственности...
Несмотря ни на что, могу твердо сказать, что колхозное крестьянство выполнило свой долг перед Родиной, что особенно проявилось в годы Великой Отечественной войны».
Так было
В августе 1937 года был арестован командир корпуса П.П. Григорьев, герой гражданской войны, потомственный рабочий... На митинге в дивизии, которой командовал Горбатов, начальник политотдела корпуса объявил, что комкор «оказался врагом народа». «Оказался» — это было в то время своего рода магическое слово, которое как бы объясняло все: жил, работал и вот «оказался»... — пишет А.В. Горбатов. Сам он заявил перед строем дивизии, что знает Григорьева 14 лет, не видел у него «никаких шатаний в вопросах партийной политики», что Григорьев — «один из лучших командиров во всей Красной Армии», что «если бы он был чужд нашей партии, это было бы заметно, особенно мне», что «следствие разберется и невиновность П. П. Григорьева будет доказана». Выступавшие следом ораторы говорили только о недостатках комкора, его «чрезмерной придирчивости». «Мой голос как бы потонул в этом недобром хоре...»
Так начались события, приведшие в октябре 1938-го к аресту Горбатова в гостинице ЦДКА. С гимнастерки были сняты ордена, с обмундирования срезаны знаки различия. «Трудно передать, что я пережил, когда меня мчала машина по пустынным ночным улицам Москвы».
И на Лубянке Горбатов сразу проявляет себя. Угрозы следователя не подействовали, и арестованный был переведен в Лефортово. «Моими соседями оказались комбриг Б. и начальник одного из главных комитетов Наркомата торговли К. Оба они уже написали о себе и других чепуху, подсунутую следователями... От их рассказов у меня по коже пробегали мурашки. Верилось с трудом, что может быть что-либо подобное...
— Лучше я умру, — сказал я, — чем оклевещу себя, а тем более других».
С очередного допроса Горбатова принесли на носилках. Помогали следователю Якову Стовбунскому два дюжих костолома. Допросы с избиениями до потери сознания и изощренными пытками следовали один за другим.
Просматривая спустя полвека в КГБ протоколы допросов, я видел на этих листах бурые пятна — отпечатки ладони, пальцев. Таких пятен — следов крови — было много...
Ничего не признавший Горбатов выслушал приговор: 15 лет заключения в тюрьме и лагере плюс 5 лет поражения в правах. Затем направлен в Бутырскую тюрьму. «Сижу давно, по разным камерам, но не встречал неподписавших, — сказал сосед. Задумался и добавил: —И в этой камере вы первый такой».
Страница
1 - 1 из 3
Начало | Пред. |
1
2
3
|
След. |
Конец