14.05.2007

Баку - Мегри - Ордубад - Нювади

ПХД 4-го ДШБ в районе 6-й пограничной заставы. Февраль 1990.

На близлежащих горах взводом были обследованы все пещеры, высоты и заброшенные кишлаки на наличие складов оружия и боевиков. В одном из оставленных населением азербайджанских сел я с разведгруппой нашел черновик письма, которое было написано местными жителями Горбачеву еще в 1987 году, в котором они жаловались на постоянные атаки боевиков. Письмо было подписано сотней жителей, основную массу из которых, что интересно, составляли Магеррамовы.... Неужели, какие-то мои очень дальние родственники?.... Среди местных аборигенов, с которыми мы сталкивались, боевиков - азербайджанцев мы не видели ни разу, лишь несколько раз видели крестьян с охотничьими ружьями, а вот армяне предлагали за немыслимые по тем временам деньги как мне лично, так и через майора Тарасова провести с ними занятия по стрельбе из АГС-17. Их село, в которое ездил Тарасов было нашпиговано оружием под завязку - АГСы, пулеметы, РПГ, СВД, автоматы... Попадалось нам и самодельное оружие - пистолеты-пулеметы под патроны ПМ и пистолеты под малокалиберный патрон. Такого обилия и разнообразия оружия, как в здешних краях, мы у населения Баку не видели, и вообще, в отличие от азербайджанской столицы, где мы спасали от разъяренной толпы азербайджанцев местных армян, которых толпа убивала прямо в квартирах, выбрасывала из окон и сжигала прямо на улице, здесь все было с точностью до наоборот и азербайджанцы теперь исполняли функции "мальчиков для бития"....Хотя, конечно, не факт, что в азербайджанской столице не было оружия в таком количестве, просто оно нам там не попадалось в таких объемах, как здесь, в Армении.

Все эти боевые будни продолжались около месяца, бригада обеспечила движение по железной дороге и поезда, украшенные портретами Гейдара Алиева попутно выполняли функцию такси, если нам было необходимо добраться до штаба бригады, располагавшуюся восточнее нас на железнодорожной станции Мегри. Мы искали и обезвреживали фугасы, ездили в ближайший Ордубад и армянские села на переговоры с местными авторитетами, а еще "воспитывали" по просьбе офицеров заставы нерадивых пограничников, в основном "оторв" из Московской ДШМГ. Каждую неделю наши солдаты плескались в небольшом бассейне на 6-й заставе и парились там в бане, которая была очень высокого класса и вообще отношения с пограничниками были самыми сердечными. Питались мы на своем пункте хозяйственного довольствия из ПАК-200, повара которой (из ВМО) готовили довольно прилично. В конце февраля поступила команда на переброску всего нашего отряда - около 60-ти человек на восток, в район 12-й пограничной заставы Мегринского ПО. Для этого мы снялись с поста и совершили марш в Джульфу, загрузились в эшелон и через день прибыли в указанный нам полковником Евневичем район в восточной части Южной Армении. Связана эта перевозка была с тем, что высокогорная автомобильная дорога, соединявшая нас с остальной бригадой, была по своей ширине в нескольких местах непроходима для грузовых машин.

Солдат моего взвода Чубуков, отправленный мною на 12-ю ПЗ еще две недели назад из-за того, что на ней служил начальником заставы его двоюродный брат и получивший по этому поводу "внеплановый" отпуск, нас встречал и мы вместе с подразделениями 3-го ПДБ разместились возле заставы. 12-я застава еще до нас также, как и 6-я ПЗ была усилена, но, в отличие от последней, на нее были переброшены моряки со сторожевых кораблей Дальневосточного пограничного округа. Во главе прибывших стоял командир сторожевого корабля, то ли капитан - лейтенант, то ли капитан 3-го ранга, а сами матросы уже были переодеты в зеленый пограничный камуфляж и осваивали непривычные для себя функции пехотинцев.

Вскоре взвод перебросили на охрану села Нювади, азербайджанского села, располагавшегося на территории Армении. В усиление нам был назначен парашютно-десантный взвод под командованием выпускника РВВДКУ лейтенанта Киселева и два БТР-80 из какой-то мотострелковой части, прилетевших вместе с нашей бригадой из ТуркВО. Экипажи у них были родные, пехотные, и до этого они действовали в Баку вместе с группой "Альфа". На блоке мы сменили другое подразделение 3-го ПДБ, простоявшее здесь несколько недель. В селе на ближайшей горе позади блока находилось небольшое подразделение Внутренних войск во главе с майором, мы на ту же горку поставили связистов из нашего взвода связи для обеспечения радиопереговоров со штабом батальона. Стоявший здесь до нас на позициях парашютно-десантный взвод в своем расположении инженерного оборудования не проводил, и поэтому мы, вспомнив афганский опыт, сразу приступили к вкапыванию в землю БТРов. Увидев, что дело идет туго, я договорился с местным секретарем партийной организации и нам был выделен трактор "Беларусь" оборудованный ковшом, и уже к концу дня он вырыл окопы под палатку и ПХД, укрытия для БТР, щели под ними для личного состава на случай обстрела, огневые позиции для АГС, личного состава, а также ходы сообщения, в общем, к концу дня был оборудован целый опорный пункт. Палатку мы еще в течении следующего дня обкладывали мешками с песком, выделенными по нашей просьбе селом.

12-я пограничная застава. За Араксом - Иран.

Село Нювади представляло собой высокогорный населенный пункт, расположенный на горе с плоской вершиной, с которой серпантином спускалась дорога к автомобильной трассе, расположенной вдоль железной дороги. Мы располагались в северной части этого плато, чтобы перекрыть направление до ближайших гор, а за нашей спиной метрах в 400 лежало село. За возвышающимся прямо перед нами хребтом располагалось армянское село, из которого боевики совершали выдвижение на ближайшие к нам вершины, и с которых они обстреливали Нювади.

Полковник Евневич, инструктируя меня как старшего поста, поставил задачу в случае обстрела вести огонь не выше окрестных гор, чтобы пули и гранаты не залетали в армянское село. Вообще, в этой операции и проявился в полной мере талант нашего комбрига к переговорам с боевиками противоборствующих в межнациональных конфликтах сторон, закрепленный им впоследствии в Приднестровье и Грузии. А совсем недавно я случайно нашел по интернету одного из армянских боевиков по имени Артур и он пояснил, что в то время находился в тех же местах, а обстрелы села они совершали, чтобы "вынудить жителей Нювади покинуть территорию Армении или перейти под ее юрисдикцию".
9-го марта день прошел как обычно, в работе. После вечерней поверки и выставления постов мы с Киселевым сели в один БТР, чтобы отметить окончание инженерных работ. В качестве предмета, приговоренного к закланию для создания праздника души нами была назначена поллитровая бутылка чачи, добытая накануне у уже знакомого нам секретаря партийной организации села. Когда мы закончили трапезу и разошлись каждый в свой БТР спать, зазвонил телефон с выносного поста. Наши связисты сообщили, что они вместе с ВВшниками наблюдают в ночные прицелы на горе напротив какое-то движение и попутно сообщили, что не могут связаться со штабом батальона. Я им дал команду продолжать вызывать штаб, а своим подчиненным и Киселеву дал команду "К бою!" Солдаты тихо и без суеты заняли огневые позиции, ведь традиции культа боевой подготовки были в бригаде довольно сильны и подготовлены наши воины были очень прилично. Киселев сел в башню одного БТРа, а я - другого и стали наблюдать. До противника было метров 800 и нам было глубоко наплевать, боевики какой национальности находятся перед нами, мы и в Азербайджане никогда не озабочивались этим, единственное, что нас интересовало - где враг, чтобы мы могли его "порвать"? Ведь мы были представителями, прежде всего Великой Державы и для нас выполнение поставленной боевой задачи всегда было делом чести.

Когда противник спустился ниже среза гор, мы открыли по нему огонь и вели его довольно долго, так как из-за отсутствия рабочих приборов ночного видения на БТРах нам все время казалось, что враг еще двигается. Когда сочли, что боевики или уничтожены или подавлены, мы прекратили стрельбу и приказали наводчикам проверить вооружение БТР и зарядить пулеметы. Тогда же мне чуть не снесло голову, когда я обходил спереди БТР, стоящий в окопе. Наводчик в то мгновение случайно нажал на спуск КПВТ, но я, проходя мимо и увидев, что слева мне в висок упирается пламегаситель крупнокалиберного пулемета по какому-то шестому чувству пригнулся и выстрел произошел выше головы. Потерь, к счастью, у нас не было, только у меня была легкая контузия, мы с Киселевым проверили личный состав и выставили усиленные посты. Связь с батальоном связистами так и не была установлена, а я счел нецелесообразным ночью ехать на доклад, тем более, что установление связи с нижестоящим начальником всегда возлагается на вышестоящего. И пошел отлеживаться, отложив все доклады о происшедшем на утро.

Через некоторое время меня разбудил стук в броню бронетранспортера, так как на пост прибыл начальник бронетанковой службы бригады, майор, кажется его фамилия была Михайлов. Он передал мне распоряжение ехать на разбор полетов и вел себя как-то очень нервозно. Пока мы тряслись в кузове Газ-66 вместе с несколькими офицерами, они меня ввели в курс дела. Оказалось, что как только началась стрельба на посту, из села Нювади тут же позвонили в Баку с воплями: "Эти проклятые армянские боевики снова напали на село Нювади, а десантники, охраняющие нас, ведут бой!!!". Из Баку кинулись звонить Горбачеву и прокричали то же самое, естественно, добавив свои соображения про потери. Президент поднял Язова и приказал ему разобраться, что за десантники воюют и что происходит в селе! Язов озадачил тем же самым командующего ВДВ. Командующий связался с комбригом полковником Евневичем, так как в тот момент мы оперативно уже подчинялись Воздушно-десантным войскам, хотя фактический переход в ВДВ с переформированием бригады в воздушно-десантную, и ликвидацией 4-го ДШБ состоялся только после нашего возвращения из Узгена. Командир бригады вышел на связь со штабом то ли 3-го, то ли 4-го батальона. Но начальники наши были не в курсе происходящих в Нювади событий, так как не находились с нами на связи и не услышали нашей стрельбы.
Тогда поступила команда - группе офицеров грузиться в Газ-66 и идти к нам на подмогу и для выяснения обстановки. По дороге в Нювади машина попала под обстрел, когда ехала по серпантину внизу ущелья - вокруг нее рвались наши гранаты от ГП-25, не долетавшие до боевиков и падавшие вниз. Пока этот небольшой отряд, уверенный в том, что наверху идет жестокий бой добрался до нашего поста, мы уже отправились спать....
Дальше произошло непонятное для меня поначалу, ведь связисты на горе находились в непосредственном подчинении майора Тарасова, но, пользуясь властью вышестоящего командира, он решил за отсутствие связи крайним назначить меня. Он, конечно, мог обвинить меня в чем угодно, ведь я тогда был под воздействием алкоголя, хотя, конечно, головная боль и легкая потеря слуха у меня были в основном из-за контузии. "На ковре" он мне рта не дал раскрыть и с его стороны я насмотрелся такого, о чем мне даже не хочется вспоминать. Он даже пытался "нарваться на удар", видимо, помятуя, что в Баку я уже "прессовал" одного майора. Но на этот раз я удержался, и, поскольку все произошедшее со стороны командования осталось без последствий, то под трибунал он меня отдавать не стал, однако мое уважение к нему с этого момента серьезно пошатнулось. На следующий день меня вызвал полковник Евневич и спросил, что случилось ночью на посту. Я доложил. Он поинтересовался, выполнили ли мы его команду стрелять не выше гор. Я ответил утвердительно, так как и сам тщательно выполнял поставленную им задачу, и контролировал ее выполнение у своих подчиненных. Он пожал мне руку, поблагодарил за службу и отпустил меня к подчиненным. Инцидент был исчерпан и я, окрыленный его благодарностью, вновь оказался на посту в Нювади. С утра вся деревня ожила и начала выдвижение в нашем направлении. Мы наблюдали за этими маневрами через прорези прицелов. Но когда они приблизились метров на 200 мы обнаружили, что в толпе в основном находятся женщины, дети и старики, которые тащат столы, стулья и охапки, нет, просто горы еды. Одни накрывали нам столы, другие с воплями, стенаниями и попытками расцеловать благодарили нас за охрану и защиту. Запомнился старик с клюкой, который приковылял на пост и поведал мне, что уже много лет страдает бессонницей, а вчера вечером, как только началась стрельба, он заснул, и проспал, как младенец, всю ночь. Благодарил он меня за это, возводя хвалу всевышнему и рыдая. Потом у моих подчиненных был грандиозный пир, продолжавшийся полдня, конечно, безалкогольный, при этом половина личного состава, как обычно, стояла в охранении.

На поиске фугаса.

Но после обеда майор Тарасов мой взвод с поста снял, прислав нам замену из 3-го ПДБ. На следующий день их разведгруппа спустилась в ущелье, потом поднялась по горам в район, по которому мы вели огонь. Как мне впоследствии рассказывали, они нашли там свежие гильзы и окровавленные бинты. Мой взвод тем временем уже в полный рост искал фугасы вдоль трассы и нес охрану железной дороги. А через несколько дней меня вновь вызвал в штаб бригады полковник Евневич и приказал ехать в Баку, а оттуда лететь в Иолотань, так как моя семья вот-вот ждала прибавления. Я был поражен такой заботой Валерия Геннадьевича, ведь я даже не надеялся на подобное послабление и никого ни о чем не просил, хотя не исключаю, что инициатива исходила от майора Тарасова, за исключением отдельных "прибамбасов", свойственным многим людям, он был, в общем-то неплохим человеком.

Попрощавшись с командиром бригады за руку, я на "попутном паровозе" добрался до 12-й пограничной заставы, забрал свои вещи, сдал взвод и свой автомат, попрощался с товарищами и на пассажирском поезде, которые с нашей помощью уже стали ходить, уехал в Баку, где еще несколько дней жил в казарме, в которой располагалась бригада и смотрел телепередачи о вводе войск в Баку и событиях января 1990 года , в которых мы принимали самое деятельное участие вместе с Болградской дивизией ВДВ со стороны города Кази-Магомед. Корреспондент одной из военных газет даже умудрился подсчитать точное количество пуль, выпущеной бригадой, и опубликовать статью о нашем вхождении в город. Над этой статьей мы все очень долго потешались, так как никто из нас выстреленых патронов сроду не считал.

Пребывание в Баку было очень для меня познавательно! Из одной телевизионной передачи, когда журналисты спросили маршала Язова, не он ли отдавал войскам приказ о вводе войск, я узнал, что принятие подобных решений лежит вне компетенции нашего непосредственного начальника! Хотя это, конечно, было правдой, так как Министр обороны не мог единолично ввести в городе военного положения, приказать отмобилизовать и ввести в Баку войска - сразу несколько мотострелковых и десантных дивизий и бригад. Ведь в те дни в Закавказье воевали "партизаны" из Ростова-на-Дону и практически ВСЕ Воздушно-десантные войска, включая почти все подчиненные им с конца 1989 года десантно-штурмовые бригады! В телепередаче маршал иносказательно сообщил зрителям, что "...у нас в стране есть верховный главнокомандующий...", и дал понять, что это - не Язов. Но когда о вводе войск в Баку спросили Горбачева, то будущий "лучший немец года" ответил, что был в очередной "турпоездке" и поэтому он не в курсе происходящих в стране событий!

Страница 2 - 2 из 3
Начало | Пред. | 1 2 3 | След. | Конец | Все