[B]САНИНСТРУКТОР[/B]

Она была толста и некрасива.
И дула шнапс не хуже мужиков.
Не хуже мужиков басила
и лаялась – не хуже мужиков.

Грудастая, но низенького роста,
в растоптанных кирзовых сапогах –
она была до анекдота просто
похожа на матрёшку в сапогах.

Она жила сначала с помпотехом.
Потом с начхимом Блюмкиным жила.
А когда тот на курсы в тыл уехал,
она с майором Савченко жила.

И, выпив, она пела под гитару
в землянке полутёмной и сырой,
как Жорка-вор зарезал шмару
и и схоронил в земле сырой…

Она погибла в Польше, в 45-м,
когда, прикрывши телом от огня,
на плащ-палатке волокла солдата
из-под артиллерийского огня.

И если,
недоверчивый к анкетам,
ты хочешь знать, какой она была,
не Савченко ты спрашивай об этом –
ты тех спроси,
       кого она спасла!

[B]ГОРИТ ФИТИЛЬ…[/B]

Горит фитиль в латунной жёлтой гильзе.
   Табачный дым плывёт по блиндажу.
А через час – о мама дорогая, –
   мы в наступление пойдём.

И может быть, я сам того не знаю,
   меня сразит фашистский автомат,
и упаду я мёртвый в чистом поле,
   широко руки разбросав.

Друзья отыщут труп мой после боя
   и, на шинельку молча положив,
под залп ружейный навсегда зароют
   в окопе старом на бугре.

А через месяц в дом наш похоронку
   в конверте сером почта принесёт,
что сын твой – мама, мама дорогая, –
   в боях за Родину погиб.

Но ты не плачь, не плачь, моя родная,
   не мучь себя и сердце не терзай:
ведь на войне есть правило такое –
   кому-то нужно умереть…

Горит фитиль в латунной жёлтой гильзе.
   Табачный дым плывёт по блиндажу.
И через час – о мама дорогая, –
   мы в наступление пойдём.

[B]ПЕРЕД АТАКОЙ[/B]

               Лейтенанту Валерию Деменьтьеву
                               сапёру


Примкнуты штыки и подсумки расстёгнуты.
Запалы в гранаты повинчены намертво.
Присели солдаты в траншеи на корточки
с чужими, застывшими, серыми лицами.

Ну что же, товарищ! – вперёд так вперёд.
Уйми суматошно стучащее сердце.
Пусть будет, что будет, – и стерва-война
промечет свой жребий: орёл или решка…

[B]ШТУРМОВЫЕ СТУПЕНИ[/B]

Ждать недолго:
в откосах траншей
штурмовые отрыты ступени –
и пехота, царица полей,
сь для наступленья.

И когда отсчитается время,
отведённое артподготовке,
замелькают наверх по ступеням
на солдатских ботинках подковки.
И заученно, как на ученье,
развернёт свои цепи пехота –
отделение за отделением,
взвод за взводом, рота за ротой.
И пойдут, ощетинясь штыками,
через насыпи, через воронки –
захрустят, заскрипят под ногами
заржавевшие в грунте осколки.

Но без боли воспримет душа
эти резкие, жгущие звуки:

хорошо
пехота
пошла –
как по нотам солдатской науки!

[B]ОГЛОХШАЯ ПЕХОТА[/B]

И он кричит:
–За Родину! Ура!.. –
И мы встаём за нашим помковзвода.
А под ногами – жухлая трава,
над головами – каска небосвода.

И тотчас же, испуганно спеша,
бьёт пулемёт от крайнего сарая –
и звук такой, как будто не дыша
натянутую простынь разрывают.

А после – словно ливень кирпича:
стеной встаёт нерасчленимый грохот.
И сквозь него, стреляя и крича,
бежит
вперёд
оглохшая пехота.

И кто-то рвёт шинельное сукно,
и кто-то в чистом поле умирает,
а помкомзвода машет нам: – За мной! –
и рот в беззвучном крике раздирает.

И вот уже – разрушенный сарай.
Гранаты в пулемётчиков швыряем…
рывок –
и мы передний край
с землёй и кровью перемешаем.

– Круши их гадов!..

[B]ЯРОСТЬ[/B]

От выстрелов и бега сатанея,
хрипя «ура», крича и матерясь,
мы прыгаем в немецкую траншею,
окопную разбрызгивая грязь.

Чужие перекошенные лица…
И в эти лица – в душу, бога мать! –
мы начинаем яростные спицы
за очередью очередь вгонять.

И пятятся, ныряют гренадёры
в накатные глухие блиндажи, –
и кажется,
от нашего напора
земля до самой печени дрожит!

[B]ЧЕТВЁРТАЯ АТАКА[/B]

И вновь разверзлась преисподняя!
И дыбом вскинулась земля…

В четвёртый раз уже сегодня
пойдут в атаку егеря.

И каждый раз – по расписанью:
свирепый кучный артналёт,
и вслед за ним без опозданья
пехота
   в полный рост
встаёт.

И, не ложась, на пригибаясь,
идут, стреляя на ходу.
Неотвратимо надвигаясь
на ту незримую черту,

с которой – или – или:
или –
мы вновь отбросим егерей,
не сдюжим –
братскою могилой
нам станут ровики траншей…

Опала взрытая земля.
Идут
в атаку
егеря!

[B]***[/B]

Ты погляди, как много в жизни зла!
Как ненависть клокочет по планете…
В двадцатом веке злоба превзошла
отметки предыдущих всех столетий.

И правы все. Неправых больше нет.
И кто кому ни перегрыз бы горло –
у всех готов затверженный ответ:
«Во имя справедливости и долга».

И я боюсь, что через некий срок
одержат полную победу люди:
и будет справедливость, будет долг –
а вот людей-то на земле не будет.

[I]P.S. Эти строки актуальны и сейчас, хотя прошло уже столько времени.
[/I]
[B]КОЛЕСО ФОРТУНЫ[/B]

На войне – как в игре: надо, чтобы повезло.

   Надо, чтобы капризный и ветреный Случай, –
   тот, который издревле зовётся «судьбой», –
   и штыкам, и осколкам, и пулям назло,
   и иным затаившимся бедам несметным,
   вопреки и приметам, предчуствиям, снам,
удручающим душу тревогой слепой –
   даже, может, желаньям твоим поперёк,
   если жизнь вдруг покажется – невыносимой…

Так давай же, фортуна, верти колесо!
На войне – как в игре: надо, чтобы везло.

[B]ХУТОР[/B]

                       Старшему сержанту
                       Вячеславу Кондратьеву

Этот хутор никто не приказывал брать.
Но тогда бы пришлось на снегу ночевать.

А морозы в ту зиму такие стояли –
воробьи в деревнях на лету замерзали.

И поскольку своя – не чужая забота,
поднялась, как один, вся стрелковая рота.

И потом ночевали… половина – на хуторе,
а другая – снегами навеки окутана.

***

….Портится февральская погода,
Вечер опускается над степью.

Сиротеет на снегу пехота
поредевшей, выкошенной цепью.
Колкая, звенящая позёмка
заметает, как кладёт заплаты,
минные остывшие воронки,
трупы в маскировочных халатах,
рукавицы, брошенные в спешке,
россыпи отстрелянных патронов,
лужи крови в ледяных узорах –
и живых бойцов, окоченевших
в снежных осыпающихся норах.

Тишина…
Лишь простучит сторожко
фрицевский дежурный пулемёт –
зыбкой, исчезающей дорожкой
снежные и взметёт.
До костей пронизывает стужа
и тоска – до самых до костей.

Хоть бы принесли скорее ужин –
стало бы маленько потеплей…

А позёмка снег гонит, вертит,
И могилой кажется нора:
ведь лежать нам тут
до самой смерти,
или –
что страшнее –
до утра.

[B]ВНЕЗАПНЫЙ ВЫСТРЕЛ[/B]

Вот где-то тут и прячется опасность.
Вот где-то тут и притаился враг.
И сторожит обманчивая ясность
мой каждый продвигающийся шаг.
И знаю я – не избежать.
не разминуться с ней на перекрёстке.
И остаётся только ожидать
внезапный выстрел – тихий или хлёсткий…

Я опущусь в примятую межу.
Прижмусь щекой к ружейному прикладу:
я помирать, простите, не спешу;
пускай меня поищут, если надо.
И я дождусь, что в прорези прицела
возникнет эта рыщущая гнусь.
И пусть не суетится обалдело –
нет, не надейтесь, я не промахнусь!

[B]ПАМЯТЬ[/B]

Они патроны, что ли, берегли,
прикалывая раненых штыками.
А те –
пошевельнуться не могли,
лишь закрывались в ужасе руками.
И так ломались кости,
как хрустят
говяжьи туши при разделке мяса, –
и корчилась, стеная м хрипя,
живая человеческая масса…
Казалось бы – прошло уж столько лет!
Казалось бы – забыть уже пора.
Но стоит только тронуть этот след –
сама к оружью
       тянется
           рука.

[B]***[/B]

– Огонь! –
И подкалиберный снаряд
метнулся синей проволокой к танку.
Но чуть левее гусеницы – в скат
горячая врезается врезается болванка.

Наводчик довернул маховичок,
и поднял перекрестье панорамы.
– Огонь! –
Но верещащею свечой
снаряд отрикошетил в небо прямо.

И в третий раз меняется прицел –
и весь расчёт меняется в лице:
танк
разворачивает
башню…

– Огонь! –
На чёрной танковой броне
сверкнула фиолетовая искра,
и танк, остановившись наконец,
сухую землю гусеницею выскреб.

Бой длился вечность –
25 секунд!

[B]«ЛАПТЁЖНИКИ»[/B]

           Лётчику-истребителю Е. П. Мари-
инскому, Герою Советского Союза,
           сбившему в воздушном бою три пики-
           рующих бомбардировшика «Юнкерс-87»

«Ю-87» шли журавлиным клином.
Тремя девятками.
Прерывисто гудя.
Шли не спеша, –
рос отдалённый гул,
и вздрагивали листья на деревьях.

Траншеи вымерли:
– «Лаптёжники» летят!..

Мы так их называли потому,
что их шасси не убиралось
и торчало
в кроваво красных обтекателях
под серебристым брюхом – врастопырь.

Одномоторные,
с изогнутыми крыльями,
блестя на солнце жёлтыми носами,
«лаптёжники» прошли над головой –
и развернулись для бомбометанья,
рассыпавшись на три девятки.
– Сейчас закрутят, гады, карусель!..

И точно:
девятка, что пошла на нас, образовала круг,
Гул стал густой и вязкий, как смола.
Со стен траншей посыпался песок.

– Ну, братцы, панихида начинается!
Молись, кто верит в бога…

Ведущий
через левое крыло
перевкрнулся
и, включив сирену,
вошёл в пике –
с надсадным воем,
холодящим сердце.

Он почти отвесно, и когда
казалось, врежется, паскуда, в землю –
от брюха серебристого его
лениво отделилась капля:
бомба!

И, заглушив
натужный мотора
Влезающего в горку самолёта,
хлестал
по спинам
свист
убыстряющей своё движенье бомбы.

– Промажет или нет?

А свист чертил как будто вертикаль,
и было нестерпимо ожидать,
когда же бомба наконец
свист оборвёт
лохматой кляксой взрыва.

И вздрогнула под животом земля,
и взрыв рванул, обдав горячим взрывом,
и в горле запершило от взрывчатки,
и уши заложил шипящий звон,
и комья застучали по спине,
и ты не знаешь – жив ты или мёртв…

Но знаешь –
из ревущей карусели
уже второй «лаптёжник»,
кувыркнувшись,
включил сирену
и вошёл в пике.

И хлещет вновь по нервам вой и свист.
И снова – ожидание разрыва.
И снова – всплеск огня, земли и дыма.
И снова комья барабанят по спине,
прикрытой только плотной гимнастёркой.

– Ну сколько ж это может продолжаться?!

А продолжалось это – бесконечность.
Пока «Ю-87»
не сделал по шесть заходов:
три первых – для бомбометанья,
два – полосуя вдоль траншеи
из пулемётов и орудий,
и заключительный заход –
пустой,
психический,
так – просто для забавы…

И, кончив свою адскую работу,
ушли, усталые, на запад,
цепочкой, друг за другом растянувшись.

…Ах, Женя- Женя,
Женя Мариинский! –
где ж в этот день твоя летала «кобра»?

[B]ЧТО СТРАШНЕЕ НА ВОЙНЕ
[/B]
   Спорили солдаты на привале:
   что всего страшнее на войне?..

И сказал один вначале:
– Можете поверить точно мне,
я не первый год ношу портянки,
   но всего страшнее на войне –
   если атакуют танки.

– Танки что! – ему ответил кто-то, –
С виду вправду страшное зверьё.
А в окопах спрячется пехота,
ты попробуй – выкури     Вот бомбёжка – тут иное дело:
   тут дрожит душа и тело.

– А чего дрожать? – промолвил третий. –
Самолёт – он только самолёт:
как бы лётчик сверху вниз ни метил,
равно во всех не попадёт.
   Вот когда начнётся артобстрел –
   на тебя тогда б я посиотрел!..

Слушал- слушал их солдат четвёртый,
табачком дымивший в стороне,
и такой вдруг сделал вывод твёрдый:
– Ну зачем вы спорите без толку?
   Ведь всего страшнее на войне –
   это когда, братцы, нет махорки…

[B]УЛИЧНЫЕ БОИ[/B]

                               Памяти Константина Симонова –
                                       солдата, поэта

   Думали, уйдём на отдых… Но теперь на отдых –
                               плюньте!
Предстоят труднейшие бои – уличные, в населённом
пункте.
Это вам не в чистом поле: тут кирпич, бетон и камень,
да хрустят обломки черепицы под ногами.
Тут не выроешь окопчик, мать-земля тебя не спрячет, –
тут разрывами снарядов на асфальте раскорячит,
и совсем без проволочек – по башке твоей по стриженной
как погладит вывороченной булыжиной.

   Тут тяжёлые орудия бьют с кратчайших расстояний
трёхпудовыми снарядами по дверям и окнам зданий,
и густая пыль кирпичная в отсветах кроваво-ржавых
заволакивает улицы вместе с дымом от пожаров.
А бомбёжки? В чистом поле, право слово, как-то легче:
ну – землёй тебя окатит, ну – осколком покалечит,
тут же, в каменных коробках, словно в склепе на
                           кладбище,
рухнет на плечи стена – и костей твоих не сыщут.

   Ну да это – цветочки. Ягодки – тогда, когда ты,
свирепея, в дом ворвёшься вслед за брошенной гранатой,
и по стёршимся ступеням, и на лестничных площадках
от квартиры до квартиры путь прокладываешь в схватках.
Тактика – одна и та же: кувырком летит граната,
а потом, когда взорвётся, – очередь из автомата:
двери – в щепки, мебель – в щепки, зеркала и окна –
                           вдрызг,
и на выбитом паркете – веера кровавых брызг.

Думали, уйдём на отдых…

[QUOTE]мишаня пишет:
Tar Молодец,стихи что надо,конечно для тех,кто понимает!
[/QUOTE][B]мишаня[/B], спасибо за отзыв. Да, стихи цепляют. Думаю, знакомо и понятно это не только для тех, кто воевал (имею в виду не только Великую Отечественную, а и Афган ... и др.), но и часть этого знакомо тем, кто просто служил в Советской Армии в ПДРе и разведке.
Ещё раз, спасибо!

Я извиняюсь, в подписи под названием хотел изменить размер шрифта в последнем стихе (слишком мелко было написано), но из-за глюков на сайте (сам я перегружал комп, и что только не делал) ещё раз зашлю его.

[B]Под селом Милеевом – порядок![/B]

П. А. Иванову и Захарову, вдвоём
державшим растянутую оборону в
августе 1943-го под селом Милеевом
Брянской области

–Хрен фашисты нас отсюда стронут!
Ни черта им, жабам, не заметно…

Два сержанта держат оборону
На участке в двести метров.

Замаскировали вдоль траншеи
ППШа, граната и винтовки,
а на флангах вытянули шеи
станкачи – с патронами у глотки.

– Днём мы отдыхаем кверху носом.
Я – сначала, а а потом – Захаров.
Ну а ночью – ходим по окопам
и даём скотине этой жару…
А вчера я сползал к ним в разведку:
гансы в блиндаже хлебали щи;
я не растерялся – случай редкий! –
пулемёт с коробками стащил.
Ох и было, мать честная, звону!
С полчаса плевали против ветра,
Только хрен подавишь оборону,
если два штыка на двести метров…

[B]Коростель[/B]

Спит на сырой земле усталая пехота, --
согнувшись, сунув руки в рукава.
Туман лежит в низинке над болотом,
и поседела от росы трава.

День снова будет солнечным и знойным.
Дрожащим маревом подёрнутся поля.
И в грохоте орудий дальнобойных
потонет мирный скрип коростеля.

И от жары, усталости и грохота
Пехоту так в окопах разморит,
что сразу даже помкомвзвода опытный
не разберёт – кто спит, а кто убит …

И ничего порой не оставалось,
как разрядить над ухом автомат:
чугунная, смертельная усталость
валила с ног измученных солдат.

На фронте было времени полно
копать, стрелять, швырнуть гранаты, драться,
но не хватало только на одно –
по-человечьи, вволю, отоспаться.

И потому бывалые солдаты
Смотрели на проблему эту:
– Коль повезёт, то выспимся в санбате;
Не повезёт – так, значит на том свете...

Спит мёртвым сном продрогшая пехота.
Покоем дышит бранная земля.
И в зарослях глухих чертополоха
такой домашний скрип коростеля.

[B]Муравей[/B]

Здесь нет земли. Один металл.
Ползёшь – колени ноют от осколков.
Здесь столько раз огонь пробушевал,
мин и снарядов разорвалось столько,

что стало – как мёртвая планета,
где и узреть, кроме воронок, ничего,
где, кажется, и жизни вовсе нету,
где не учуешь стрёкота кузнечиков,

где в обожжённой взрывами траве
не путешествует по стебельку плутовка –
в пальтишке красном божия коровка, –
и только рыжий дошлый муравей,
неутомимостью похожий на солдата,
спешит по брустверу кудаь-то …

[B]Баллада про окурок[/B]

Газует игрушечный «газик»
По ленте пустого шоссе,
А «мессер» пикирует сзади,
Подобный гремящей осе;
И кА рубанёт по машине
Из двух пулемётов – ого! –
И в клочья клеёнка кабины,
И вздрызг ветровое стекло.

Шофёр – ну рискованный парень! –
Машину ведёт словно зверь:
Одною рукой – за баранку,
Другой – за открытую дверь;
И, высунув голову, крутит
Башкою, следя за пике, –
И толстый холодный окурок
Приклеился к нижней губе.

Коса напоролась на камень!
И, выжав вдали разворот,
Стервятник, чернея крестами,
Навсречу машине идёт;
И выпустив очередь, снова
Заходит в крутое пике, –
Висит и висит у шофёра
Окурок на нижней губе.

   И вот, расстреляв все патроны,
   В последний, прощальный заход
   Пилот вдоль кювета наклонно
   Повёл, сбросив газ, самолёт,
   И, выйдя из автомашины,
   Водитель увидел вблизи,
   Как лётчик, ссутуливши спину,
   Ему кулаком  погрозил.

Но есть же такие ребята!
И тут не промазал шофёр –
И жестом лихого солдата
Закончил лихой разговор.
Потом постоял и послушал,
Пока гул вдали не заглох, –
Достал из кармана «катюшу» –
Погасший окурок зажёг.

[B]Слёзы[/B]

Плыла тишина по стерне –
над полем, разрывами взрытым,
и медленно падавший снег
ложился на лица убитых.

Они были теплы.
И снег на щеках у них таял,
И словно бы слёзы текли,
полоски следов оставляя.

Текли, как у малых ребят,
Прозрачные, капля за каплей …

Не плакал при жизни солдат,
а вот после смерти –
заплакал.

[B]Окопный концерт[/B]

Днём мы воюем, ночью – лаемся.
От них до нас – ну, метров шестьдесят.
И слышно, когда за день наломаемся,
как немцы по траншее колготят.

Поужинаем. Выпьем по сто граммов.
Покурим… И вкакой-нибудь момент
по фронтовой проверенной программе
окопный начинается концерт.

– Эй, вы! – шумим. – Ну как дела в Берлине?
Адольф не сдох?.. Пусть помнит, сукин сын,
что мы его повесим на осине,
когда возьмём проклятый ваш Берлин!..

Заводим фрицев с полуоборота.
И те, чтобы престиж не утерять,
нам начинают с интересом что-то
про Сталина и Жукова кричать.

– Не фронт, а коммунальная квартира, –
Ворчит сержант. – Неужто невдомёк,
что гансы могут – даже очень мило –
к нам, падлы, подобраться под шумок?..

И, видя, что слова не помогают,
из станкача по немцам даст сполна!

Концерт окончен.
Публика – стихает.
И снова продолжается война…

[B]Под селом Милеевом – порядок![/B]

[SIZE=2][I] [SIZE=3] П. А. Иванову и Захарову, вдвоём
           державшим растянутую оборону в
           августе 1943-го под селом Милеевом
           Брянской области
[/SIZE][/I][/SIZE]
–Хрен фашисты нас отсюда стронут!
Ни черта им, жабам, не заметно…

Два сержанта держат оборону
На участке в двести метров.

Замаскировали вдоль траншеи
ППШа, граната и винтовки,
а на флангах вытянули шеи
станкачи – с патронами у глотки.

– Днём мы отдыхаем кверху носом.
Я – сначала, а а потом – Захаров.
Ну а ночью – ходим по окопам
и даём скотине этой жару…
А вчера я сползал к ним в разведку:
гансы в блиндаже хлебали щи;
я не растерялся – случай редкий! –
пулемёт с коробками стащил.
Ох и было, мать честная, звону!
С полчаса плевали против ветра,
Только хрен подавишь оборону,
если два штыка на двести метров…

Туда и обратно

Идти туда – страшнее, чем обратно.
Вот почему, когда на фронт бредёшь,
Рождает внутренняя дрожь
Уже воронка возле медсанбата.

Совсем не то, когда идёшь назад,
Пропахший кровью, порохом и дымом, –
Покажется тогда глубоким тылом
С воронками своими медсанбат.

А между прочим, поимей в виду, –
И тут не спрячешься от пушек дальнобойных.
Но ты шагаешь мерно и спокойно

И не тревожишь душу понапрасну:
Ты видел смерть вблизи, ты побывал в аду, –
Ну и чистилище тебе уже не страшно.

День рождения

В нашей жизни не так уже много тепла.
Да и разве нас женщина – нас война родила.

И вовек не забудется этот роддом
Под взлохмаченным небом в окопе сыром.

Было хмуро, натоптано, ветрено, пусто.
Пули тюкали в мокрый, расплывшийся бруствер.

Сиротой безотрадной казалась поляна
с посечёнными насмерть стеблями бурьяна.

Но в осеннюю эту, военную слякоть,
Даже ели хотелось – нельзя было плакать.

И в окопчике тесном, согнувшись горбато,
Грели руки и душу о ствол автомата.

Скрипун

           «Скрипун», «скрипач», «ишак» –
           так на фронте называли немецкие
           шестиствольные миномёты; о них не
           говорили «стреляют», говорили – «иг-
           рают».

Истошным скрипом душу обжигая –
как будто кто гвоздём стекло скребёт, –
из-за высотки бешено играет
немецкий шестиствольный миномёт.

И продолженьем скрежета и визга,
дыхание не дав перевести,
уже над нами, где-то очень близко,
шестёрка
мин метровых
           шелестит.

И вдавливает в землю и вжимает
стремительно
       спускающийся
               вой,
и взрывы – как чечётку выбивают
железом на булыжной мостовой.

… Когда промчится рядом электричка
и с ходу вой свирепо в уши бьёт,
я вздрагиваю: старая привычка –
проклятый шестиствольный миномёт!..

Обида

Его прислали в роту с пополненьем.
И он, безусый, щуплый паренёк,
разглядывал с наивным удивленьем
такой простой и страшный «передок».

Ему всё было очень интересно.
Он никогда ещё не воевал.
И он войну коварную, конечно,
по фильмам популярным представлял.

Он неплохим потом бы стал солдатом:
повоевал, обвык, заматерел …
Судьба ему – огнём из автомата –
совсем другой сготовила удел.

Он даже и не выстрелил ни разу,
не увидал противника вблизи
и после боя, потный и чумазый,
трофейными часами не форсил.

И помкомвзвода, водку разливая,
не произнёс весёлые слова:
– А новенький-то, бестия такая,
ну прямо как Суворов воевал!..

И кажется, никто и не запомнил
ни имя, ни фамилию его, –
лишь писарь ротный к вечеру заполнил
графу «убит» в записке стровой.

Лнжал он – всем семи ветрам открытый,
блестела каска матово в кустах,
и на судьбу нелепую – обида
навек застыла в выцветших глазах.

Плохое настроение

Курим мы вонючий самосад –
«смерть немецким оккупантам» –
И ругаем всех подряд:
фрицев,
командиров,
интендантов …

Фрицев – ну понятно, почему,
Тут не подойдут слова из книжки:
принесло фашистскую чуму –
чтобы им ни дна и ни покрышки!

Командиров? ..
Как бы командир
на войне умно ни полководил,
а солдат считает – он один
сам себе в окопе маршал вроде.

Ну, а интендантов – для порядку:
ежели с утра их не отлаешь,
цельный день какую-то нехватку
на душе досадно ощущаешь,
Будто всё пошло вперекосяк.
и война чудной какой-то стала,
а помянешь этак их и так,
смотришь – и маленько полегчало.

Вы уж нас простите, интенданты!
Командиры тоже нас простят …

А вот этих музыкантов,
гитлеровских сытых поросят,
что играют вальсы на высотке
на губных гармошках в блиндажах, –
этим мы ужо повырвем глотки,
задрожит арийская душа,
когда,
вскинув на руку винтовки,
взяв на изготовку ППШа,
хлынем мы свирепо на высотку,
матерясь и тяжело дыша.

Там мы отыграемся вполне.
Душу отведут нормально хлопцы.
И ни у кого за этот гнев
нам простить прощенья
не придётся!

Ещё один зацепивший стих. Извините, нету времени, стихи приходится набирать в текстовом редакторе, поэтому буду постепенно выкладывать по мере возможностей.


[B]Штыковой бой[/B]
(Триптих)

       Мужи зрелые мы.
       В свалке судеб
       Нам по плечу борьба.
                Алкей


           [B]1[/B]

Команды в этом гаме не слыхать
но видишь краем глаза, Как помвзвода
натренированно бросает через бруствер
своё сухое жилистое тело
и хищно изогнувшись, берёт винтовку:
"В штыки!..."

Он не бежит и не кричит "ура"
и лозунгов,оборотясь, не произносит:
он - бережёт дыхание;
шагает голенасто, петляя на ходу,
чтоб сбить с прицела фрицев, -
а мы ...
а мы, ну как во сне дурном,
бежим - и всё догнать его не можем ...

И как во сне дурном -
накатывает цепь серо-зелёных кмтелей и брюк
и топот кованых сапог;
белеют в руках гранаты
на длинных деревянных рукоятках:
сейчас противник даст гранатный залп!

Но помкомвзвода, упреждая,
зубами рвёт чеку у РГДэ,
потом ещё у трёх поочерёдно, -
и желтоватый дым гранатных взрывов
пятнает атакующую цепью

Он бьёт гранатами за сорок метров,
а мы - на двадцать, двадцать пять:
подводят нервы;
ведб что там не толкуй,
а воронёный блеск кинжального штыка,
примкнутого  к немецким карабинам,
мутит сознание,
и кажется, что снится сон дурной ...

Но и во сне есть логика,
И мы, опережая помкомвзвода,
бросаемся в штыки -
забыв про смерть, забыв про жизнь.
Он же,
затвором лязгнув, вгоняет в свол патрон
и, опустившись мягко на колено,
срезает ближнего зарвавшегося гада.

В таком бою и с двух шагов промажешь:
мешает напряжение,
но помкомвзвода рубит как на стрельбище:
обойма, пять патронов, - ипять трупов,

и очень редко мимо,
и то лишь потому, чтоб в этой свалке
не угодить в своих.

           [B]2[/B]

Когда фашисты подойдут так близко,
что их - огнём уже не положить,
тогда,
чтоб победить или погибнуть,
пехота
   подымается
       в штыки.

И сразу мир сужается до жути.
И не свернуть ни вправо и ни влево.
Навстречу - как по узенькой тропинке,
бежит твой враг, убийца и палач.

И ты следишь прикованно за ним.
И, с каждым шагом ближе надвигаясь,
не сводишь взгляда с потного лица,
застывшего в свирепой неподвижности.

И он тебя примети на ходу.
И взор его с твоим схлестнётся взором.
И с этого мгновенья - только смерть
способнав вас избавить друг от друга.

А то, что прочитает враг
в ответ в твоём солдатском взгляде,
и предрешит исход единоборствая
удар штыка - всего лишь точка
в конце психологической дуэли.

           [B]3[/B]

Я не помню, было ли мне страшно.
Только помню - после боя
пальцы плохо гнулись и дрожали,
и не не мог свернуть я самокрутку.

Я не помню, было ли мне страшно.
Только помню - если был когда я
в этой жизни счаслив без остатка,
то тогда лишь - после штыковой,
когда пальцы так дрожали,
что не смог свернуть я самокрутку.

Женя Дягилев мне сунул в рот свою ...

[I][B]стрелокъ[/B][/I], согласен с вами. Стихи берут за душу! Ощущение, как будто сам там оказался.
Забыл прикрепить фото к первому сообщению. Исправляюсь

Нашёл в Нете классные стихи о последней войне участника той войны Юрия Белаша (1920-1988  (извиняюсь, не знаю как его по отчеству).
Умер он в 1988 году. Первым пунктом его завещания было: кремировать и развеять прах, чтобы не было могилы, как и у многих погибших на этой войне пехотинцев.
Свой прах он завещал развеять с Воробьевых гор над Москвой.

У него вышло три книги:
Оглохшая пехота: Стихи / Юрий Белаш. - М.: Сов. писатель, 1981. - 95 с.

Окопная земля: Стихотворения / Юрий Белаш. - М.: Сов. Россия, 1985. - 140 с.

Окопные стихи / Юрий Белаш. - М.: Сов. писатель, 1990. - 398. с.          

Последняя книга самая полная, включает все предыдущие.        

Стихи классные. В одном из своих стихов он написал:"Я был на той войне, которая была, но не на той, что сочинили позже".
Стихи эти не совсем про десант, но зная историю ВДВ, когда во время войны в начале её части ВДВ переформировывали в пехотные, а потом - обратно. Ну, это нормально, немцы во время этой войны после её начала на Восточнеом фронте, когда начались проблемы на подступах к Москве свои "секретные" войска ВДВ, (а так оно и было во время Европейской войны 40-го года, были они секретными) бросили в окопы. ВДВ и пехота выполняют одни и теже задачи. Только одни с земли, другие - с неба.
Стихи, я вам скажу, конкретные. некоторые из них можно найти в Нете. Тех, которых там нет, но зацепили за душу дополню потом к ним. Ходил специально в библиотеку, подержал в руках и прочитал все его книги.



Он

Он на спине лежал, раскинув руки,
в примятой ржи, у самого села, ––
и струйка крови, чёрная, как уголь,
сквозь губы неподвижные текла.
И солнце, словно рана пулевая,
облило свежей кровью облака...
Как первую любовь,
не забываю
и первого
убитого
врага.




Пехоту обучали убивать

Пехоту обучали воевать.
Пехоту обучали убивать.

Огнем. Из трехлинейки, на бегу,
Все пять патронов - по знакомой цели,
По лютому, заклятому врагу
В серо-зеленой, под ремень, шинели.

Гранатою. Немного задержав,
К броску уже готовую гранату,
Чтоб, близко у ноги врага упав,
Сработал медно-желтый детонатор.

Штыком. Одним движением руки.
Неглубоко, на полштыка, не дале.
А то, бывали случаи, штыки
В костях, как в древесине, застревали.

Прикладом. Размахнувшись от плеча,
Затыльником в лицо или ключицу.
И бей наверняка, не горячась,
Промажешь - за тебя не поручиться.

Саперною лопаткою. Под каску.
Не в каску - чуть пониже, по виску,
Чтоб кожаная лопнула завязка
И каска покатилась по песку.

Армейскими ботинками. В колено.
А скрючится от боли - по лицу.
В крови чтобы горячей и соленой
Навеки захлебнуться подлецу.

И, наконец - лишь голыми руками.
Подсечкою на землю положи,
И, скрежеща от ярости зубами,
Вот этими руками задуши!

С врагом необходимо воевать.
Врага необходимо убивать.


Судьба
Он мне сказал:
- Пойду-ка погляжу,
Когда ж большак саперы разминируют…
- Лежи, - ответил я, - не шебуршись.
И без тебя саперы обойдутся…
- Нет, я схожу, - сказал он, - погляжу

И он погиб: накрыло артогнем.
А не пошел бы – и остался жив.
___
Я говорю:
- Пойду-ка погляжу,
Когда ж большак саперы разминируют…
- Лежи, - ответил он, - не шебуршись.
И без тебя саперы обойдутся…
- Нет, я схожу, - сказал я, - погляжу

И он погиб: накрыло артогнем.
А вот пошел бы – и остался жив.


Крушина
Я встретил его в окружении… Разный
мотался в ту пору народ по лесам, -
и чтоб не промазать – решил, что устрою
на первом привале проверку ему…

Я сбросил свой "сидор", набитый харчами,
которые я у фашистов забрал:
- Ты, кореш, пока что костерчик сложи,
А я за водичкой спущуся к ручью.
- Винтарь то оставь. Надоело небось
Таскать эту дуру по всей Беларуси!..
- Да нет, не скажи. Без нее даже скучно, -
И екнуло сердце тревожно и муторно.

Дошел до кустов – и нырнул под крушину.
И вовремя!.. Только я выглянул – во:
уже вещмешок мой подался в осинник.
- А ну-ка постой, молодой и красивый! –
и встал на колено и вскинул винтовку.

Я думал: раскрашу ему фотографию,
и ну его к черту, такого попутчика!
Но он себе выбрал другую судьбу.
когда передернул затвор карабина.

Я выстрелил первым - поскольку меня
не сразу открыл он меж листьев крушины.


Ночная атака
Утопая в снегу, мы бежали за танками
А с высотки, где стыло в сугробах село,
били пушки по танкам стальными болванками
а по нам – минометчики, кучно и зло.

Мельтешило в глазах от ракет и от выстрелов.
Едкий танковый чад кашлем легкие драл
И хлестал по лицу – то ли ветер неистово,
то ли воздух волною взрывною хлестал.

Будь здоров нам бы фрицы намылили холку!
Но когда показалось, что нет больше сил –
неожиданно вспыхнул сарай на задворках,
точно кто-то плеснул на него керосин.

Ветер рвал и закручивал жаркое пламя
И вышвыривал искры в дымящийся мрак, -
Над высоткой, еще не захваченной нами,
Трепетал, полыхая, ликующий флаг.

Через час у костра мы сушили портянки…


Пулеметчик
Памяти пулеметчика Юрия Свистунова,
Погибшего под Ленинградом.
По-волчьи поджарый, по-волчьи выносливый,
с обветренным, словно из жести, лицом, -
он меряет версты по пыльным проселкам,
повесив на шею трофейный "эмгач",
и руки свисают – как с коромысла.

И дни его мудрым наполнены смыслом.
У края дымящейся толом воронки
он шкурой познал философию жизни:
да жизнь коротка – как винтовочный выстрел
но пуля должна не пройти мимо цели.

И он - в порыжелой солдатской шинели –
шагает привычно по пыльным проселкам, -
бренчат в вещмешке пулеметные ленты,
торчит черенок саперной лопатки
и ствол запасной, завернутый в тряпки.

Он щурит глаза, подведенные пылью, -
как будто глядит из прошедшего времени
и больше уже никуда не спешит…
И только дорога – судьбою отмеренной -
Еще под ногами пылит и пылит.


***

Из всех смертей – мгновенная, пожалуй всех нелепей.
Совсем не милосерден ее обманный вид:
Как топором по темени – шальной осколок влепит,
И ты убит – не ведая, что ты уже убит.
Оборвалось дыхание на полувздохе. Фраза,
На полуслове всхлипнув, в гортани запеклась;
Неуловимо быстро – без перехода, сразу -
Мутнеют, оплывая, белки открытых глаз.
И не успеть теперь уже, собрав сознанья крохи,
Понять, что умираешь, что жизнь твоя прошла,
И не шепнуть, вздохнувши в последний раз глубоко
Всему, с чем расстаешься, солдатское "прощай"…

Нет! – пусть вовек минует меня такая благость.
Просить у смерти скидок – наивно для бойца.
Я все изведал в жизни. И если смерть осталась –
Ее я должен тоже изведать до конца.



***
Прошлогодний окоп… Я их видел не раз.
Но у этого – с черной бойницею бруствер.
И во мне возникает то нервное чувство,
будто я под прицелом невидимых глаз.

Я не верю в предчувствия. Но себе – доверяю.
И винтовку с плеча не помешкав срываю
и ныряю в пропахшую толом воронку.

И когда я к нему подползаю сторонкой,
От прицельного выстрела камнями скрыт, -
по вспотевшей спине шевелятся мурашки:

из окопа – покрытый истлевшей фуражкой –
серый череп, ощеривши зубы, глядит…




Перекур
Рукопашная схватка внезапно утихла:
запалились и мы, запалились и немцы, -
и стоим, очумелые, друг против друга,
еле-еле держась на ногах…

И тогда кто-то хрипло сказал: " Перекур!"
Немцы поняли и закивали : "Я-а, паузе…"
и уселись – и мы, и они – на траве,
метрах, что ли, в пяти друг от друга,
положили винтовки у ног
и полезли в карманы за куревом…

Да, чего не придумает только война!
Расскажи – не поверят. А было ж!..
И когда докурили – молчком, не спеша,
не спуская друг с друга настороженных глаз,
для кого-то последние в жизни –
мы цигарки, они сигареты свои, -
тот же голос, прокашлявшись, выдавил:
" Перекур окончен!"


Трусость
Немцы встали в атаку…

Он не выдержал – и побежал.
- Стой, зараза! – сержант закричал,
Угрожающе клацнув затвором,
и винтовку к плечу приподнял.
- Стой, кому говорю?! –
Без разбора
трус,
охваченный страхом,
скакал,
и оборванный хлястик шинели
словно заячий хвост трепетал.
- Ах, дурак! Ах, дурак в самом деле…-
помкомвзвода чуть слышно сказал
и, привычно поставив прицел,
взял на мушку мелькавшую цель.
Хлопнул выстрел – бежавший упал.

Немцы были уже в ста шагах…


Они
Мы еле-еле их сдержали…
Те, что неслися впереди,
шагов шести не добежали
и перед бруствером упали
с кровавой кашей на груди.

А двое все-таки вскочили
в траншею на виду у всех.
И, прежде чем мы их скосили,
они троих у нас убили,
но руки не подняли вверх.

Мы их в воронку сволокли.
И молвил Витька Еремеев:
- А все же, как там ни пыли,
Чего уж там ни говори,
а воевать они – умеют,
гады!...


***
Нет, я иду совсем не по Таганке –
иду по огневому рубежу.
Я – как солдат с винтовкой против танка:
погибну, но его не задержу.
И над моим разрушенным окопом,
меня уже нисколько не страшась,
танк прогрохочет бешеным галопом
и вдавит труп мой гусеницей в грязь.
И гул его и выстрелы неслышно
Заглохнут вскоре где-то вдалеке…

Ну что же, встретим, если так уж вышло,
и танк с одной винтовкою в руке.


Береза
Когда, сбежав от городского гама,
я по оврагам, по полям брожу, -
я до сих пор солдатскими глазами
нет-нет да и на местность погляжу.

Вот тут бы я окоп себе отрыл,
Обзор что надо с этого откоса!
А эту бы березку я срубил:
ориентир она, а не береза.

Она видна на фоне зеленей
издалека – как белая невеста.
Противник пристрелялся бы по ней,
и я б накрылся с нею вместе…

Так и живу – какой десяток лет.
То есть береза, то березы нет.


***
Наступаем...
Каждый день - с утра, вторую неделю - наступаем.
Господи ты боже мой! - когда же кончатся
эти бездарные атаки на немецкие пулеметы
без артиллерийского обеспечения?..
Давно уже всем - от солдата до комбата - ясно,
что мы только зря кладем людей,-
но где-то там, в тылу, кто-то тупой и жестокий,
о котором ничего не знает даже комбат,
каждый вечер отдает один и тот же приказ:
- В России народу много. Утром взять высоту!..


***
Что мы знаем о животном начале в людях?..
Немного - поскольку ищем божественное в них.
Вот поэтому-то мы и путаемся в трех соснах,
пытаясь объяснить этого человека, в котором
божественного не больше, чем в спичечном коробке,
с помощью коего он раскочегаривал свою трубку.


***
Он стал богом. Предшественники - святыми.
Портреты - иконами. Лозунги - хоругвиями.
"Краткий курс" - священным писанием.
Коммунизм - царством небесным.
А грешников - в геенну огненную:
инквизиция, Торквемада!..

Ей-богу, в духовном училище и семинарии
все одиннадцать лет
он был круглым отличником.


СОЛДАТСКИЕ СТРОКИ
*
Тому, кто слишком любит жить - не
сделать ничего великого.
*
Ночью в атаке "ура" не кричат.
А почему - не понятно.
*
Время в бою измеряешь не по часам -
 ударами сердца.
*
Свежий снег не то капустой, не то
 яблоками пахнет.
*
По каске убитого
ползала
божья коровка.
*
Танцуют раненые в клубе заводском
в наряде госпитальном -
в кальсонах и ночных сорочках.
*
Три друга:
один стал младшим лейтенантом -
и ну учить других почтению к себе.
*
Жить может быть тяжелой, грязной, тесной,
Но жизнь не может быть - неинтересной.
*
Старшиной -
как и поэтом -
надо родиться.
*
Мы уходим из жизни, узнав о ней самую малость...
словно мы впопыхах пробежали по залам музея...
*
Он родину любит, конечно.
Но все-таки больше - себя.
*
Желуди в чашечках -
словно патроны
для автоматов.

*
Наши мины -
поют в полете,
а фашистские -
воют от злобы.
*
Память о погибших на войне
Хранится три-четыре поколения,
когда не меньше...
*
Честь в бою добывают чужой,
а не собственною кровью.
*
Что такое оружие?
Те же станки,
у которых колдуют рабочие люди -
   солдаты.
*
Войне совсем не все равно, что у солдата на ногах.
В ботинках воевать удобнее, чем в неуклюжих сапогах.

*
Поэзия - язык богов.
Но бог на фронте - артиллерия.
Ну и язык таков.

*
Мне кажется,
что правое плечо
как будто стало ниже левого -
от тяжести винтовки.
*
На отвалах рва противотанкового -
первые апрельские цветы,
желтые, как капсули снарядов:
мать-и-мачеха...

*
"Оставь наивность всяк сюда входящий",-
я так бы написал
над входом в жизнь.
*
На войне нет людей. На войне - только цели,
на которые смотришь сквозь прорезь прицела.
*
Война не однозначна.
И победой
Ее успех еще не обозначен.
*
В искусство жизни входит
и искусство смерти.
*
"Катюши" -
как будто кто, напрягаясь,
   вырывает клещами из досок
 ржавые гвозди.
*
Солдат - человек не брезгливый.
Но прыгнешь в воронку,
а там - разложившийся труп!
*
Было:
две руки и две ноги.
А теперь -
нога и три культи.

*
Что такое война - знают те, кто не знает войну.
А кто знает - тому о ней трудно судить однозначно:
это ж - как океан, который всегда озадачивает...
*
Моральный фактор?
Моральный фактор - очень хорошо,
когда его... поддерживают танки.
*
Ненависть - чувство такое же древнее,
 как человеческий род.
*
Солдат не зубоскалит за едой:
еда -
святое дело для солдата.
*
Сон на войне:
как будто дали краткосрочный отпуск.
*
Паршиво не то, что убьют: в конце концов, мы - не бессмертны.
Паршиво, что в самом начале спектакля опустится занавес
спектакля, названье которому - жизнь.
*
Забравшись в кустики,
подальше от начальства,
и изучаем тему:
"Храп - дело в запасном полку."
*
Вздыхал солдат:
-Попасть бы мне на службу
в армейский банно-прачечный отряд!...
*
Если судьбу не удается поймать за рога,
нечего делать - хватай ее, стерву, за хвост!
*
Они штыки вогнали в грудь друг
другу с ходу.
*
На марше:
пыль липла к телу,
лезла в ноздри,
хрустела на зубах,
сушила горло -
и вызывала тошноту...
*
Выжить за счет других - вот его
   цель заветная.
*
Сначала - зарыли: решили, что мертвый.
Потом передумали - и откопали: живой!
*
Как хотите, а все-таки это не женское дело - война.
И не требуйте - если умны - доказательств.
*
На войне
цена
всему
одна -
жизнь людская.
*
... а их все ждут, надеются на встречу...
*
Слава вам - безымянным бойцам 41-го года!
Вам, принявшим невиданной силы удар на себя.
Орденов и медалей, чтоб вас наградить, не хватило,
Но земли, чтобы вас схоронить, оказалось
 достаточно всем.
*
Война убыстряет жизнь.
*
Отступление:
горят деревни, деревья, хлеба,
горят ноги в ботинках,
горит душа...
*
Я люблю военнный язык,
если только это - язык,
   а не рык.
*
Неужели было такое время,
когда мы перед едой мыли руки?..
*
Доля связистов:
   связь замечают, когда ее нет.
*
Тот снаряд, что свистит -
мимо летит.
*
Обычный разговор в окопах:
какую смерть придумать Гитлеру,
когда он попадется в наши руки?..
*
По улице - пулеметный огонь.
Прижались к стене.
   А на ней -
Контур детской руки
с обведенными пальцами.
*
Культурно матерился:
- Облокотиться я хотел на вас!..
*
Баня в окопах:
потеешь,
а вымыться негде.
*
Наша рота отличилась в том бою:
на нейтральной полосе
две воронки заняла...
*
Строгий командир:
- Убьют - на глаза не попадайся:
   накажу!
*
Да гори ты синим пламенем!-
а я дров подброшу.
*
Наше время трагично. И трагичней его
от Адама и Евы в истории не было.
*
Мы возникаем из небытия.
И, жизнь прожив,
в небытие уходим...
*
Кто в "наркомздрав", кто в "наркомзем",
кто в "здравотдет", кто в "земотдел", -
кому как повезет...
*
Снега:
и лежит земля перебинтованная,
Точно в спину раненый солдат.
*
Так любили страну, что писать о себе им
   казалось неловко.
*
Убить врага и снять с него оружие -
обычай столь же древний, как война.
*
Поля -
как солдатские головы,
подстриженные под машинку.
*
Зачем солдату
в ранце таскать
лишнюю тяжесть -
маршальский жезл?..
*
На войне, под огнем,
ты поймешь ту простую и вечную истину -
жизнь сама по себе - и награда и счастье.
*
Нет жизнь не коротка, хотя и коротка:
она вмещает вечность в ей отведенный срок.
*
... и луна выходит из-за леса новенькой
   медалью "за отвагу".
*
Солдат думает,
что погибнет, -
и перестает думать о смерти.
*
Отвоевалась:
комссовали по беременности с фронта...
*
запустит сгоряча на пользу службы -
песок посыплется
со стен траншей.
*
В бою "ура"
кричишь не для врага,
а для себя.
*
Уйти из памяти труднее, чем из жизни.
*
Чем выше командир,
тем больше шансов
дожить до окончания войны.
*
Мы сыны не только Отечества,
но и всего человечества.
*
Проснулся утром,
сказал:
- убьют сегодня...
и к вечеру - погиб.
*
Пугающе-начальственная строгость
неумных командиров.
*
Выходит раненый из боя
и смеется -
 как чокнутый:
доволен, что остался жив.
*
У танка -
зренье стариковское:
вблизи он видит плохо.
*
Паршиво,
если смелость переходит в безрассудство.
*
После выстрела
орудие
подпрыгивало,
как лягушка.
*
После бомбежки -
в окопе,
тонко звеня,
осыпался песок.
*
Выстрел из танковых орудий:
- В вас!
- В вас!
- В вас!..
Бац!

--------

ПОБЕДА!

Толкнул разрыв - и опрокинул. И жизнь моя -
оборвалась.
Зачем, зачем, судьба военная, ты так со мною обошлась!
Уж лучше было бы загнуться в том 41-м распроклятом,
Чем, всю войну пройдя, погибнуть в победном этом
45-м,-
Когда войне-то пустяки - часа четыре оставалось,
Когда последние снаряды с прощальным эхом
разрывались,
Когда товарищи мои - потом - стреляли вверх, кричали,
И похоронщики, как дети, с другими вместе ликовали,
О мертвых в первый раз забыв... И мы, растерзанные,
жалкие,
В крови засохшей и земле - у ног живых лежали рядом
И не мешали торжеству: в такое празднество великое
Погибшим можно подождать.

[QUOTE]Sorr пишет:
сейчас Мишанин С.В. военком Нижегородской области[/QUOTE] Серёга, да, это точно! Хотел подкорректировать своё сообщение, но ты меня опередил. На сайте Бакинского высшего общевойскового командного училища, видно, устаревшая информация.
Хотелось бы по случаю уточнить ещё один фрагмент с сайта Бакинского ВОКУ:
[QUOTE]Начинал командиром парашютно-десантного взвода в 98-й гвардейской воздушно-десантной дивизии (Кишиневской).
[/QUOTE]
не Кишиневской, а [B]Болградской[/B]!

Серёга, с наступающим тебя праздником, днём [B]ВДВ[/B]!

Мой первый командир роты, (тогда он был гв. ст. лейтенант) Мишанин Сергей Валентинович. Классный офицер!
Ну, а сейчас видите, кем он стал.
Вот это фото с сайта Бакинского ВОКУ (http://bvoku-bratstvo.ru/page.php?173).

Это фото с сайта офицера нашего полка (фото победителей после чемпионата ВДВ по боксу) (http://foto.mail.ru/mail/cvetkov19/3?page=3#photo=/mail/cvetkov19/3/146
). Он стоит посредине в первом ряду. Таким он мне запомнился, когда я сам служил.

Отлично написано! Чувствуется гордость за Воздушно Десантные Войска. А фамилия Сигуткин мне знакома, когда служил, подполковник Сигуткин был у нас начальником штаба (в военном билете так и записано с его подписью и печатью штаба), потом стал КЭПом полка.
P.S. В тексте описки: 1999 г. надо исправить на 1989 г..

[QUOTE]sergo372 пишет:
обычно положение для стрельбы РПГ или лежа или сидя стоя нас не учили, думаю показуха[/QUOTE] Согласен с автором [COLOR=#000000][B]sergo372[/B][/COLOR], (конечно, стрельба стоя из РПГ – это не комильфо), но как-то летом 1983 г. пришлось единожды стрелять именно так. Были тогда у нас батальонные учения с боевыми стрельбами, и, подойдя к рубежу стрельбы из гранатомёта, был приказ стрелять из положения именно стоя. Прицеливаюсь, а тут ещё комбат откуда ни возьмись на своей БМД подъехал (вместе с ротным) и стал рядом со мной правее от меня. Понимая всю ответственность от моего выстрела, пытаюсь поймать в оптику РПГ-16 цель в виде танка. В прицеле – болтанка, но ловлю момент, стреляю. В танк не попал, граната прошла рядом с «гусеницами» впереди танка, но командиры были удовлетворены.
А на счёт фото, так всё это, похоже, показуха для оператора, снимавшего это.
P.S. В фото не «Муха», там что-то другое.

[B]ROS[/B], дружище, повторюсь ещё раз, что тема именно про солдатские средства. Интересно было бы узнать именно про них. А про "общечеловеческие" это любой гражданский знает. А вот то что поможет в армии или в гражданском походе, когда с собой таблеток нет и находишься где-то в глуши, то советы служивых очень даже помогут.

Всех Братишек и Сестрёнок с Праздником! Слава В. Ф. Маргелову! Слава Ветеранам! Слава всем парням и девчёнкам, причастным к этому дню!

Не моё, но по теме. Может кто и читал, но прочитав всю тему, не увидел ни ссылки на это. Поэтому решил скинуть сюда всё. Толково написано.

[QUOTE]
Басня о том, что «за всю историю никто и никогда не сумел завоевать Афганистан», никакой реальной почвы под собой не имеет. Для начала следует узнать: что именно там завоёвывать? Отвечаю: в горной стране, населённой проживающими в пещерах первобытными племенами, завоёвывать нечего.

Да, через Афганистан проходят торговые пути. Да, желательно не позволять местным жителям на этих торговых путях разбойничать. Да, для этого их надо убивать – другого обращения они не понимают. Ну и, конечно, не надо забывать о геополитической важности данных территорий. Например, для России.

Кто успешно воевал в Афганистане? Да все, кому было не лень. Например, "узбек" Бабур. Напали на Бабура злые татары с Поволжья (ага, наши татары такие) и под руководством Шейбани-хана попёрли его из Ферганской долины (да, наши татары куда угодно доберутся и всыпят всем, до кого дотянутся). Бабур прошёл огнём и мечом по Афганистану, всех убил и всех зарезал. Но поскольку в Афганистане ничего нет, ушёл в Индию, где организовал династию Великих Моголов. Конечно, афганцы твёрдо уверены в том, что это они победили и прогнали Бабура.

А вот ещё был случай – в 1878 году началась вторая афганская война, которую вели англичане. Для начала подданные британской Империи заслали тогдашнему правителю Афганистана Шерали ноту, в которой сообщали, что им не нравится его пророссийская позиция. Обратите внимание: британцы. Где Британия, и где Афганистан? Не всё ли равно британцам, с кем дружат первобытные афганцы? Оказывается, не всё равно, до всего им дело есть, и пророссийские настроения в Афганистане британцам не нравятся. И Соединённым Штатам Афганистан нужен, и сейчас там действуют войска США. И только идиотам из числа советских интеллигентов и их детей без разницы, кто стоит возле наших границ.
Вопрос для англичан был крайне волнительный, ибо оккупированная ими Индия граничила с Афганистаном. И они требовали от Шерали реальных действий по отходу от России. Шерали письмецо проигнорировал, и тогда с территории сопредельной Индии (ныне – Пакистан) тремя колоннами выдвинулись британские вооружённые силы. Как обычно, афганское сопротивление было наголову разбито, все нужные англичанам перевалы захвачены, под угрозой расправы подписан мирный договор.

В следующем году храбрые афганцы убили британского резидента, после чего войска спустились с гор и взяли Кабул, который до того был никому особо не нужен. Потом в чистом поле разбили стотысячное афганское войско. Потом была битва при Майванде, за ней – битва при Кандагаре. Да, иногда доставалось и англичанам, и потери бывали – куда ж без них на войне. Но во всех случаях это была конкретная бойня, афганцев неизменно били.

В 1881 году, усадив рулить марионеточное правительство, проводящее политику Британии, английские военные из Афганистана ушли. Подчёркиваю красным – ушли. Никакого поражения, никакого отступления. Они одержали победу и сами ушли, потому что больше там делать было нечего. Повторяю для дураков: вывод войск поражением в войне не является. Естественно, после их ухода афганцы были твёрдо уверены в том, что всех победили и сурово изгнали. Короче, как в том анекдоте про Неуловимого Джо: его что, действительно никто не может поймать? Нет, просто он на хер никому не нужен.

А уже в 1885 году в Афганистан вторглись русские войска, ибо Россия имела (и имеет) в сопредельном Афганистане ничуть не меньшие интересы, чем Британия. Конфликт случился не хуже Карибского кризиса, настолько всё было непросто. Но это другая история.

А потом вот ещё господин Черчилль Афганистан посетил – в качестве военного корреспондента при экспедиционных силах, о чём написал интересную книжку «Повесть о малакандской полевой армии, 1890 год. Эпизод пограничной войны». В походе особенно отличилась 24 рота пенджабского пехотного полка, в штыковых атаках проводившая зачистки афганских рынков, с тотальным вырезанием всех недовольных. Много чего интересного писал господин Черчилль, рекомендую.

А что же Советский Союз, спросят дети перестройки? Отвечаю: Советский Союз – страна ничем не хуже других. Когда понадобилось, он вошёл в Афганистан и прекрасно там воевал. Это была типичная колониальная война, последняя колониальная война двадцатого века. Как показали себя на афганской войне советские военные? Советские военные показали себя исключительно грамотными профессионалами.

Как известно, победить Советский Союз силой оружия было невозможно, сколько ни старались. Гражданам, чей мозг наполнен дерьмом про «кровавую бойню», сообщаю: война в Афганистане продолжалась девять лет. Общие потери:
1979 год – 86 человек
1980 год – 1484 человека
1981 год – 1298 человек
1982 год – 1948 человек
1983 год – 1446 человек
1984 год – 2346 человек
1985 год – 1868 человек
1986 год – 1333 человека
1987 год – 1215 человек
1988 год – 759 человек
1989 год – 53 человека
Итого советская армия, ведущая активные боевые действия на чужой территории в горах, теряла в среднем по 1668 человек в год. Потери противника за то же время составили, что характерно, несколько больше – поговаривают, что миллион. Чисто для справки: в дорожно-транспортных происшествиях в России ежегодно гибнет более 35.000 человек. Ещё 80.000 в год пропадает без вести. Да что там говорить – в России пьяных за год тонет больше, чем погибло на той войне за девять лет.

Для сравнения: за первые семь месяцев 2005 года небоевые потери армии демократической России, которая ни с кем не воюет, составили 561 человек погибшими. Самая распространенная причина – самоубийство. И никакой тебе войны.
Да, это была настоящая война. Да, там гибли наши солдаты. Однако никакой "кровавой бойни" там не было. Точнее – была, но не для нас.

Что характерно, в Афганистане воевали не совсем с афганцами. Против нас активно действовал Пакистан, на чьей территории располагались душманские базы. Не менее активно действовали против нас США, которые как раз через Пакистан финансировали и снабжали врага. Например, на свои деньги вырастили Усаму Бен-Ладена. Помогал оружием коммунистический Китай. Поставляли мины итальянцы. Только советские интеллигенты, как обычно, чесали языками о бессмысленности всего происходящего.

Многим кажется, что война в Афганистане была «бессмысленной». Дескать, мы на них напали и непонятно что там делали. При отсутствии понимания рекомендуется присмотреться к тому, что сейчас при активной помощи товарищей с Запада происходит в Таджикистане и Чечне. И задуматься, что лучше: когда родная армия защищает Родину малой кровью и на чужой земле, или когда банды уродов захватывают театры, родильные дома и школы.

Причина ухода – не в военном поражении. Никакого поражения не было. Причина ухода была сугубо идеологической – наличие пятнистого коммуниста у власти. Увы, идеологи к тому моменту были полными идиотами – из числа тех, кого отчислили за неуспеваемость по строевой подготовке. Никаких идеологических задач в Афганистане не стояло. Там не строили колхозы, не устанавливали советскую власть. Армия свои задачи выполняла успешно, а остальное... Остальное армии не касается.

Зачем вообще нужна война? У каждой серьёзной державы есть свой интерес. У сверхдержавы, каковой являлся Советский Союз, интерес был ещё более серьёзный. Война для державы – она как упражнение со штангой. Подошёл, взялся, рванул, поднял. Или не смог поднять. Держава только тогда становится державой, когда решительно навязывает свою волю другим, менее сильным. Которые к штанге даже не подходят. Ты сильный – и с тобой считаются. Ты слабый – и об тебя вытирают ноги.

Каковы обычные цели войны? Война нужна для того, чтобы захватить и оккупировать территорию, после чего население либо ассимилировать, либо как это у многих принято – вырезать. В Афганистане ничего подобного не было: население не ассимилировали, территорию контролировали только там, где это было надо. Первобытные, повторяю, никому не нужны. И пещеры их тоже – никому не нужны.

Когда поступила команда уходить – советская армия ушла. Безопасность отхода советской армии обеспечивали наиболее авторитетные граждане из числа местных жителей. Повторяю для особо развитых: вывод войск поражением не является. Что, конечно, никак не мешает афганцам считать, что они опять всех победили. Ну и нашим доморощенным идиотам – тоже.

Советский Союз подошёл к штанге, снял её со стойки, и поднял. А потом аккуратно положил обратно на рогульки. Чтобы если что – поднять ещё разок.
[/QUOTE]
Взято отсюда: http://kino.oper.ru/torture/read.php?t=1045689085

Это уже было ранее на этом форуме:
http://desantura.ru/forum/messages/forum66/topic1298/message111373/#message111373

[QUOTE]Sorr пишет:
     ...Подняли наш полк по боевой тревоге в июне 82 года для отправки в Сирию. (6 дневная Война в Ливане). Первый батальон на аэродром  в Арциз, наш второй в Тирасполь, а третий в Кишиневский аэропорт. У нас  рота была двухпризывная: полгода и полтора. И вот когда узнали куда можем попасть, то деды наши , особенно самые ярые - стали вдруг лучшими дузьями младшего призыва. Было у нас три зачмуренных эстонца, так за неделю их и откормили и и по колодке знаков для них нашлось и долги им все вернулись.  Смешно сейчас вспоминать.
    И после отбоя тревоги на "старыя крУги" уже  не всё вернулось. Отношения выравнялись. ...[/QUOTE]
Да, это точно! Так и было. Мне ещё запомнилось, что наши «дедушки», те которые были «убийцами духов», там тогда на аэродроме в Тирасполе вдруг «перекрасились» и стали «белыми и пушистыми». При встрече с ними где-то наедине они вдруг протягивали руку (что ранее было немыслимо!), при этом мило улыбаясь, здоровались и даже интересовались, типа: «Как служба?». Такая «мимикрия» была мне тогда непонятна, но немного позже понял, что не хотели они, чтобы … (ну, вы поняли что).

Ну вот, доигрался хрен на скрипке …

На счёт вредности упомянутого мной «лекарства». Уверяю, что пишу эти строки не с того света и не с каталки по пути в реанимацию. Жив-здоров, чего и всем желаю.
И не припомню, чтобы на утреннем построении задавался вопрос: «Кого замучила отрыжка, изжога, любимая мозоль … ?  :) ».
Ну, всё это оффтоп. Напомню, тема называется «Изжога. Средства «солдатской» медицины», поэтому фельдшер, таблетки и т.д. не годятся. Это может быть какая-нибудь трава (не путать с «травкой»), солдатский заговор  :D и т.д..
Прошёлся поиском по форуму, нашёл ещё одно средство:
[QUOTE]опер пишет:
… была изжога от чёрного хлеба и комбижира,от неё нужно было съесть немного зубной пасты …[/QUOTE]

Забыл ещё упомянуть про 2-е августа, самый главный праздник для десанта. Ну, немного не в тему (потому что отмечали его не неофициально и не между собой), но …
Отмечали его традиционно в составе полка после завтрака марш-броском на 10 км. Правда в этот день делалась всем поблажка: бралось с собой только штатное оружие, остальное барахло оставалось в расположении. На обед всегда давали куриные яйца, как и на все праздники.
Ну, а не официально и между собой отмечались праздники свои: свой день рождения, день рождения ребёнка (некоторые ухитрялись жениться до армии), возвращение из отпуска и т.д.. Как отмечали? Всегда после отбоя и как позволяли финансовые возможности. Финансы определяли качество и количество употребляемого напитка: начиналось с белой государственной, а могло закончиться красным самодельным из молдавского «шанхая», доставленного «гонцами» в сапогах от химзащиты. Но по молодости об этом даже и не мечтай: молодые обеспечивают этот праздник, кто-то «гонцом», кто-то стоя на «стрёме» у входа в роту, кто-то исполняя песни под гитару, кто-то – в столовку сготовить жареной картошки.

[QUOTE]-Владик- пишет:
Как средство солдатской медицины - "потерпеть-само пройдет." ...
[/QUOTE]
Ага, о-о-о-чень оригинально!

Ещё можно из роты зайти в интернет-магазин, заказать с доставкой «бутл оф милк» иностранного розлива с 24-х часовым антиизжоговым действием, по телефону вызвать врача на дом … тьфу, т.е. казарму. Находясь на полевом выходе, далеко от полка и цивилизации, использовать для этого мобилу, ноут и 3G-модем.
Ну, а если уж совсем-совсем-совсем невмоготу  :o  – по «03» вызвать скорую.
А-а-а, чуть не забыл, перво-наперво: сразу же, не медля, позвонить по мобиле папе с мамой. Они приедут и привезут с собой вашего личного домашнего доктора.

Молодой человек, чтобы давать советы, неплохо было бы армию узнать не только по книжкам и фильмам.

Всё это хорошо для «гражданки». Но в армии (а в открытой теме именно про неё и говорилось) такие слова, как «диета», «молоко», «таблетки» и т.д. не предусмотрены. Хотелось бы просто узнать про средства «солдатской» медицины.

Спасибо Братишка-Однополчанин за ответ. Просто тогда мы были молодыми, дурными, да и охотниками себя вдруг почувствовали. Да и не знали мы про возможности этих, как нам казалось – «хлопушек».

В Болградском карантине всем по прибытии с гражданки были выданы тёплые шерстяные тельники с длинным рукавом. В бане они менялись еженедельно. Но каждая помывка была «напряжной» для сержантов и офицеров, ответственных за помывку. После каждой помывки было построение и проверка на наличие оригинальных тельников. В последнюю помывку перед отправкой в полчок у одного из «запвхов» был обнаружен простой х/б тельник: кто-то из обслуги бани, солдатов, при обмене на чистое бельё рискнул сделать подмену. Был тогда конкретный шмон бани (правда не долго, около получаса), но тельник нашёлся и отдан бойцу.
Когда пришли в полк, то все были досмотрены «дедушками» и сделали с ними обмен на ранее заготовленные ими шёлковые тельники. Через два дня перед самым отбоем пришёл «дедушка» «дедушек» (какой-то матёрый залётчик, которому был назначен срок увольнения – 31 декабря) и, сделав сразу осмотр нас и не обнаружив желаемого, сделал осмотр наших «дедушек». С ними (а их тогда в бытовке было человек 10-ть) был тоже произведен «чэйндж» на те же шёлковые тельники.
А потом летом выдавали х/б десантные майки, а зимой – х/б тельники с длинным рукавом еженедельно при помывке в бане.
Про форму из ПШ слыхом не слыхивал, у нас было только х/б и парадка.

АКС-74У у нас появились в конце 1982 года (в каком месяце не помню). Приятно их было видеть в ротных пирамидах среди старых и видавших виды, обшарпанных АКС-74: металл – чёрный, а дерево – всё в тёмном лаке, как паркет. В нашей ПДР их получили все офицеры, прапорщик – старшина роты, механы-водители БМД.
Как-то весной 1983 года, будучи на полигоне, решили испробовать его на «боевые» качества. Выстрел был сделан с 4-х метров в железобетонную плиту, стандартную в советское время для укладки тротуарных дорожек (60х60х7 см). Не смотря на свою укороченность, этот АК поразил всех присутствующих своими возможностями: пробил её насквозь.

На прошлой неделе читал эту книгу в оригинале. Внутри книги между страниц нашёл немного пожелтевший талончик, вложенный туда аж 69-ть лет назад  :o  в типографии. В талончике было напечатано (по памяти): «Книга напечатана в типографии НКО им. Тимошенко. При обнаружении дефектов обращаться в типографию». Обалдеть, похоже, её до меня в руках держали только работники библиотеки, ставившие в начале книги свои штампы. Положил его в книгу поглубже, история всё-таки!

[QUOTE]afedorov пишет:
...
Привет участникам учений ЗАПАД-81! Если не ошибаюсь эти кадры из документального фильма "Такой солдат непобедимый". Снимали до учений, во время учений, после учений. Мои бойцы там снимались. В эпизоде о ефр. Маноха. Что получилось - гляди кино.[/QUOTE]
Вчера посмотрел этот фильм. Да, это не сухая газетная информация, там всё вживую. Стоит посмотреть. Вот аннотация к фильму:
[QUOTE][B]Такой солдат непобедим[/B] (Учения "Запад - 81"). (1981)
00:46: mm
Студия ЦСДФ (РЦСДФ)
Режиссер: Воронцов А., Гутман И.
Оператор: Байков В., Дурнов К., Епифанов Г., Истомин А., Маев В., Осипов И., Фроленко В.
Автор текста: Ицков И.
Текст читает: Глузский М.
Фильм о военных учениях "Запад-81". Использована хроника военных лет.

[B]Содержание.[/B]
[I]Хроника: парад красноармейцев. Идут танки на учениях 1936 года. Кадры второй мировой войны: Москва-военная, солдаты везут пушки, переправа, стреляют "катюши", штурм Рейхстага. Штаб "северных". Командующий войсками Белорусского военного округа генерал армии Е. Ф. Ивановский ставит задачу офицерам штаба. Погрузка десанта в самолеты, самолеты в воздухе. Командующий Балтийским флотом вице-адмирал Капитанец на корабле ставит задачи морякам и десантникам. Корабли в море. На командном пункте "южных "командующий войсками Прибалтийского военного округа генерал-полковник Постников. На командном пункте руководства учения высший командный состав, руководители республики, иностранные гости, в том числе: Д. Ф. Устинов, Н. В. Огарков, Т. Я. Киселев, А. А. Епишев, В. Г. Куликов и другие. По полю едут колонны танков, из самолетов падают бомбы, стреляют орудия, бегут пехотинцы с автоматами, из вертолета выскакивают десантники, бронемашины выезжают из реки, идет переправа войск по понтонному мосту, приземляются парашютисты, высадка морского десанта. Идет бой. Маршалы Советского Союза Д. Ф. Устинов и Н. В. Огарков объезжают войска после окончания учения. Выступает Д. Ф. Устинов и поздравляет участников учений. Парад войск.[/I][/QUOTE]

Недавно видел в книге, изданной в 1935 г. «Парашутная справа: Падруч. для лёт. шк. і страявых часцей ВПС РСЧА / М.Забелін. - Менск.: Выд-ва Бел. ваен. акругі, 1935. - 87, [2] с.» такой отсчёт: тысяча двести-раз, тысяча двести-два, тысяча двести-три.

[QUOTE]мишаня пишет:
... Давайте создадим опросс на форуме.[/QUOTE]
Давайте. :)