И снова Дунаев.
- Откуда?! Где таких два года терпят?! Я и дня... Моя бы воля... Лично! Рука не дрогнет!-взгляд на руку-тень сомнения - Но...!Я Вас...! Научу...! - снова тень сомнения - Родину! Любить...!
И вытирая обильно струящийся по лысине пот, ворча под нос нецензурщину начальник военной кафедры института, куда Санька Дунаев восстановился после срочной службы в рядах Советской Армии, удалился в кабинет. Напрочь была сорвана торжественность первого построения... Напрочь! Годами не дававший сбоев сценарий ознакомления студентов с порядками военной кафедры развалился - студент глядел орлом - весело и молодцевато! Преподаватели же, наоборот, выражением лиц напоминали солдат, только что вошедших на территорию части и услышавших традиционное: «Ду-у-у-хи ве-е-ешайтесь!»...
Опытные командиры, окинув взором строй, безошибочно отличают опытных служак от салажат и дело здесь вовсе не в форме одежды (хоть догола раздень и всех под «ноль» обрей!)- есть что-то лихое в глазах старослужащих, наглое... Чертовщинка такая: «Э-э-х, бля...! Где наша не пропадала, кто от нас не плакал?!». А у молодых очи томные, поэтические... Какой только хрени в них не плещется. От прощального поцелуя в щёчку соседской Аньки («Вернусь – поженимся...») до воспоминаний о машинке, которую в песочнице сломал дружок Вовка («Плоскостопие у него - крыса тыловая!»)... Мыслей много, а о службе одна: «Скорей бы всё это закончилось...». И испуг в глазах...
Вот такие глаза и привыкли видеть преподаватели военной кафедры у студентов при первом её посещении. Но в этот день всё пошло наперекосяк. И причин тому было несколько. Во-первых, курс, стоявший сейчас в строю, целиком состоял из студентов, совсем недавно снявших военную форму. Эксперимент такой - всех вчерашних солдат и матросов собрать в две группы, чтобы знать откуда ждать нарушения процесса обучения и правил проживания в общежитии. А во-вторых, один из студентов эту самую форму так и не снял. Вернее, надел, направляясь на первое занятие на военной кафедре. И звали того студента – Александр Дунаев.
Ох, что это была за форма... Самая красивая на свете форма – сержанта Воздушно-Десантных войск! Дембельская! С большой любовью и большим риском (а вы пробовали ночью, в парке, сданном под охрану, стоп-сигнал с машины для изготовления флажка на берете открутить?) сотворённая. Как говаривал начальник политотдела: «Плюс один аксельбант-минус один парашют!».
В таком великолепии и предстал Дунаев перед изумлёнными взорами преподавателей и начальника военной кафедры... Стоически перенеся нелепые, на его взгляд, утверждения о недозволенности пребывания в строю в подобном виде Санька, по-уставному испросив разрешения дать объяснения, заметил, мол кафедра-то ВОЕННАЯ! Почему же в строю стоят по-виду-ополченцы? Мол, он, как отслуживший в элитных войсках, значением формы этих войск пренебрегать не в праве!
Далее события развивались стремительно.
Лицо начкафедры приобретает свекольный оттенок...
Строй давится от смеха и поддерживая Санькину инициативу обещает на следующем занятии продемонстрировать преподавательскому составу образцы дембельской формы Военно-Морского Флота, Пограничных войск, РВСН и т.д....
Офицеры кафедры мечутся в поисках курточки, в которой надлежит посещать занятия. Находят. Показывают. Дунаев, разглядывая шеврон: «Майор в капусте? Не-е-е, я это не надену...». Гордо: « Я не мабутей!»
Флотские, погранцы и даже недавние танкисты тоже отказываются признать себя мабутеями и ратуют за сохранение принадлежности к любимым войскам!
Главный на кафедре делает судорожительные глотательные движения и всем ясно какой именно напиток он хотел бы немедленно употребить в себя... Как ясно и то, что меньше чем поллитровкой он не удовлетворится...
Обстановка напоминает стародавнюю песню: Тучи над городом встали...
Позднее Санька говорил, что «рояль из кустов» он решил достать именно для того, чтобы разрядить обстановку. Может и так... Но судите сами, мог ли демонстративно подвешенный на ремень ЗЕЛіНЫЙ ПЛАСТМАССОВЫЙ МЕЧ (!) с заявлением о готовности немедленно заступить в наряд по кафедре приглушить накал бушующих страстей?
Начальник, изумлённо тыча пальцем: «Эт-т-то што-о-о-о?»
Дунаев (чётко!): «Личное оружие!». И укоризненно: «Вы что, товарищ полковник, Устава не знаете...?».
Потом начальник орал (примерно пять процентов содержания его речевых оборотов приведено в начале повествования)!
А потом были студенческие будни. Хотя, сказать по-совести, за давностью лет всё больше кажется, что были те года, как и армейские, самыми весёлыми и беззаботными! И немалая в том заслуга таких парней, как Санька Дунаев!
- Откуда?! Где таких два года терпят?! Я и дня... Моя бы воля... Лично! Рука не дрогнет!-взгляд на руку-тень сомнения - Но...!Я Вас...! Научу...! - снова тень сомнения - Родину! Любить...!
И вытирая обильно струящийся по лысине пот, ворча под нос нецензурщину начальник военной кафедры института, куда Санька Дунаев восстановился после срочной службы в рядах Советской Армии, удалился в кабинет. Напрочь была сорвана торжественность первого построения... Напрочь! Годами не дававший сбоев сценарий ознакомления студентов с порядками военной кафедры развалился - студент глядел орлом - весело и молодцевато! Преподаватели же, наоборот, выражением лиц напоминали солдат, только что вошедших на территорию части и услышавших традиционное: «Ду-у-у-хи ве-е-ешайтесь!»...
Опытные командиры, окинув взором строй, безошибочно отличают опытных служак от салажат и дело здесь вовсе не в форме одежды (хоть догола раздень и всех под «ноль» обрей!)- есть что-то лихое в глазах старослужащих, наглое... Чертовщинка такая: «Э-э-х, бля...! Где наша не пропадала, кто от нас не плакал?!». А у молодых очи томные, поэтические... Какой только хрени в них не плещется. От прощального поцелуя в щёчку соседской Аньки («Вернусь – поженимся...») до воспоминаний о машинке, которую в песочнице сломал дружок Вовка («Плоскостопие у него - крыса тыловая!»)... Мыслей много, а о службе одна: «Скорей бы всё это закончилось...». И испуг в глазах...
Вот такие глаза и привыкли видеть преподаватели военной кафедры у студентов при первом её посещении. Но в этот день всё пошло наперекосяк. И причин тому было несколько. Во-первых, курс, стоявший сейчас в строю, целиком состоял из студентов, совсем недавно снявших военную форму. Эксперимент такой - всех вчерашних солдат и матросов собрать в две группы, чтобы знать откуда ждать нарушения процесса обучения и правил проживания в общежитии. А во-вторых, один из студентов эту самую форму так и не снял. Вернее, надел, направляясь на первое занятие на военной кафедре. И звали того студента – Александр Дунаев.
Ох, что это была за форма... Самая красивая на свете форма – сержанта Воздушно-Десантных войск! Дембельская! С большой любовью и большим риском (а вы пробовали ночью, в парке, сданном под охрану, стоп-сигнал с машины для изготовления флажка на берете открутить?) сотворённая. Как говаривал начальник политотдела: «Плюс один аксельбант-минус один парашют!».
В таком великолепии и предстал Дунаев перед изумлёнными взорами преподавателей и начальника военной кафедры... Стоически перенеся нелепые, на его взгляд, утверждения о недозволенности пребывания в строю в подобном виде Санька, по-уставному испросив разрешения дать объяснения, заметил, мол кафедра-то ВОЕННАЯ! Почему же в строю стоят по-виду-ополченцы? Мол, он, как отслуживший в элитных войсках, значением формы этих войск пренебрегать не в праве!
Далее события развивались стремительно.
Лицо начкафедры приобретает свекольный оттенок...
Строй давится от смеха и поддерживая Санькину инициативу обещает на следующем занятии продемонстрировать преподавательскому составу образцы дембельской формы Военно-Морского Флота, Пограничных войск, РВСН и т.д....
Офицеры кафедры мечутся в поисках курточки, в которой надлежит посещать занятия. Находят. Показывают. Дунаев, разглядывая шеврон: «Майор в капусте? Не-е-е, я это не надену...». Гордо: « Я не мабутей!»
Флотские, погранцы и даже недавние танкисты тоже отказываются признать себя мабутеями и ратуют за сохранение принадлежности к любимым войскам!
Главный на кафедре делает судорожительные глотательные движения и всем ясно какой именно напиток он хотел бы немедленно употребить в себя... Как ясно и то, что меньше чем поллитровкой он не удовлетворится...
Обстановка напоминает стародавнюю песню: Тучи над городом встали...
Позднее Санька говорил, что «рояль из кустов» он решил достать именно для того, чтобы разрядить обстановку. Может и так... Но судите сами, мог ли демонстративно подвешенный на ремень ЗЕЛіНЫЙ ПЛАСТМАССОВЫЙ МЕЧ (!) с заявлением о готовности немедленно заступить в наряд по кафедре приглушить накал бушующих страстей?
Начальник, изумлённо тыча пальцем: «Эт-т-то што-о-о-о?»
Дунаев (чётко!): «Личное оружие!». И укоризненно: «Вы что, товарищ полковник, Устава не знаете...?».
Потом начальник орал (примерно пять процентов содержания его речевых оборотов приведено в начале повествования)!
А потом были студенческие будни. Хотя, сказать по-совести, за давностью лет всё больше кажется, что были те года, как и армейские, самыми весёлыми и беззаботными! И немалая в том заслуга таких парней, как Санька Дунаев!
